– Она заявила, что Джаред должен уехать, – сказала Клодия отцу. Так и хотелось спросить, не его ли это идея.
– А я предупреждал, что рано или поздно это случится. – Смотритель прошествовал мимо и уселся в кресло у окна, обозревая прекрасный сад, где, наслаждаясь вечерней прохладой, стайками прогуливались придворные. – Ты должна подчиниться, моя дорогая. Это не такая уж большая цена за королевство.
Клодия уже готова была дать волю гневу, но отец обернулся и посмотрел ей в глаза холодным оценивающим взглядом, от которого она помертвела.
– Кроме того, у нас есть более важные темы для обсуждения. Иди сюда, присядь.
Подавив вспыхнувший было протест, она села на стул рядом с золоченым столиком.
Смотритель коротко взглянул на циферблат часов, захлопнул крышечку и зажал часы в руке.
– Ты взяла кое-что, принадлежащее мне, – тихо начал он.
У Клодии по всему телу побежали мурашки. Она собралась с силами и, победив внезапную немоту, с неожиданным для себя спокойствием проговорила:
– Да? И что же это?
– Ты необыкновенная девушка, Клодия. – Он улыбнулся. – Я создал тебя, и все-таки ты не перестаешь меня удивлять. Но предупреждаю, не заходи слишком далеко.
Отец опустил часы в карман и наклонился к ней ближе:
– Мой Ключ.
Она нервно вздохнула. Смотритель откинулся назад, положил ногу на ногу, засияв начищенными ботинками.
– Так. Ты не отрицаешь, и это мудро. Остроумное решение – заменить Ключ голограммой, очень изобретательно. Полагаю, благодарить надо Джареда? Я проверил свой кабинет в тот день, когда сработала сигнализация. Но вынуть Ключ и не подумал – просто открыл ящик и заглянул внутрь. А божьи коровки – что за фокусы?! Или вы считали меня полным дураком?
Она отрицательно покачала головой; он резко поднялся и зашагал по комнате.
– Должно быть, вы отменно повеселились, украв Ключ. Наверное, обсуждали меня и смеялись?
– Я взяла его, потому что была должна. – Она сцепила пальцы. – Вы скрывали его от меня. Никогда мне ничего не рассказывали.
Он остановился – гладко зачесанные назад волосы, взгляд спокойный и задумчивый, как обычно, – и посмотрел на нее.
– О чем?
Клодия медленно поднялась и посмотрела ему прямо в лицо.
– О Джайлзе.
Она ожидала чего угодно: изумления, потрясенного молчания. Но он не удивился. И Клодия вдруг отчетливо поняла, что отец давно ждал, когда она произнесет это имя, и вот пожалуйста – очередная ловушка сработала.
– Джайлз мертв, – прозвучал ответ.
– Это не так!
Ожерелье на ее шее звякнуло. В приступе ярости Клодия сорвала его и бросила на пол, скрестила руки на груди, и из нее хлынули давно сдерживаемые слова:
– Его смерть сфабрикована вами и королевой! А Джайлз заперт в Инкарцероне. Вы лишили его памяти, теперь он не помнит себя. Как вы могли?! – Она пнула скамеечку для ног, и та отлетела в угол. – Я еще могу понять, почему так поступила она, ей ведь так хотелось, чтобы ее никчемный сынок стал королем. Но вы?! Мы с Джайлзом уже были помолвлены, ваши грандиозные планы сбывались в любом случае. Зачем же вы так с нами поступили?
– С «нами»? – Отец недоуменно выгнул бровь.
– Значит, меня вы даже не берете в расчет? Для вас ничего не значит то, что остаток жизни мне придется провести с Каспаром? Вы вообще когда-нибудь думали обо мне? – Ее трясло. Вся накопившаяся в душе злость выплескивалась наружу. Злость на то, что, уезжая, он бросал ее одну на долгие месяцы, на то, как он улыбался ей свысока и всегда держался отчужденно.
Он погладил бородку и тихо сказал:
– Я думал о тебе. Я сразу понял, что Джайлз тебе очень понравился. Но он был упрямым мальчишкой. Слишком добрым, слишком благородным. А Каспар глуп. Из него не получится король. Им будет гораздо легче управлять.
– Но не это причина вашего поступка.
Он отвел взгляд, выбивая пальцами дробь по каминной полке. Подняв изящную фарфоровую статуэтку, покрутил ее в пальцах и поставил на место:
– Ты права.
И умолк. А ей так хотелось поговорить с ним. Клодия чуть не разревелась. Прошли, казалось, века, прежде чем отец вернулся к креслу, сел и спокойно продолжил:
– Боюсь, настоящая причина настолько секретна, что я никогда ее тебе не открою.
Заметив ее изумление, он предупреждающе поднял руку.
– Знаю, ты презираешь меня, Клодия. Уверен, вы с сапиентом считаете меня чудовищем. Но ты моя дочь, и я всегда действовал в твоих интересах. Кроме того, отправить Джайлза в Тюрьму – идея королевы, а не моя. Она вынудила меня согласиться.
– Вынудила?! – Клодия презрительно фыркнула. – У нее есть власть над вами?
Он вскинул подбородок:
– Да! И над тобой!
Яд в его словах больно обжег ее.
– Надо мной?
Его пальцы крепко сжали подлокотники.
– Оставь это, Клодия. Пусть все идет своим чередом. Не задавай вопросов, потому что ответ может уничтожить тебя. Это все, что я намерен сказать.
Он поднялся, высокий и мрачный, и продолжил бесцветным голосом:
– А теперь насчет Ключа. От меня не укрылось все, что вы с ним делали. Я знаю о ваших поисках Бартлетта, о ваших сеансах связи с Инкарцероном. Знаю об узнике, которого ты считаешь Джайлзом.
Глаза ее округлились, и отец сухо рассмеялся:
– В Инкарцероне миллиард заключенных, Клодия, а ты уверена, что сразу наткнулась на того, который тебе нужен. Там иное время, иное пространство. Этот юноша может быть кем угодно.
– У него есть родовая метка.
– Теперь есть! Разреши-ка мне рассказать тебе кое-что о Тюрьме, – грозно заявил он, приблизившись к Клодии и глядя на нее сверху вниз. – Это замкнутая система. Ничто не приходит извне. Ничто не теряется. Когда умирает узник, его кожа, его органы используются повторно. Там каждый сделан из кого-то другого. Все восстанавливается и перерабатывается, а когда органической ткани не хватает, в ход идут металл и пластик. Орел Финна ничего не доказывает. Он, может быть, даже не его. И даже воспоминания тоже могут принадлежать кому-то другому.
Ужаснувшись, Клодия порывалась остановить отца, но не нашла слов.
– Парень вор и лжец, – беспощадно продолжил Смотритель. – Он из банды головорезов, охотников на людей. Надеюсь, он рассказал тебе об этом?
– Да! – с вызовом выкрикнула она.
– Какой честный! А сознался ли он, что в погоне за своей копией Ключа погубил невинную женщину, которую сбросили в пропасть? И это после того, как он пообещал ей безопасность.
Клодия молчала.
– Нет, – констатировал он. – Полагаю, об этом он не распространялся.
Отец поднялся:
– Довольно сумасбродств. Я желаю получить Ключ. Сейчас же.
Клодия отрицательно помотала головой.
– Сейчас же, Клодия!
– У меня его нет.
– Тогда Джаред…
– Оставьте Джареда в покое!
Он схватил ее за руку холодными, как стальные тиски, пальцами.
– Верни Ключ или пожалеешь, что бросила мне вызов.
Клодия попыталась стряхнуть его руку, но он не ослабил хватки. Она вперила в него гневный взгляд.
– Вы не причините мне вреда. Иначе всем вашим планам конец, и вы прекрасно это знаете!
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом отец, кивнув, отпустил ее. На запястье, как отметина от наручников, остался белый след.
– Тебе действительно не причиню, – хрипло сказал он.
Ее глаза расширились.
– Но ведь есть еще Финн. И есть Джаред, – добавил Смотритель.
Она попятилась. Дрожа и обливаясь холодным потом, даже не пытаясь произнести ни слова, девушка развернулась и бросилась к двери. Но его последние слова ударили в спину:
– Из Тюрьмы нет выхода. Принеси мне Ключ, Клодия.
Она захлопнула дверь. Проходящий мимо слуга ошалело вылупился на нее. В зеркале напротив Клодия увидела причину такой реакции – взъерошенное, несчастное существо с багровым от унижения лицом. Ей хотелось выть от ярости. Она бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. Упала на кровать, зарылась головой в подушки и свернулась калачиком.
Мысли в голове путались. Шевельнувшись, она услышала шорох и только тогда заметила приколотый к изголовью клочок бумаги с почерком Джареда: «Необходимо увидеться. Я обнаружил кое-что невероятное». Как только она прочла записку, та рассыпалась в прах.
У Клодии не хватило сил даже на то, чтобы улыбнуться.
Взобравшись на снасти и уцепившись покрепче, Финн рассматривал желтеющие далеко под ними сернистые озера, вязкие и зловонные. На холмистых просторах паслись стада странных и неуклюжих созданий, в страхе разбегавшихся, как только тень от корабля наползала на них. Озер становилось все больше, вокруг рос чахлый кустарник – единственное, что тут выживало. Справа, насколько можно было разглядеть в сгущающейся тьме, простиралась пустыня.
Плыли они долго. Сначала вахту стойко держал Гильдас. Наконец он заорал в раздражении, чтобы его кто-нибудь сменил, и Финн встал у штурвала. Все было непривычным: и палуба под ногами, и дрожь судна под порывами ветра. Над головой, поймав ветер, захлопали паруса. Дважды Финн проводил корабль сквозь облака. Второй раз температура опасно упала, и к моменту их прорыва из колючей серости руль и палуба вокруг покрылись иглами льда, которые с треском осыпались с бортов.
Аттия принесла ему воды.
– Этого добра полно, – сказала она. – А еды совсем нет.
– Как, совсем ничего?
– Не-а.
– Чем же он питался?
– Гильдас наскреб того-сего по мелочи. – Пока он пил, Аттия держала штурвал; ее пальцы на толстых спицах казались особенно хрупкими. – Он рассказал мне о кольце.
Финн утерся рукавом.
– Ты слишком много для меня сделал. Теперь я в еще большем долгу перед тобой.
Эти слова польстили ему и рассердили одновременно. Снова встав у штурвала, он сказал:
– Мы же команда. К тому же я даже не думал, что это поможет.
– И Кейро отдал кольцо, надо же…
Финн пожал плечами. Она пристально наблюдала за ним. Потом, посмотрев в небо, воскликнула: