— Не делай этого, Финн. Он тут же скроется с Ключом — только мы его и видели.
— Заткнись, старик! — Кейро бросил яростный взгляд на Книжника. — Давай его сюда, Финн. Ну же!
Снаружи, со стороны дороги послышались голоса и лай собак. Финн, извернувшись, просунул Ключ сквозь сеть. Кейро схватил его, оставляя маслянистые следы на сияющих гранях, и сунул под камзол. Потом стянул одно из колец Йорманриха и надел Финну на палец.
— Одно тебе, пара мне.
Сирена умолкла. Кейро попятился к выходу, ища глазами Аттию, но та уже исчезла.
— Я найду вас. Клянусь!
Финн молчал, и только когда Кейро уже почти исчез в ночном мраке Узилища, прошептал ему вслед, вцепившись в канаты сети:
— Ключ действует только в моих руках! Только я могу говорить с Сапфиком!
Неизвестно, услышал ли его побратим — именно в этот момент двери с грохотом распахнулись. В глаза пойманным ударил яркий свет, и зубы рычащих псов защелкали прямо перед их лицами.
Джаред в смятении смотрел на нее.
— Клаудия, это безумие…
— Почему он не может быть Джайлзом? Да, сейчас он выглядит не так, как прежде. Он изнурен, похудел. Вырос. Но все остальное совпадает — возраст, телосложение. Цвет волос. — Она улыбнулась. — И глаза у него такие же.
Клаудия беспокойно зашагала по комнате. Ей не хотелось говорить о том, до какой степени ее ужаснуло состояние юноши: для Джареда известие о провале Эксперимента в Инкарцероне и без того наверняка стало страшным ударом, каким оно окажется для всех Книжников вообще. Опустившись вдруг перед угасающим огнем, Клаудия сказала:
— Учитель, сейчас нам обоим нужно выспаться, а завтра я настою, чтобы вы ехали в моей карете. Будем вслух читать Алегоновскую «Историю», пока Элис не уснет, тогда и обговорим все. Пока скажу одно: даже если Финн и не Джайлз, он вполне мог бы быть им, и нетрудно представить все так, будто это он и есть. Посмертная исповедь старого слуги и татуировка Узника способны вызвать сомнение, достаточное для того, чтобы свадьба не состоялась.
— Но анализ ДНК…
— Анализ ДНК не вписывается в Протокол, и вы это знаете.
Он покачал головой.
— Клаудия, я не могу поверить… просто немыслимо…
— Подумайте над этим. — Она поднялась и подошла к двери. — Ведь даже если этот юноша и не Джайлз, настоящий Джайлз все равно где-то там, в Инкарцероне. А значит, Каспар не может быть наследником престола. И чтобы доказать это, я не побоюсь выступить и против отца, и против королевы.
На пороге Клаудия задержалась — ей не хотелось оставлять учителя в таком настроении. Нужно было как-то подбодрить его, чем-то облегчить его душевные страдания.
— Мы должны помочь ему. И всем, кто живет в этом аду.
Стоя к ней спиной, он молча кивнул.
— Ступай к себе, Клаудия, — проговорил он сухо, и она выскользнула за дверь.
В коридоре царила почти полная темнота, лишь его дальний конец освещался единственной свечой, горевшей в стенной нише. Подол платья шуршал по устилавшему пол камышу. У входа в свою комнату Клаудия остановилась и огляделась. Вроде бы все тихо. Вдруг у двери в комнату Каспара ей почудилось какое-то движение. Вглядевшись в полумрак, она с досадой прикусила губу. Прямо на нее смотрел с отвратительной ухмылкой Факс, вытянувшийся на двух стульях. Приподняв оловянную пивную кружку, которую он держал в руках, великан насмешливо помахал ею, приветствуя Клаудию.
17
В древних кодексах Правосудие всегда изображается слепым. Если же, однако, оно было бы зрячим и взирало на людей всевидящим хладным взором, в котором нет места Милосердию? Мог ли бы кто-нибудь найти спасение пред его Оком?
Год от года Инкарцерон все сжимал и сжимал свои тиски. Он превратил в ад то, что должно было стать раем. Врата заперты, и крики наши не доходят Вовне. Посему, таясь от Узилища, я взялся за изготовление Ключа.
Ворота Города, в которые они въезжали, были похожи на ощеренную пасть. Острые как бритва металлические пластины огромными резцами нависали над въездом. В случае опасности пасть захлопывалась, и зубья наглухо перекрывали проход.
Финн оглянулся на Гильдаса, изнеможденно облокотившегося о край повозки. Лицо старика было в кровоподтеках, губа распухла от удара.
— В городе наверняка должны быть другие Книжники, — обратился к нему Финн.
Гильдас поскреб щеку связанными руками:
— Если и есть, вряд ли они пользуются здесь уважением, — сухо отозвался он.
Финн сдвинул брови. А все из-за Кейро. Ходульщики первым делом, едва вытащили их из ловушки, начали перетряхивать мешок Гильдаса. Порошки, мази, бережно завернутые в ткань перья, томик «Песен Сапфика», который старик всегда таскал с собой, — ничего из этого их не заинтересовало. А вот вытащенные из мешка куски мяса заставили их переглянуться между собой. Один из них, худой, костлявый человечек повернулся к пленникам.
— Так, значит, воры — вы, — бросил он.
— Послушай, друг, — угрюмо произнес Гильдас, — мы не знали, что овцы ваши. Надо же нам было что-то есть. Я отплачу вам своими знаниями — как Книжник я кое на что способен.
— Отплатишь, старик, отплатишь. — Человечек пристально посмотрел на него и повернулся к товарищам: те заухмылялись. — Скорее всего, Судии решат, что обеих рук будет достаточно.
Потом Финна связали так, что веревки врезались в кожу, и выволокли наружу, где стояла небольшая повозка с запряженным в нее осликом. Ходульщики уселись на нее, легко выскальзывая из своих необычных приспособлений для ходьбы.
Привязанный к телеге, Финн тащился бок о бок со старым Книжником по ведущей к Городу дороге. Пару раз он оглянулся в надежде, что Кейро или, может быть, Аттия мелькнут где-нибудь позади, но лес, переливавшийся всеми цветами радуги, был уже далеко. Дорога, прямая как стрела, спускалась по пологому металлическому склону. К удивлению Финна, по обеим сторонам ее усеивали торчащие из земли колья и окаймляли глубокие рвы.
— Чего они так боятся? — пробормотал он.
— По-видимому, нападения, — сердито буркнул Гильдас. — Смотри, все стараются укрыться за стенами до того, как погаснут огни Инкарцерона.
И правда, людской поток, который они видели ранее, уже почти полностью втянулся внутрь Города. Над крепостными стенами зазвучал горн, и Ходульщики принялись ожесточенно погонять ослика, так что Гильдас совсем сбился с дыхания от быстрой ходьбы и едва держался на ногах.
Когда они все же благополучно проехали ворота, сзади раздался лязг цепей и створ с грохотом опустился. Финн гадал, удалось ли Кейро и Аттии проникнуть внутрь или они так и остались в лесу. Он понимал, что, оставь он Ключ себе, Ходульщики нашли бы его и отобрали, и все же мысль о том, что кристалл теперь у Кейро и тот может с его помощью говорить с Клаудией, не давала Финну покоя. Было и еще кое-что, о чем думать вовсе не хотелось — во всяком случае, сейчас.
— Пошевеливайтесь. — Главный из сборщиков плодов дернул за веревку, заставив Финна подняться. — Нужно покончить со всем сегодня, до Празднества.
Они поплелись дальше, следуя за повозкой среди тысяч Узников. Никогда прежде Финн не видел такого скопища людей. Узкие улочки были завешаны фонариками, и стоило огням Инкарцерона погаснуть, как все вокруг преобразилось — город словно накрыла волшебная сеть серебристых искорок, ярко сиявших во тьме. Повсюду растягивали навесы, на огромных базарах шла оживленная торговля, путники искали ночлега, а пастухи гнали стада овец и киберскакунов в загоны или на продажу. По дороге то и дело попадались нищие — без рук, слепые, лишенные губ или ушей. При взгляде на иных калек Финн вздрагивал и поспешно отворачивался. Но полуродков среди них не было — по-видимому, и здесь скверна коснулась лишь животных.
Оглушающе стучали по мостовой конские копыта, в запахи навоза, людского пота и соломы врывался вдруг сладкий аромат сандалового дерева или пронзительная свежесть лимонов. Шнырявшие повсюду собаки так и норовили стащить что-нибудь съестное, если же не получалось — довольствовались отбросами в сточных канавах. От них не отставали небольшие крысы с медными чешуйками на теле и красными бусинками глаз. Эти невероятно быстро плодившиеся твари пробирались в любую щель и даже забегали в приоткрытые двери.
На каждом углу, над окнами, над дверьми Финн видел изображения Сапфика. Он простирал вперед левую руку, на которой не хватало одного пальца, а в правой — у Финна екнуло сердце — в правой он сжимал Ключ.
— Ты видел?
— Видел. — Гильдас в изнеможении опустился на крыльцо, пока их конвоиры отошли куда-то, скрывшись в толпе. — Кажется, у них тут какое-то празднество. Вероятно, в честь Сапфика.
— Судии, о которых он упомянул…
— Говорить с ними буду я. — Гильдас выпрямился, оправляя плащ. — Ты молчи. Стоит мне сказать, кто я, и дело будет улажено. Они не смогут не прислушаться к словам Книжника, и нас тут же отпустят.
— Будем надеяться, — скривился Финн.
— Что еще ты видел тогда, в развалинах? Сапфик больше ничего не говорил тебе?
— Нет, — отрывисто ответил Финн.
Ему надоело лгать, к тому же ужасно ныли связанные руки, а в мозгу ледяной струйкой разливался страх.
— То есть ничего о том, увидим ли мы снова Ключ, — с горечью произнес Гильдас. — Или твоего лживого побратима.
— Я верю ему, — стиснув зубы, ответил Финн.
— Весьма глупо с твоей стороны.
Ходульщики вернулись. Пленников потащили на другую сторону улицы, впихнули в арку и погнали вверх по широкой темной лестнице, изгибавшейся влево. Поднявшись, они оказались перед огромной деревянной дверью. При свете двух ламп, горевших по сторонам, Финн увидел изображение огромного глаза, вырезанное в черной древесине. Глаз смотрел прямо на него, и на мгновение Финну показалось, что он следит за ним, что это — само недремлющее Око Инкарцерона, взгляд которого он постоянно ощущал на себе.
Один из Ходульщиков постучал, и дверь отворилась. Финна и Гильдаса ввели внутрь. Каждого из них сопровождали по двое конвоиров.