– Олег… – прошептала она слабо, как будто это было легкое дуновение ветра.
Он с трудом удержался, чтобы не разрыдаться. Это имя, произнесённое её губами, прозвучало для него как музыка, как обещание того, что она всё ещё жива.
– Татьяна Павловна, – ответил он, наклонившись ближе. Его руки, и без того не слишком уверенные в бою, теперь тряслись, когда он осторожно убирал прядь волос с её лица. – Вы со мной. Вы слышите? Всё закончилось. Я не позволю вам уйти.
Она закрыла глаза. Её губы дрогнули, будто она хотела улыбнуться, но не смогла. Её дыхание стало чуть глубже, а тело, укрытое его курткой, начало обретать слабое тепло.
Мила подошла ближе, всё ещё напряжённая, но теперь в её в глазах появилась тень облегчения. Она смотрела на Олега, потом на Татьяну Павловну, но не сказала ни слова. Она опустилась рядом, будто хотела убедиться, что это не сон.
Данила подошёл к ним последним. Его лицо, испачканное кровью и грязью, заметно посуровело, но взгляд остановился на Татьяне Павловне с явным облегчением.
– Она жива, – прошептал Олег, не поднимая глаз.
Данила кивнул. Его рука, всё ещё сжимавшая нож, медленно опустилась. Он долго смотрел на эту сцену, словно не зная, что сказать, а затем отвернулся, чтобы дать им немного времени.
Олег продолжал сидеть рядом, крепко держа Татьяну Павловну за плечи, словно она могла исчезнуть в любой момент. В его голове мелькали моменты, когда он впервые заметил её на лекциях, как её голос всегда звучал твёрдо, а взгляд был острым, почти колким. Теперь она лежала перед ним, хрупкая, нуждающаяся в защите, и это разбивало его на части.
– Я всегда хотел вам сказать… – прошептал он, но его голос дрогнул, и он замолчал.
Тишина ночи была звенящей. Воздух вокруг был наполнен спокойствием, которого они не знали последние несколько часов. Только лёгкое дыхание Татьяны Павловны напоминало, что жизнь всё ещё продолжалась, несмотря на тьму, которая преследовала их внизу.
На поверхности мир был другим. Холодный воздух обрушился на них волнами, обжигая лёгкие и смывая остатки душного, удушающего мрака подвала. Он проникал в каждую клетку, заставляя тело дрожать, но приносил странное облегчение. Густой и вязкий туман, словно пропитанный сыростью руин, окутывал землю и цеплялся за стены разрушенных зданий, но он больше не был врагом. В нём не чувствовалось той невыносимой тяжести, которая душила внизу. Это было словно возвращение в реальность – суровую, но всё же реальность.
Данила стоял, тяжело опираясь на нож, лезвие которого было покрыто запёкшейся кровью. Его плечи подрагивали, дыхание выходило резкими рывками, но он продолжал смотреть перед собой. Его лицо, испачканное в грязи, слизи и чужой крови, выглядело жёстким, почти равнодушным, но глаза выдавали больше, чем он мог бы признать. Глубоко внутри теплилась слабая, но ощутимая искра облегчения – они выжили.
Олег замер рядом, всё ещё держа Татьяну Павловну на руках. Его собственные силы были на исходе, но он даже не подумал поставить её на землю. Её хрупкое тело казалось ему невесомым, но вместе с тем оно обжигало его, как горячий металл. Её голова покоилась у него на плече, лицо было частично скрыто его курткой, которая теперь выглядела неуместно громоздкой и слишком тяжёлой для её ослабевшей фигуры. Он наклонил голову ближе, пытаясь уловить её дыхание, слабое, едва различимое, и это движение было больше похожим на молитву.
Каждый раз, когда Олег видел, как её грудь слабо поднимается, он чувствовал, как внутри него что-то сжимается. Это была смесь облегчения и ужаса. Мысли о том, что она могла не выжить, разрывали его изнутри. Её руки, обвисшие безвольно, казались такими же беспомощными, как её тело, но в этом хрупком покое было что-то, что заставляло его не отпускать её ни на секунду.
Мила села чуть в стороне, обхватив колени руками, словно пытаясь защитить себя от реальности. Её взгляд был устремлён куда-то в белёсую пелену тумана, где руины растворялись, теряя свои очертания. Но она не смотрела на них – она смотрела сквозь них, вглубь собственных мыслей, которые сейчас терзали её больше, чем что-либо вокруг.
Её лицо оставалось напряжённым. Уголки губ дрожали, но она сдерживалась, крепче прижимая колени к себе. Это было похоже на борьбу – не с врагами, не с ужасом, а с тем, что разрывало её изнутри.
– Мы выбрались, – тихо сказал Данила. Его голос звучал хрипло, будто он боялся, что, если скажет громче, реальность изменится.
Эти слова повисли в воздухе, медленно растворяясь в звенящей тишине. Никто не ответил. Они просто молчали, каждый погружённый в свои мысли, которые были тяжёлыми, как камни. Даже холодный воздух не мог смыть того, что осталось там, внизу.
Мила подняла голову. Её взгляд стал жёстким, сосредоточенным, но в нём был не только гнев. Там было что-то большее – нечто похожее на глубокую, почти безысходную усталость.
– Теперь мы знаем, с чем имеем дело, – сказала она. Её голос прозвучал тихо, но твёрдо, и в нём слышалось что-то, напоминающее скрытую боль.
Данила медленно повернул голову к ней. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза смотрели на неё пристально, будто пытаясь понять, что она имеет в виду.
– И у нас не осталось пути назад, – добавила Мила, её голос стал резче, но в нём уже не было надлома. Она говорила так, словно эти слова были уже решением, а не предположением.
Эти слова звучали, как эхо внутри их голов. Они были правдой, и эта правда давила, оставляя ощущение, что будущее стало ещё тяжелее, чем всё, что было до этого.
Олег опустил взгляд на Татьяну Павловну. Её дыхание, слабое, но ритмичное, звучало для него громче любых слов. Это был единственный звук, который сейчас имел для него значение. Он поправил куртку, ещё плотнее укрывая её, словно мог защитить её от всего, что могло подстерегать впереди.
Мила, медленно поднявшись, забрала обратно свой нож. Её движения были резкими, но уверенными. Она крепче сжала рукоять, и теперь её взгляд стал жёстче: она уже приняла всё, что их ждало.
– Дальше – только вперёд, – бросила она.
Туман вокруг них казался живым. Он двигался вместе с ними, обвивая их фигуры, как будто пытался спрятать их от глаз этого мира. Но впереди было что-то большее, что-то, что они ещё не могли понять, но к чему уже были готовы идти, несмотря ни на что.
Глава 9
Туман, густой и вязкий, словно ткань чужого мира, оплетал город невидимыми нитями. Он стелился вдоль земли, превращая улицы в зыбкий лабиринт, где каждый поворот мог скрывать угрозу. Влажные языки этого белёсого покрова тянулись к ногам, обвивали лодыжки, словно хотели остановить движение, удержать путников в зыбком плену. Вдалеке, за заслоном тумана, что-то скрипело, может, обломок дерева, а может, кости давно покинутого дома. В воздухе витал тяжёлый запах гнили, сырости и едва различимого металла. Город дышал.
Олег шёл впереди. Его мощная и прямая фигура казалась монолитом на фоне этой зыбкости. На руках он держал Татьяну Павловну. Каждый шаг давался ему с трудом, хотя её лёгкое и безвольно расслабленное тело почти не ощущалось в его объятиях. Пот катился по его вискам, смешиваясь с грязью, но он шёл, крепко прижимая её к груди. Бледное и неподвижное лицо женщины выглядело призрачным, но её редкие вдохи – едва заметные, слабые, но всё же вдохи – придавали ему силы.
– Ещё чуть-чуть, – тихо шепнул он, неясно, себе или ей, и его голос растворился в шорохах.
– Нам нужно остановиться, – раздался позади голос Данилы. Он прозвучал едва различимо, как будто туман поглощал даже слова.
Мила, шедшая в центре, резко остановилась. Её рука дёрнулась к ножу на поясе, но она тут же осознала, что опасности не было, и с раздражением отпустила рукоять.
– Остановиться? – переспросила она, обернувшись к Даниле. В её голосе звучала смесь усталости и гнева. – А потом что? Вы оба думаете, что она выдержит ещё одну ночь? Что мы все выдержим?
Олег замер, но не повернулся. Он стоял, стиснув зубы, чувствуя, как в груди нарастает ярость. Это не были слова заботы – это были слова страха, паники, и сейчас они разъедали его изнутри.
– Если мы продолжим идти, она умрёт, – твёрдо сказал Данила. Его голос звучал спокойно, но в этих словах ощущалась жёсткость, как сталь в ножнах. – Мы вернёмся в дом. Это наш единственный шанс. Там мы сможем помочь ей и отдохнуть сами.
– Дом? – Мила обернулась, её взгляд вспыхнул. – И что дальше? Мы будем сидеть там, пока они не найдут нас? Ты сам видел, что произошло в подвале. Ты думаешь, они остановятся?
– Думаю, мы не животные, – резко отрезал Данила. – Мы не бросаем своих.
Мила закусила губу, и её глаза впились в Данилу с такой силой, что казалось, она сейчас бросится на него. Но вместо этого она отвернулась, тяжело выдохнув.
– Я не о том, чтобы бросить её, – наконец сказала она, её голос стал тише. – А о том, что мы не можем спасти всех.
Олег резко развернулся. Его лицо было напряжённым, а глаза блестели так, будто он собирался ответить, но в последний момент сдержался. Он лишь покрепче прижал к себе Татьяну Павловну, её волосы слегка коснулись его подбородка.
– Мы успеем, – сказал он низко, почти глухо. – Она выживет. Я это знаю.
Мила посмотрела на него. Её губы дрогнули, но она ничего не сказала. Данила жестом показал продолжить движение.
Они шли молча. Город молчал вместе с ними. Только глухие и хрустящие звуки шагов нарушали эту тишину. Каждый поворот казался капканом, каждый двор – ловушкой, но они продолжали двигаться. Туман затруднял видимость, но всё же скрывал их от чужих глаз.
– Олег, как она? – негромко спросил Данила, когда они остановились в одном из дворов, у полуразрушенной стены, поросшей тёмной плесенью.
– Дышит, – коротко ответил тот, не отрывая взгляда от лица Татьяны Павловны. Он говорил тихо, будто боялся потревожить её сон. – Но её кожа холодная, как камень.
Данила кивнул, его лицо оставалось серьёзным.
– Доберёмся до дома, – сказал он твёрдо. – Там будет тепло. Она придёт в себя. Но ты должен донести её. Не отпускай.