Площадь, некогда сияющая белизной, была усыпана пылью, мелким щебнем и битым стеклом. Всё пространство вокруг казалось поглощённым тяжестью разрушения.
Группа остановилась у обломков фонтана. Каждый из её участников по-своему воспринял эту картину.
Когда глаза Ани расширились, в них отразилась смесь потрясения и печали. Она обвела взглядом разрушенные статуи, её губы дрожали, будто она пыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. Она сделала шаг вперёд, едва не оступившись на обломке, и прошептала:
– Это… Всё это так несправедливо…
Татьяна Павловна подошла к ней, положив руку на плечо. Её лицо оставалось строгим, но взгляд выдавал глубоко спрятанное сожаление.
– Этот фонтан пережил столько эпох, – сказала она тихо, почти шёпотом. – А теперь… смотри, как легко было стереть его красоту.
Мила сжала руки в кулаки.
– Они построили это, чтобы показать силу и единство, – сказала она холодно. – А теперь здесь только ржавчина и руины.
Олег склонился над треснувшим основанием фонтана. Его пальцы скользнули по осколку золочёной статуи, который валялся на земле. Он поднял обломок и внимательно посмотрел на него.
– Золото облезло, а под ним – ржавчина, – сказал он глухо. – Как символ того, что внутри всё всегда было не так уж красиво, как казалось.
Данила стоял в стороне, глядя на разрушенный фонтан с хмурым, но бесстрастным выражением лица. Его глаза внимательно изучали трещины и обломки, словно он искал в них ответ.
– Мы слишком долго верили в иллюзии, – наконец произнёс он. Его голос звучал тихо, но твёрдо. – Этот фонтан был символом, но символы ничего не стоят, если их разрушить так легко.
Виктор нервно оглядывался вокруг, его взгляд то и дело возвращался к разрушенным фигурам.
– Мы здесь слишком долго, – сказал он, едва слышно. – Это место слишком мёртвое. Нам надо двигаться.
Группа ещё какое-то время молчала. Тишина вокруг них казалась слишком громкой, словно сам воздух пропитался этой застывшей пустотой. Наконец, Данила сделал шаг вперёд, указывая на путь.
– Мы не можем вернуть прошлое, – сказал он, не оборачиваясь. – Но можем сделать так, чтобы не повторить его ошибок. Пошли.
Они двинулись дальше, оставив позади разрушенный фонтан, который теперь казался ещё более мрачным на фоне густого тумана, начинавшего вновь окутывать площадь. Каждому из них казалось, что за ними наблюдают безмолвные статуи, ставшие памятниками утраченной эпохе.
Массивные павильоны, некогда гордо возвышавшиеся над ВДНХ, стали появляться перед ними как гигантские руины. Каждый шаг по треснувшему асфальту приносил новые детали заброшенности и разрухи.
Первым перед ними возник павильон, который когда-то назывался «Центральный». Его грандиозный фасад, украшенный колоннами, теперь казался тёмной язвой в пространстве. Гранитная облицовка местами осыпалась, обнажая грубую кирпичную кладку. Резьба, украшавшая верхнюю часть колонн, была едва различима за слоями копоти и трещинами.
Когда-то здесь была выставка, которая показывала достижения науки и техники, а теперь павильон напоминал больше усыпальницу. Вокруг валялись обломки памятных табличек, их надписи давно стерлись. На одной из стен ещё виднелись следы фрески: фигуры рабочих и учёных, но краска выцвела, а лица стали размытыми, как воспоминание о прошлом.
– Здесь раньше было людно, – тихо сказал Олег, тогда как его голос звучал непривычно мягко. Он остановился у разбитой стены, глядя на останки гранитного барельефа. – Люди приходили сюда, чтобы увидеть будущее, а теперь здесь только тени.
Мила обошла его и, ступив ближе, подняла с земли осколок плитки. На нём сохранилась частичка орнамента. Её пальцы крепче сжали находку, и она, глядя на разрушенные колонны, пробормотала:
– Будущее не выдержало испытания временем.
Данила только кивнул, не сказав ни слова. Его взгляд на мгновение задержался на покосившемся входе в павильон, а затем он жестом показал идти дальше.
Дальше их взгляды привлек павильон «Машиностроение». Его когда-то массивные стеклянные витрины превратились в зияющие дыры, осколки стекла хрустели под ногами. Остов крыши напоминал скелет гигантского существа, с ржавыми балками, торчащими во все стороны. Металлические конструкции обвились какими-то странными наростами, похожими на окаменевшие корни. На земле среди мусора валялись обломки макетов и экспонатов: куски механизмов, детали двигателей, которые когда-то символизировали технический прогресс.
– Смотри, – сказал Виктор, остановившись перед грубой железной панелью с выбитым логотипом, который он пытался рассмотреть сквозь ржавчину. – Это был один из их главных символов. Они гордились этим.
Татьяна Павловна молча склонилась над куском механизма, который лежал неподалёку. Её лицо стало напряжённым, как будто в этих обломках она видела что-то большее, чем просто сломанные машины.
– Прогресс, – прошептала она, выпрямляясь. – Мы строили это, чтобы двигаться вперёд. А теперь это стало обузой, которую мы же и не смогли нести дальше.
Мила обвела павильон взглядом, и её губы сжались в тонкую линию. Она наклонилась и подняла металлический цилиндр, едва не заржавевший до основания.
– Они строили это с такой уверенностью, что всё это будет вечным, – сказала она с горечью. – А оказалось, что это всего лишь декорация.
Последним перед ними открылся павильон «Земледелие». Его фасад, некогда украшенный барельефами с изображением плодородных земель и рабочих крестьян, теперь выглядел, как картина войны.
Большие куски стены обрушились, обнажив внутреннюю кладку, а оставшиеся части фасада были изуродованы рытвинами и потёками. Колонны, обрамлявшие вход, выглядели так, будто их пытались растоптать гигантские ноги. Сквозь пролом в крыше виднелось небо, под которым ржавели остатки когда-то выставленных здесь сельскохозяйственных машин.
Аня замерла перед разрушенной статуей девушки, державшей сноп пшеницы. Её лицо было разбито, а руки отломаны.
– Это ужасно, – сказала она, её голос дрожал. – Когда-то люди здесь верили в свои корни, а теперь всё пропитано смертью. И никакого намека на светлое будущее.
Когда Олег положил руку ей на плечо, его взгляд стал жёстче.
– Это не смерть, – сказал он. – Это напоминание. О том, что даже самые сильные идеи могут быть разрушены.
Данила сделал шаг вперёд, и его ботинки заскрипели по обломкам. Он посмотрел на павильон и негромко сказал:
– Мы сами разрушили это. Каждый из нас. Не сегодня и не вчера. Это длилось десятилетиями. Мы просто смотрели, как всё рушится.
Группа ещё некоторое время стояла, молча осматривая павильон, пока туман не стал сгущаться сильнее. Виктор оглянулся через плечо, затем повернулся к остальным.
– Нам нужно идти, – сказал он. – Чем дольше мы остаёмся, тем меньше шансов, что мы выберемся.
Данила кивнул, бросив последний взгляд на павильон. Затем он указал направление, и герои двинулись дальше, оставляя за спиной руины, которые когда-то были гордостью огромной страны.
Когда герои подошли к павильону «Космос», их взглядам открылась сцена, которая могла бы стать центральным символом постапокалипсиса. Некогда величественное здание, увенчанное сияющим куполом, который отражал солнце, теперь выглядело как исполин, израненный и покинутый в час своей славы.
Входная арка, украшенная изящным орнаментом и фигурами, олицетворяющими триумф науки и технологий, была разрушена. Лепнина осыпалась, оставив лишь грубые отпечатки на бетонной основе. Золотые статуи на колоннах потеряли блеск, покрывшись слоем сажи и грязи. Одна из них упала, её основание торчало среди обломков.
Пара огромных космических символов – макет ракеты и самолёт, стоявшие неподалёку, выглядели так, словно пережили долгую осаду. Ракета накренилась, и её обшивка покрылась глубокими трещинами и пятнами коррозии, которые напоминали раны. Металлические балки, поддерживавшие её конструкцию, ослабли, некоторые из них буквально провисли, словно готовые оборваться. Самолёт стоял под странным углом. Его крылья были покрыты налётом ржавчины, а кабина казалась пустой, как глазница давно омертвевшего существа.
Сам купол павильона «Космос» был в ещё худшем состоянии. Его стеклянные панели, некогда сиявшие яркими бликами, теперь были разбиты. Лишь несколько осколков удерживались на ржавых переплётах, угрожающе скрипя под слабым порывом ветра. Сквозь проломы в куполе виднелись внутренности павильона – обрушившиеся конструкции, груды металлолома и остовы экспонатов, которые раньше восхищали посетителей.
Перед входом на землю осели останки гигантской вывески, некогда гордо возвещавшей о тематике павильона. Лишь несколько букв сохранились, но их позолота потускнела, а вокруг валялись осколки и скрученные металлические пластины. Асфальт перед павильоном был покрыт трещинами, из которых пробивалась трава, словно природа пыталась забрать себе это место.
Группа остановилась на расстоянии, молча глядя на павильон. Каждый из них испытывал свои чувства, но их молчание казалось оглушительным.
Аня первой нарушила тишину. Она с трудом сдерживала слёзы, глядя на остатки того, что когда-то символизировало устремления человечества к звёздам.
– Это было самое красивое здание здесь, – прошептала она. – А теперь… просто руины.
Олег подошёл ближе, сосредоточив свой взгляд на ракете. Он медленно провёл рукой по ржавой балке, словно пытаясь почувствовать её историю.
– Она стояла, чтобы вдохновлять, – сказал он тихо. – А теперь это… памятник нашей беспомощности.
Татьяна Павловна осторожно ступила вперёд и посмотрела на разбитые стекла огромного купола. Она глубоко вдохнула, но её голос прозвучал твёрдо, как будто она пыталась убедить не только себя, но и остальных.
– Мы хотели дотянуться до звёзд, – произнесла она, сжимая лямку рюкзака. – Но, кажется, забыли, что происходит, когда не смотрим под ноги.
Мила молча стояла в стороне. Её лицо оставалось напряжённым, но в глазах читалась ярость, смешанная с тоской. Он