– Это не просто воспоминание, – вдруг тихо поддержала её Марина, делая шаг ближе. – Это они заставляют тебя снова это переживать.
– Нет, – резко ответила Татьяна Павловна. Её голос снова стал твёрдым. – Это я. Это то, что я сделала. Они лишь показали мне то, что я давно пыталась забыть.
Слова повисли в воздухе. Остальные молчали, не зная, что сказать. Данила подошёл ближе:
– Это случилось. И ничего уже не изменить. Но если ты позволишь этому остановить тебя сейчас, ты не исправишь ничего.
Татьяна Павловна подняла взгляд на него. Её глаза блестели от слёз, но лицо снова стало твёрдым. Она кивнула, хотя в её движении читалась боль, с которой она ещё не могла справиться.
Экран снова ожил, не дав группе времени восстановить силы. Его поверхность заискрилась, вспыхнув холодным светом, который резал глаза, словно обвиняющий взгляд. Туман вокруг плотнее охватил их, как будто пространство сжалось, не давая шанса уйти. Каждый ощутил, как воздух стал вязким, трудным для дыхания, словно само пространство мешало двигаться.
– Они продолжают, – выдохнула Мила, пытаясь сдержать рвущуюся на поверхность панику. – Они вытаскивают из нас всё.
– Мы должны это выдержать, – твёрдо сказал Данила, но даже в его голосе чувствовалась напряжённая нота.
На экране возникло новое изображение. Теперь фигура Виктора вырисовывалась в центре сцены. Он стоял в каком-то мрачном помещении – похоже, это был подвал или заброшенное укрытие. Вокруг – полумрак, сырость, обломки старой мебели.
В руках Виктора был рюкзак, переполненный консервами, упаковками сухарей и бутылками воды. Его глаза блестели, но не от радости, а от странной смеси страха и решимости.
В углу комнаты сидела женщина с ребёнком. Женщина выглядела истощённой, бледной. На изможденном лице ясно виднелись запавшие глаза. Она прижимала мальчика к себе, пытаясь согреть его своим телом. Мальчик, маленький, не старше пяти лет, дрожал. Его худенькие руки крепко обхватывали шею матери. Она что-то говорила Виктору, умоляла, её голос дрожал:
– Пожалуйста… Мы не выживем без еды. Оставь нам хоть что-нибудь. Ты же видишь, он умирает…
Виктор на экране молчал. Его лицо было суровым, но в глазах читалась внутренняя борьба. Он посмотрел на женщину, на ребёнка, а затем на рюкзак. На мгновение он замер, словно готов был положить часть еды обратно. Но затем его губы сжались, и он развернулся.
– Мне жаль, – произнёс он тихо, но в его голосе не было сожаления. Только холод.
Он направился к выходу. Женщина вскочила, сделала шаг к нему, но тут же остановилась, прижимая к себе мальчика. В её глазах виднелись страх и бессилие.
Виктор обернулся на пороге, но ничего не сказал. Он просто ушёл, оставив её стоять посреди комнаты, с пустыми руками и сломанной надеждой.
– Нет… – прошептал Виктор, стоящий перед экраном. Его лицо побледнело, кулаки сжались так сильно, что ногти впились в ладони. – Я… я не хотел… Они… у меня не было выбора.
– Ты оставил их, – тихо сказала Марина, хотя её голос был холодным, в нём звучало сочувствие. – И знал, что они не выживут.
Когда Виктор резко обернулся к ней, его глаза блестели от подавленной боли.
– Я знал, – глухо ответил он. – Но тогда это казалось правильным. Если бы я остался… они могли бы забрать и мою жизнь.
Экран вновь зашевелился. Теперь перед ними появилась Аня. Её лицо было не таким изможденным, без привычной маски осторожности. Она стояла на улице, в узком переулке, где валялись обломки стен, мусор и чьи-то забытые вещи. В воздухе висел запах гари и сырости. Вдалеке раздавались звуки стрельбы.
На экране, рядом с Аней, лежал мужчина. Его одежда была изодрана, одна нога – неестественно вывернута. Он хрипел, кровь текла из раны на груди, оставляя за ним тёмный след. Мужчина протянул руку к Ане, его голос был слабым, едва слышным:
– Помогите… пожалуйста… я… я не могу…
Аня на экране стояла, с широко раскрытыми глазами, а её дыхание было сбивчивым. Она оглянулась через плечо, затем снова посмотрела на мужчину. Её пальцы сжимали ремень рюкзака так, что кожа на костяшках побелела. На мгновение она сделала шаг вперёд, словно собиралась помочь. Но затем замерла.
– Простите… – прошептала она, не глядя на него. Её голос дрогнул, но шаг назад был решительным. – Я не могу…
Она развернулась и побежала, не оглядываясь. Крик мужчины, полный отчаяния, эхом отразился от стен переулка и затих.
Аня стояла перед экраном, её лицо побледнело, глаза наполнились слезами.
– Я боялась, – прошептала она, едва дыша. – Я думала, что он… он мог быть заражённым. Или… я не знала, что делать.
– Ты оставила его умирать, – глухо произнёс Олег, глядя на экран. Его голос был холодным, но в нём звучало понимание. – Похоже, мы все делали выборы, о которых жалеем.
Аня не ответила. Она прикрыла лицо руками, её плечи затряслись от рыданий.
Следующим экран показал Стаса. Он сидел в тёмной комнате, напротив него – группа из трёх человек. Их лица были суровыми, измождёнными, но в глазах читалась решимость. На столе между ними лежала карта, несколько ножей и пара винтовок. Один из них заговорил:
– Это последнее убежище. Мы не можем больше бежать. Если они найдут нас, это конец.
Стас кивнул, но его взгляд не задерживался на собеседниках. Его глаза были полны страха. Через мгновение он поднялся, что-то бросил через плечо и вышел из комнаты.
На экране картинка сменилась. Теперь Стас стоял перед вооружённой группой, ведущей червей. Его руки были подняты, а глаза бегали, как у загнанного зверя. Он что-то говорил, указывая на карту, оставленную на столе. Вооружённые мужчины переглянулись, а затем скрылись в тени. Стас остался стоять, дрожа всем телом, а потом сорвался на бегство.
Последний кадр – сожжённое убежище, тела людей, которые в него верили.
Стас отвернулся от экрана, его лицо было бледным, губы дрожали.
– Они бы нашли их… – сказал он тихо. – Я просто хотел, чтобы они… дали мне шанс.
– Ты попросту предал их, – коротко сказал Данила. – Но что ты получил взамен?
Стас замолчал, опустив взгляд к земле.
Экран дрогнул вновь. Теперь показалась Марина. Она стояла в больничной палате, где на кушетке лежал мужчина с искажённым лицом. Он хрипел, дышал прерывисто, глаза его были закрыты. На груди – обширная рана, обработанная кое-как. Марина сидела рядом, но её руки сжимались на коленях.
– Он не выживет, – холодно произнесла она, обращаясь к своему коллеге. – Его шансы… минимальны. У нас нет ресурсов.
– Марина… – попытался возразить тот, но она поднялась.
– Нам нужно сосредоточиться на тех, кто ещё может жить, – сказала она, избегая смотреть на мужчину. – Это жестоко, но это правда.
Она вышла из палаты, а через несколько часов этот мужчина умер.
Марина смотрела на экран, побледневшая, сжавшая губы в тонкую линию.
– Я сделала это ради других, – тихо сказала она, но в её голосе звучала неуверенность.
– Ради кого? – бросила Мила. – Или ради того, чтобы не видеть смерти?
Марина молчала. Её глаза наполнились слезами, но она отвела взгляд. Экран замерцал и потух, оставив после себя тишину, наполненную только их дыханием и грузом увиденного.
Глава 19
Когда экран, словно подчиняясь невидимой силе, дрогнул и растворился в воздухе, он оставил за собой только холодную пустоту.
Группа молчала. В воздухе повисло гнетущее чувство бессилия. Каждый из них знал: то, что они видели, – это не просто воспоминания. Это были их страхи, их вина, вырванные наружу и выставленные напоказ. И в этом был замысел червей – сломить их изнутри.
Виктор, стоявший рядом, с яростью ударил кулаком по бетонной стене. Глухой звук удара разнёсся в тишине, подчеркивая их беспомощность.
– Они ничего не знают! – выкрикнул он, его голос звучал глухо, будто эхо утонуло в густом тумане. – Я делал это, чтобы выжить! У меня не было выбора!
Его слова повисли в воздухе, как раскат грома, разрезав гнетущую тишину. Марина, стоявшая чуть в стороне, скрестила руки на груди и холодно заметила:
– Все мы делали то, о чём жалеем. Но сейчас это неважно. Если мы позволим этим… воспоминаниям нас уничтожить, они победят.
Её голос прозвучал резко, но в нём чувствовалась сдержанная боль, которую она скрывала под маской хладнокровия.
Данила, который до сих пор молча наблюдал за экраном, наконец поднял голову. Его взгляд был сосредоточенным, но в глазах горела холодная решимость.
– Мы должны идти дальше, – тихо, но твёрдо сказал он. – Если они хотят нас остановить, значит, мы уже слишком близки к тому, чтобы разрушить их планы.
Их сердца сжались, когда перед глазами вместо тумана вновь появились те же разрушенные контуры станции метро ВДНХ. Они стояли на том же месте, откуда начали свой путь. Пространственная петля замкнулась, как ловушка, из которой, казалось, невозможно вырваться.
– Мы снова здесь… – тихо произнесла Мила, и её некогда твёрдый обвиняющий голос дрогнул. Она сжала нож в руке, словно надеясь, что оружие способно разрушить этот порочный круг.
Олег медленно перевёл взгляд на Данилу, затем кивнул.
– Ты прав, – пробормотал он. – Мы не можем останавливаться. Но куда идти, если мы застряли в этой… петле?
Данила посмотрел на Марину, затем на остальных. Его голос прозвучал уверенно, как приказ:
– Мы найдём выход. Но только если будем двигаться. Стоя на месте, мы точно проиграем.
Слова Данилы отрезвили их, словно прохладный ветер разогнал туман в голове. Каждый из них чувствовал тяжесть своих воспоминаний, но понимал, что другого пути нет. Они должны были продолжать, несмотря ни на что.
Туман вокруг них вновь зашевелился, словно насмехаясь, играя с их мыслями и эмоциями. Как только они двинулись вперёд, их шаги зазвучали глухо в вязкой пустоте, но каждый шаг наполнялся новой решимостью, рождённой из общего отчаяния.
Влажный воздух заволакивал всё вокруг, делая улицу перед станцией ВДНХ ещё более призрачной. Каждый шаг отзывался глухим эхом, утопая в тумане, будто этот город проглатывал