Карета въехала в богатый район, где находились дома придворных, здания Тайного совета и Министерства Протокола. Людей здесь толпилось еще больше, но приветствия звучали более утонченно и прерывались всплесками музыки – скрипки, серпенты[8], флейты, барабаны. Где-то впереди послышались возгласы и аплодисменты, – очевидно, Каспар высунулся из окна кареты, чтобы подтвердить свое триумфальное возвращение.
– Они захотят увидеть невесту, – пробормотал Джаред.
– Ее здесь пока нет, – сказала Клодия.
Наступила пауза.
– Мастер, я боюсь, – призналась Клодия и, почувствовав его удивление, прибавила: – Правда, боюсь. Меня пугает это место. Дома я знала, кто я и что мне делать. Я дочь Смотрителя, все просто и предсказуемо. Но здесь… Кругом опасности и волчьи ямы. Всю свою жизнь я знала, какое будущее меня ждет, но теперь не уверена, что смогу встретиться с ним лицом к лицу. Они постараются превратить меня в одну из них, а я не хочу меняться, нет! Я хочу остаться собой!
Он вздохнул и, не глядя на нее, тихо промолвил:
– Клодия, ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.
– Вовсе нет, я…
– Да. И никто не в силах тебя изменить. И пусть тебе придется нелегко, но ты возьмешь все в свои руки. Королева могущественна, но она будет завидовать тебе, поскольку ты моложе и займешь ее место. Твоя власть так же велика, как и ее.
– Но если тебя отошлют…
Он взглянул на нее:
– Я не уеду. Признаю, я не очень смел. Необходимость оказывать сопротивление лишает меня равновесия. Один неодобрительный взгляд твоего отца – и меня мороз пробирает до костей, не важно, сапиент я или нет. Но никто не заставит меня бросить тебя, Клодия. – Он расправил плечи. – Уже много лет я смотрю смерти в лицо, и это, похоже, придало мне немного безрассудства.
– Давай не будем говорить об этом.
Он пожал плечами:
– Рано или поздно это случится. Но нам не следует думать только о себе. Нужно понять, можем ли мы помочь Финну. Дай мне Ключ и позволь с ним немного поработать. Это чрезвычайно сложное устройство и необходимо в нем основательно разобраться. Пока же я могу только гадать.
Карету тряхнуло. Клодия достала из потайного кармана Ключ и отдала его учителю. В этот момент погруженный в кристалл орел взмахнул крыльями и как будто снялся с места. Джаред торопливо отодвинул шторку, солнечные лучи блеснули на искристых гранях.
Птица летела.
Она парила над темной, обожженной долиной. Далеко внизу в земле зияла глубокая расселина. Орел резко спикировал и боком нырнул в узкую щель. У Клодии от испуга перехватило дыхание.
Ключ потемнел, лишь одинокий красный огонек пульсировал в его сердцевине.
Но тут карета резко остановилась, в последний раз ударили о землю копытами запыхавшиеся лошади, и дверца распахнулась. Тень Смотрителя легла на порожек.
– Идем, дорогая, – сказал он тихо. – Все ждут.
Не глядя на Джареда, выбросив из головы все мысли, Клодия выступила из кареты, вздернула подбородок и расправила плечи.
Отец и дочь рука об руку стояли под величественно бьющимися на ветру знаменами, перед двумя рядами аплодирующих придворных, у подножия грандиозной лестницы, ведущей к трону.
На нем, в ослепительно-серебристом платье с широченным плоеным воротником, восседала королева. Даже с такого расстояния было видно, как красны ее волосы и губы, как сверкают бриллианты на ее шее. За плечом королевы маячил набычившийся Каспар.
– Улыбнись, – спокойно скомандовал Смотритель.
И Клодия подчинилась. Натянула ясную, уверенную улыбку, столь же фальшивую, как все в ее жизни, надела личину, скрывавшую неприязнь.
Отец и дочь начали свое восхождение по лестнице.
Финн сразу узнал этот насмешливый взгляд из своих кошмаров и прохрипел:
– Ты?!
– Бей его! Бей, Финн! – выдохнул Гильдас.
Око вращалось, в зрачке его завивалась багряной спиралью галактика. А вокруг вздымалась и билась в конвульсиях чернота – тело Зверя, усыпанное вросшими в шкуру драгоценными камнями, костями, лоскутьями, обломками оружия. С леденящим душу треском поднялся кусок скалы, оказавшийся головой, и навис над Финном. Протянулись похожие на клешни металлические выросты, бороздя сотрясающийся пол Пещеры.
Финн застыл в облаке пыли и зловонных испарений.
– Бей же! – Гильдас схватил его за руку.
– Бесполезно! Ты что, не видишь?..
Гильдас бешено взревел, выхватил у Финна меч и треснул наотмашь по запекшейся шкуре Зверя. Тут же отскочил в сторону, словно ожидая фонтана крови. И застыл, разглядев наконец то, что было очевидно для Финна.
Никакой раны. Шкура слегка раздвинулась и втянула в себя, растворила меч, сомкнувшись вокруг него. Зверь состоял из мелькающих, как в калейдоскопе, осколков металла и камня, перемолотых останков мириад существ: летучих мышей, жуков, ос. Когда чудовище вытянулось под потолком Пещеры, Финн и Гильдас обнаружили, что оно вобрало в себя весь вековой ужас и страх Города, что все жертвы, посланные для его умиротворения, поглощены, сожраны им, но породили лишь еще больший голод. Где-то внутри его жили атомы мертвых детей, которых тащили сюда по приговору Судей. Это была гипнотизирующая глыба из плоти и металла. С извивающегося хвоста осыпались ногти и зубы.
Здоровенная башка повисела над Финном и улеглась напротив, вперив в него огромное красное Око. В исходившем от него алом свечении дрожащие руки Финна были словно залиты кровью.
– Финн, – пропел Зверь голосом хриплым и слащавым, полным удовлетворения. – Наконец-то.
Финн отшатнулся и врезался в Гильдаса. Сапиент схватил его за локоть.
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Это я дал тебе имя. – В темной каверне пасти мелькнул язык. – Давным-давно, когда ты едва зародился в моих клетках. Когда ты стал моим сыном.
Финна трясло, как в лихорадке. Ему хотелось кричать, отрицать все, но слова застряли в горле.
Чудище слегка повернуло голову, рассматривая его. Вытянутая морда на мгновение рассыпалась, превратившись в рой стрекоз, затем снова собралась воедино.
– Я знал, что ты придешь, – сказал Зверь. – Я постоянно наблюдал за тобой, потому что ты особенный. Среди миллионов существ, чьи останки составляют мое тело и струятся по моим венам, нет никого, похожего на тебя.
Голова придвинулась ближе, мелькнуло и исчезло некое подобие улыбки.
– Ты правда думаешь, что можешь убежать от меня? Разве ты забыл, что я могу убить тебя, перекрыть кислород, испепелить в считаные секунды?
– Я помню, – выдавил Финн.
– А большинство людей забывают. Большинство довольны жизнью в тюрьме и думают, что тюрьма и есть мир. Но не ты, Финн. Ты помнишь обо мне. Ты заглядывал в мои Очи, наблюдающие за тобой, ты обращался ко мне в ночном мраке, и я слышал тебя.
– Ты не ответил на мой вопрос, – прошептал Финн.
– Но ты знал, что я есть. Ты – Видящий Звезды. Надо же, как интересно!
Гильдас пролез вперед. Он был бледен, растрепанные волосы увлажнились от пота.
– Кто ты? – прорычал он.
– Я Инкарцерон, старик. Тебе следовало бы знать. Меня создали вы, сапиенты. Я – ваша великая, грандиозная, бесконечная неудача, перехитрившая вас. Ваше возмездие! – Зверь подтянулся поближе, распахнул пасть, и они увидели свисающие с зубов лохмотья, учуяли странный, маслянистый и сладковатый запах. – Ох уж эта гордыня Мудрейших. А теперь ты настолько осмелел, что пытаешься найти выход из собственной идиотской затеи.
Чудище скользнуло назад, Око сузилось в щелку.
– Заплати мне, Финн. Как заплатил Сапфик. Отдай мне свою плоть, свою кровь. Или пожертвуй этим стариком и его убийственными желаниями. Тогда, возможно, твой Ключ откроет двери, о которых ты и не мечтаешь.
У Финна пересохло во рту.
– Это не игра.
– Да ну? – Зверь засмеялся, лукаво и мягко. – А вы, значит, не пешки на доске?
– Люди! – выкрикнул Финн, чувствуя, как закипает гневом. – Люди страдают. Ты терзаешь их!
Чудовище снова рассыпалось на тучи насекомых. И мгновенно собралось обратно, в новое лицо – морду горгульи, хитрющее рыло змеи.
– Боюсь, это не так. Они сами терзают друг друга. И никакие законы и правила не в силах остановить их, оградить от зла, потому что люди несут зло в себе – все, даже дети. Они не поддаются исправлению, моя задача – лишь удерживать их. Я вбираю их в себя, проглатываю целиком.
Вытянулось щупальце, обхватило запястье Финна.
– Плати, Финн.
Тот отпрянул, бросив взгляд на Гильдаса. Сапиент, съежившийся, поникший, словно весь ужас происходящего обрушился на него разом, сказал:
– Отдай ему меня, мальчик. Для меня больше ничего не осталось в этом мире.
– Нет! – Финн обратился к змеиной улыбающейся морде Зверя. – Я уже отдал тебе одну жизнь.
– А, эта женщина. – Улыбка стала шире. – Надо же, ее смерть так изводит тебя. У тебя есть стыд и совесть. Это большая редкость. Ужасно интересно.
Что-то мелькнуло в самодовольной ухмылке, от чего у Финна перехватило дыхание. Ощутив болезненный укол надежды, он выдохнул:
– Она не умерла! Ты поймал ее, остановил падение! Ведь правда? Ты спас ее!
– Здесь ничто не пропадает зря, – шепнул Зверь, подмигнув алым Оком.
Финн застыл, но Гильдас проревел ему в самое ухо:
– Он лжет, мальчик.
– Может быть, нет. А может…
– Он играет с тобой. – Старик с отвращением уставился в бурлящий водоворот Ока. – Если мы действительно создали такую мерзость, как ты, я готов заплатить за нашу глупость.
– Нет! – Финн оттолкнул старика, стащил с большого пальца сверкнувшее серебром кольцо и протянул его Зверю. – Возьми это в качестве Дани, Отец!
Кольцо с черепом. Последняя надежда.
21
Я долгие годы втайне создавал устройство – точную копию другого, того, что Снаружи. Теперь оно защищает меня. На прошлой неделе умер Тимон. Пила сгинул в пламени восстания, но, даже несмотря на то что я укрылся в этом затерянном зале, Тюрьма ищет меня. «Мой лорд, – шепчет она. – Я чую тебя. Я чувствую, как ты ползешь по моей коже».