Олег лишь сильнее сжал её, отвечая молчанием.
Мила, стоявшая в стороне, внезапно обернулась. Её лицо было мрачным, но в глазах читалось что-то вроде отчаяния.
– А если не придёт? – тихо спросила она, и её голос прозвучал почти сломлено.
Данила посмотрел на неё: его взгляд был острым, но в нём не было осуждения.
– Мы не знаем, – ответил он прямо. – Но мы не можем оставить её.
Мила ничего не сказала. Её плечи опустились, и она отвернулась, будто боялась, что ещё одно слово сломает её.
Когда впереди показались знакомые очертания дома, из которого они вышли утром, Данила почувствовал, как внутри у него что-то отпустило. Они добрались. Пока.
– Мы почти на месте, – сказал он тихо, оглядываясь на остальных. Его голос звучал устало, но твёрдо.
Олег кивнул, не сбавляя шага.
Туман, словно понимая, что они спаслись, немного расступился, открывая разрушенные стены и окна дома. Это не было спасением, но это был шанс. А в их мире шанс стоил больше, чем все слова.
Даже в этом гиблом месте возвращение в дом казалось спасением. Внутри, за массивной деревянной дверью, которую укрепили ещё в первый день, их ждал запас еды, воды и электричество. Хозяева, оставившие помещение в начале катастрофы, сделали всё, чтобы он мог выдержать даже долгую осаду. Консервы, крупы, бутылки с водой, лекарства – всё это лежало в подвале, упакованное в картонные коробки, как будто хозяева до последнего надеялись, что вернутся.
Данила первым вошёл, окинув взглядом помещение. В прихожей лежала старая ветровка, оставленная кем-то на скорую руку, да пара башмаков, покрытых пылью. Всё, как в прошлый раз. Никаких следов чужого присутствия. Свет из единственной лампы под потолком заполнил комнату мягким, успокаивающим теплом.
– Чисто, – бросил он через плечо, оборачиваясь к остальным.
Мила, молча следовавшая за ним, лишь кивнула. Её взгляд скользил по знакомым стенам, но в нём не было облегчения. Она тихо сняла куртку и бросила её на ближайший стул. Казалось, что тишина в доме только подчёркивала её внутреннюю напряжённость.
– Здесь безопасно, – повторил Данила, но его слова остались без ответа.
Олег не слушал. Он прошёл вглубь дома, неся на руках Татьяну Павловну. Её лёгкое и неподвижное тело казалось почти невесомым, но в каждом её вздохе ощущалась невероятная тяжесть. В гостиной он осторожно положил её на кровать, укрыв пледом, чтобы согреть. В слабом свете лампы её лицо выглядело ещё более бледным, а губы – сухими и потрескавшимися.
Ее спаситель присел рядом, убрал прядь волос со лба. Его пальцы чуть дрожали, но он быстро взял себя в руки. Она была здесь, с ним, и этого хватало, чтобы он продолжал держаться.
– Она… поправится? – осторожно спросила Мила, оставаясь в дверях. Её голос прозвучал глухо, как будто она боялась услышать ответ.
– Да, – коротко бросил Олег, не отрывая взгляда от Татьяны Павловны. – Если я буду рядом.
Данила вернулся из кухни с чашкой горячего чая, от которого поднимался лёгкий пар. Он поставил её на прикроватный стол, рядом с остатками медикаментов, которые они успели собрать раньше.
– Мила, помоги мне приготовить бульон, – сказал он, бросив на неё короткий взгляд.
Она нахмурилась, но ничего не ответила. Её плечи чуть опустились, и она нехотя направилась в кухню. В доме было электричество, и плиту удалось запустить сразу. Вода из запасов в подвале лилась чистой и прозрачной, её шум на мгновение разрядил тяжёлую атмосферу.
Олег сидел рядом с кроватью, почти не двигаясь. Ему казалось, что любое резкое движение может нарушить хрупкое равновесие, которое удерживало Татьяну Павловну между жизнью и смертью. Он склонился к её лицу, слушая её дыхание.
– Ты справишься, – тихо сказал он, и его голос дрогнул. – Ты ведь всегда была сильной.
Каждую минуту он проверял её лоб, менял влажные компрессы, поправлял плед, пытаясь согреть её. Иногда он просто держал её за руку, глядя на её лицо, будто надеялся, что его прикосновение сможет вернуть ей силы.
Мила наблюдала за ним из угла комнаты. Её глаза смотрели устало, но порой в них мелькало что-то острое, почти осуждающее. Она долго смотрела на Олега, прежде чем решиться заговорить.
– Ты слишком… стараешься, – сказала она. Её голос прозвучал резко, но в нём не было злости.
Олег медленно повернул голову и посмотрел на подругу по несчастью уверенно и твёрдо.
– Если это ей поможет, мне всё равно, сколько сил это у меня отнимает, – ответил он.
Мила отвернулась, её губы дрогнули, но она промолчала. Данила, стоявший неподалёку, только усмехнулся уголком губ. Он знал, что спорить с другом бесполезно.
Прошёл месяц.
В доме всё стало иначе. Время, казалось, тянулось долго и вязко, как туман за окном, но оно же принесло перемены. Жизнь, которую компания друзей строила среди руин, обретала едва заметные черты порядка. Ощущение постоянного хаоса начало отступать перед их усилиями. Каждый день становился маленькой победой – за тепло, за спокойствие, за надежду.
Татьяна Павловна больше не лежала неподвижно, как призрак, зависший между жизнью и смертью. Её состояние улучшилось: она могла говорить, хоть голос и звучал хрипло, могла подолгу сидеть у окна, опираясь на Олега или край стола, и иногда даже пыталась ходить, осторожно переставляя ноги по потрескавшемуся полу. Однако её тело всё ещё казалось хрупким, лицо оставалось бледным, а взгляд часто блуждал где-то вдали, за границей этого мира.
– Не спешите, Татьяна Павловна, – тихо говорил Олег, поддерживая её за локоть. Его голос звучал мягко, почти нежно, но в глазах всё равно читалась тревога. – Нам никуда не нужно торопиться.
Когда она смотрела на него, её лицо освещалось слабой улыбкой. Это была благодарность, которую она не могла выразить словами.
– Спасибо, Олег, – сказала она, и её голос, хоть и слабый, был наполнен искренностью.
Он кивнул, и в этом кивке было больше, чем можно было понять посторонним. Это был не просто жест согласия – это был обет, который он дал себе ещё тогда, в подвале: не бросить её, не позволить ей исчезнуть.
Они обустраивали дом как могли. Старые укрепления усилили, окна затянули металлической сеткой, найденной на чердаке. Данила, склонившись над инструментами, пытался починить дверь на кухню, которая угрожающе скрипела при каждом порыве ветра. Рядом стояла Мила, подбрасывая в руках небольшой молоток.
– Ты уверен, что оно стоит того? – спросила она, кивнув на дверь.
– Если ты хочешь, чтобы нас застали врасплох, – не оборачиваясь, ответил Данила, – можешь оставить её такой, как есть.
Мила хмыкнула и присела на край стола. Её лицо было усталым, но в глазах светилась энергия, которую она не могла больше скрывать.
– Думаешь, мы здесь надолго? – спросила она.
Данила поднял взгляд, задержав его на лице девушки.
– Нет, – сказал он наконец. – Но мы останемся здесь столько, сколько нужно, чтобы подготовиться к следующему походу.
Он снова склонился к двери, продолжая работать.
Олег взял на себя заботу о пище. В подвале всё ещё оставались запасы, но он считал своим долгом найти дополнительные источники. Ему удалось настроить старый генератор, и теперь, когда кончилось электричество в сети, на кухне заработала электроплита. Еда, пусть и скромная, стала чуть разнообразнее.
– Вот, попробуйте, – сказал он однажды, поставив перед Татьяной Павловной тарелку с супом, который готовил сам.
Она взяла ложку, и хотя её пальцы чуть дрожали, на лице появилась мягкая улыбка.
– Ты был прав, Олег, – сказала она, после первой ложки. – У тебя настоящий талант.
Его лицо осветилось, как будто её похвала стоила больше, чем все усилия, вложенные в этот суп.
– Просто хотел, чтобы вам понравилось, – тихо ответил он, опуская взгляд.
В гостиной на старом столе лежала карта города. Потрёпанная, с рваными краями, она всё ещё служила своим целям. Данила, сидя за столом, водил пальцем по новым маршрутам. Мила склонилась рядом, с напряжённым взглядом.
– Если всё же идти через метро, у нас будет шанс добраться до башни незаметно, – сказал он, обводя круг на карте.
– Метро, – задумчиво повторила она. – Думаешь, там безопаснее? Помнишь прошлый раз?
– Не безопаснее, – честно ответил он. – Но это до сих пор единственный способ.
Мила молчала, а её пальцы барабанили по краю стола.
– Ты уверен, что башня – это наша цель? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.
– Да, – твёрдо ответил он. – Если мы её не уничтожим, мы проиграем.
Она кивнула, но в её взгляде читались сомнения. За месяц в мире ничего не изменилось к лучшему.
Каждый день для Татьяны был новым испытанием. Иногда она просыпалась с ощущением, что её тело отказывается слушаться, а голос предательски срывался. Но она старалась держаться, понимая, что её сила – это то, что нужно остальным.
– Вы слишком много берёте на себя, – однажды сказал ей Олег, когда она попыталась помочь Миле на кухне.
– Я не могу быть просто грузом, – ответила она, опираясь на стол. – Это не в моём характере.
Его взгляд смягчился, но он не стал спорить. Мила, наблюдавшая за их разговором, неодобрительно прищурилась, но ничего не сказала.
Вечером, когда в доме стало тихо, а свет лампы едва освещал комнаты, Данила вышел на веранду. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на туман, который всё ещё клубился над улицами.
– Думаешь, мы справимся? – спросила Мила, появляясь за его спиной.
Он не сразу ответил.
– Я не знаю, – сказал он наконец. – Но мы попробуем.
Тишина, последовавшая за этими словами, была наполнена не страхом, а решимостью. В доме начиналась новая жизнь. И эта жизнь, пусть хрупкая, была важнее всего.
Вечера стали длиннее. Казалось, время, застигнутое в пределах этих стен, вдруг замедлилось, давая героям возможность дышать. Они сидели вместе – иногда за одним столом, иногда на полу возле старого дивана, и говорили. Простые, тихие разговоры, которые не несли особой цели, но были нужны всем.