Тот, несмотря на потери, продолжал сражаться, но его люди явно теряли дух. Один из них бросил оружие и скрылся за баррикадой, другой упал, сражённый точным выстрелом Олега.
Савелий отступал медленно, но его взгляд, полный ненависти, был прикован к Даниле.
– Ты за это заплатишь, – прошипел он, пятясь назад. Его голос звучал, как шипение раненого зверя.
Данила ничего не ответил. Его взгляд оставался холодным, а руки крепко держали оружие. Он шагнул вперёд, но Савелий уже растворялся в дыму, прикрываемый последними людьми.
Хаос в зале достиг пика. Выстрелы, крики, стук падающих ящиков – всё сливалось в гул, отражавшийся от высоких стен спорткомплекса. Дым от горящих баррикад стелился по полу, смешиваясь с тяжёлым воздухом, наполненным запахом крови, гари и металла.
Среди этой анархии начало вырисовываться нечто новое. Люди, которые прежде боялись взглянуть Савелию в глаза, теперь вскидывали оружие, поворачиваясь против него. Казалось, что его ярость, вместо того чтобы подчинить, окончательно надломила их страх.
Через несколько минут боя стало очевидно: хаос постепенно стихал. Люди Савелия, потерявшие боевой дух, отступили в глубину спорткомплекса. Друзья, объединившиеся с частью ополченцев, наконец начали брать верх. Но даже среди этого огня и разрушений они знали – Савелий так просто не сдастся.
– Выбора нет! Он нас всех погубит! – выкрикнул один из ополченцев, вставший рядом с Данилой.
Его слова стали сигналом. Ещё трое, переглянувшись, бросились к героям, занимая позиции у импровизированных укрытий.
– Этот тиран уже довёл нас до ручки, – сказал другой мужчина, заряжая дробовик. Его голос дрожал, но глаза горели решимостью. – Мы больше не будем терпеть!
Савелий, заметив, как его люди покидают его, словно песок, ускользающий сквозь пальцы, взревел.
– Вы все забыли, кто дал вам кров и защиту?! – кричал он, его голос разрывал воздух, как удар кнута. – Без меня вы никто!
Но его слова утонули в очередной перестрелке. Теперь он сражался не только против новоприбывших, но и против тех, кто ещё недавно называл его своим лидером.
Савелий, видя, что силы на его стороне тают, махнул рукой своим оставшимся сторонникам.
– Уходим! – выкрикнул он, пятясь назад. Его лицо, залитое потом и испачканное копотью, перекосилось от ярости и унижения.
Его верные люди прикрывали его отступление, стреляя на ходу. Их фигуры растворялись в клубах дыма, исчезая в дальнем конце спорткомплекса, где громоздились массивные стены и лестницы, ведущие вниз.
– Они идут в подземелье, – сказал Олег, вытирая кровь с лица. Его голос был твёрдым, но усталым.
– Мы идём за ними, – коротко бросил Данила, перезаряжая дробовик.
Он жестом указал нескольким новым союзникам двигаться следом. Мила шагнула ближе, решительно сжимая оружие, но её лицо было белым.
– Надо покончить с этим, – тихо сказала она, и, несмотря на внешний вид, в её голосе не было страха.
Подземные коридоры «Олимпийского» были сырыми и тёмными. Их стены, давным-давно залитые старым советским бетоном, покрывались пятнами плесени, а в углах стояли лужи, отражавшие слабые отблески фонарей. Звук шагов эхом разносился по туннелям, смешиваясь с приглушённым дыханием преследующих.
– Они идут к восточному выходу, – прошептал один из ополченцев, сжимая дробовик.
Данила кивнул, останавливаясь на секунду, чтобы оглядеться. На полу виднелись следы ботинок, оставленные в мокрой грязи, указывавшие на направление движения Савелия.
– Вперёд, – сказал он тихо, жестом указывая на узкий проход.
Их шаги становились быстрее, но коридоры всё больше напоминали лабиринт. Здесь, в глубине «Олимпийского», было легко потеряться, но Савелий явно знал, куда идти. Он двигался целеустремлённо, будто заранее продумал маршрут.
Друзья и их союзники вышли в большой зал, где стены покрывали ряды ржавых труб и массивные кабели, уходящие вглубь. В центре помещения находилась массивная металлическая платформа, которая была частью старого инженерного сооружения. На ней стоял Савелий, а его лицо заливал багровый свет, исходивший от устройства в центре платформы.
– Что это? – выдохнула Мила, останавливаясь.
Савелий, не обращая внимания на преследователей, повернул рычаг на панели управления. Платформа загудела, воздух вокруг неё начал вибрировать, наполняясь неестественным гулом. В центре платформы возникло сияние, постепенно превращающееся в овал света.
– Портал… – прошептал Олег, его голос был полон замешательства.
Савелий обернулся, его взгляд был холодным и победным.
– Вы думаете, что победили? – бросил он, перекрикивая гул портала. – Это место принадлежит мне, как и всё, что в нём. Но вы слишком глупы, чтобы понять.
Он махнул своим людям, и они один за другим скрылись в светящемся овале.
– Стой! – выкрикнул Данила, поднимая дробовик.
Но прежде, чем он успел сделать шаг, Савелий последовал за своими людьми, его фигура растворилась в ярком свете. В тот же миг механизм на платформе загудел громче, и портал начал сжиматься. Герои бросились к устройству, но было слишком поздно. Свет погас, оставив после себя лишь резкий запах озона и звенящую тишину.
Данила остановился, тяжело дыша. Его дробовик опустился, но взгляд оставался прикованным к пустой платформе.
– Как это возможно? – наконец выдохнула Мила, всё ещё не отпуская оружие.
– Я не знаю, – ответил Данила, оглядывая механизм. Его взгляд был полон напряжённого раздумья. – Но это меняет всё.
Олег подошёл ближе, коснувшись одной из панелей. Её поверхность была холодной, металлической, с глубоко выгравированными символами, которые выглядели так, словно не принадлежали этому миру.
– Никто не говорил, что здесь такое есть, – пробормотал он. – Даже те, кто жил в лагере, не знали.
– Савелий знал, – тихо сказала Мила, глядя на платформу. – Он ждал момента, чтобы использовать это.
Группа ополченцев замерла в тишине. Их лица отражали смесь страха и замешательства. Люди, ещё минуту назад сражавшиеся за свою свободу, теперь стояли перед тайной, которая выбивала у них почву из-под ног.
– Что теперь? – спросил один из них, глядя на Данилу.
Он долго молчал, потом поднял голову, его взгляд стал холодным и сосредоточенным.
– Теперь мы должны понять, что это.
В зале вновь повисла тишина, нарушаемая только звуком далёких капель воды. Но теперь эта тишина казалась предвестником новых, ещё более страшных событий.
Глава 15
В огромном зале «Олимпийского» царила гнетущая тишина. Огонь в центре потрескивал неохотно, будто и он устал поддерживать это место. Его свет колебался, отражаясь на покрытых копотью стенах и наполняя пространство тревожным мерцанием. Тени на стенах подрагивали, превращаясь то в причудливые силуэты, то в бесформенные пятна. Казалось, сама комната пыталась скрыть боль тех, кто в ней находился.
Оставшиеся ополченцы сидели вдоль стен, словно забытые куклы. Их серые и потускневшие лица выражали лишь одну эмоцию – безразличие, перешедшее в усталость. Никто не говорил. Даже шёпот в этой тишине показался бы дерзостью. Мужчины избегали встречаться взглядом, а женщины сжимали руки на коленях, стараясь не выдать свои чувства. Воздух был тяжёлым, как перед грозой.
Данила стоял у входа. Его взгляд медленно обходил зал. Он искал хоть кого-то, кто решится говорить, кто сможет объяснить, что здесь произошло. Рядом с ним Мила, напряжённая до сих пор несмотря на то, что с попытки Савелия уже прошло немало времени. Её лицо было холодным, но взгляд пылал гневом.
Чуть в стороне стояла Татьяна Павловна. Её сжатые губы выдавали усилие держаться спокойно, хотя глаза выдавали: она готова сорваться.
– Кто-нибудь здесь готов говорить? – резко спросила Мила. Её голос разрезал тишину, как удар хлыста.
Ополченцы вздрогнули, но никто не ответил. Несколько мужчин склонили головы ниже, тогда как женщины старались выглядеть ещё более незаметными. В воздухе повисло напряжение, как перед взрывом.
Мила сделала шаг вперёд. Её глаза метались от одного лица к другому. Она не выдержала.
– Вы что, так и собираетесь сидеть дальше? – её голос задрожал от ярости. – Вы молчали, когда он творил всё это, и молчите сейчас. Почему? Боитесь? Или привыкли быть рабами?
Её слова ударили, как молот. Кто-то у стены зашевелился, но никто не осмелился заговорить. Лишь один человек медленно поднялся. Это был мужчина лет сорока с короткой стрижкой и угловатым лицом, испещрённым морщинами. На щеке у него был глубокий шрам, будто напоминание о том, что он видел и пережил.
– Сюда! – раздался крик. – Стас, – представился он, коротко кивнув, но не протянув руки. Его голос звучал глухо. – Если хотите знать правду, спрашивайте у меня.
– Хорошо, Стас, – отрезала Мила, шагнув ближе. Её взгляд буквально прожигал его. – Почему вы не остановили Савелия? Вы ведь знали, что он творил.
Стас опустил глаза, и его руки сжались в кулаки. Он молчал так долго, что это ожидание стало невыносимым. Наконец, он поднял голову, и в его глазах мелькнула боль.
– Ты не понимаешь, – начал он, но затем замолчал, будто ему не хватало воздуха. Сделав глубокий вдох, он продолжил: – Мы боялись. Он знал, как заставить нас подчиняться.
– Боялись? – голос Милы дрогнул, но от этого стал только острее. – Чего? Что он мог сделать такого, что вы просто сидели и смотрели?
Стас посмотрел прямо ей в глаза. На миг в его взгляде мелькнула вспышка гнева, но он быстро подавил её. Его лицо побелело, и он выдохнул:
– Он ломал нас. Ломал каждого, кто пытался ему перечить. А тех, кто пытался уйти… их просто не становилось.
Мила замерла. Слова Стаса повисли в воздухе, как тяжёлый груз. Вдруг с противоположной стороны зала раздался всхлип. Это была молодая женщина. Её плечи подрагивали, а руки, стиснувшие тонкие колени, выглядели белыми, как мел. Она подняла голову, её глаза блестели от слёз.
– Это правда, – прошептала она. – Он забрал меня… как только заметил.