Она замолчала, словно собираясь с мыслями. Затем обернулась к Даниле.
– А ты знаешь, чего хочешь? – спросила она.
Он не сразу ответил. Его взгляд оставался спокойным, но в глазах мелькнула глубина, словно он действительно размышлял над этим вопросом.
– Хочу, чтобы ты переехала ко мне, и осталась со мной навсегда. – сказал он наконец.
Мила вздрогнула, но ничего не ответила, только продолжала смотреть на него. Её лицо, напряжённое и уставшее, стало мягче.
– Осталась? – переспросила она, и в её голосе появилась легкая нотка недоверия.
– Да, – коротко ответил Данила. Он сделал шаг вперёд, оказываясь рядом с ней. – Мы оба прошли через это. Вместе. И я не хочу, чтобы это изменилось.
Она опустила взгляд, её пальцы нервно перебирали ремень рюкзака.
– Ты ведь даже не знаешь, что я за человек, – слабо усмехнулась она.
– Знаю достаточно, – спокойно ответил он.
В его словах не было пафоса, только уверенность. Он смотрел на неё, ожидая ответа, но не торопил.
Мила снова взглянула на него. Глаза у неё заблестели, будто она сдерживала слёзы. Её плечи чуть дрогнули, а затем она коротко кивнула.
– Хорошо, – тихо сказала она, но в этих словах звучала твёрдость.
Данила слегка улыбнулся. Не широко, не демонстративно, но эта улыбка говорила больше, чем могли бы любые слова.
Они снова замолчали. Мила ещё раз оглянулась на разрушенный мост, а затем сделала шаг ближе к нему, оставляя этот символ за спиной.
– Теперь это наш новый путь, – сказала она, почти шёпотом.
Данила кивнул, и они двинулись дальше, оставляя за спиной мост с его зияющими ранами. Впереди, сквозь туман, проглядывали контуры домов, а воздух становился чуть чище. Это была дорога к чему-то новому.
Они вдвоем шли по улице, где выжженные дома, трещины на фасадах и обгоревшие деревья создавали зловещую тишину, но вместе с тем, жизнь начинала робко заявлять о себе. Туман, который ещё недавно казался вечным, теперь редел, открывая серые, но уже не мёртвые улицы. Из окон нескольких домов поднимались тонкие струйки дыма, а у подъезда одного из зданий кто-то развёл костёр. Люди, казалось, начали возвращаться.
– Видишь? – Мила указала рукой на группу мужчин, которые вдвоём волокли обломки перекрытий. – Они строят что-то. Или, скорее, восстанавливают.
– Да, – коротко ответил Данила, останавливаясь, чтобы оглядеть открывшийся перед ними пейзаж. – Ещё недавно тут не было ничего, кроме пустоты. А теперь они есть.
Мила обернулась к нему, пристально глядя в лицо.
– Ты уверен, что это правильно? – спросила она тихо. – Что мы можем снова что-то построить? Неужели всё, что мы пережили, просто… закончится, и мы снова будем жить, как раньше?
– Нет, – ответил Данила спокойно, глядя вперёд. – Жить, как раньше, мы не будем. Но жить мы точно будем.
Они молча двинулись дальше. В голове у Милы всё ещё крутились его слова, но она не могла найти в них ответа на свои сомнения. Память о разрушении была слишком свежа.
Когда они дошли до своего дома, прошло уже порядочно времени. Старый подъезд, с облупившейся краской и треснувшими ступенями, выглядел знакомо. Но больше всего поразил свет в одном из окон – их окна. Данила замер, словно увиденное оказалось для него сюрреалистичным.
– Даня! – голос, звонкий и полный радости, разорвал тишину.
На ступенях появилась Анюта. Её лицо, растрёпанные светлые волосы, блестящие глаза – всё было таким, каким он запомнил, но в её облике теперь ощущалась взрослая серьёзность. Она подбежала, почти налетев на брата, и уткнулась ему в плечо, крепко обнимая.
– Ты здесь… ты живой! – её голос задрожал, и Данила почувствовал, как она с трудом сдерживает слёзы.
Он молча обнял сестру, проводя рукой по её волосам.
– Анюта… – его голос сорвался, но он продолжил. – Всё хорошо. Мы вместе.
Из подъезда, поправляя платок, вышла мать. Её глаза, усталые, но такие знакомые, тут же наполнились слезами. Она остановилась на пороге, будто боясь сделать лишний шаг.
– Даня, сынок… – прошептала она, словно проверяя, что это не иллюзия.
Он шагнул к ней и обнял, чувствуя, как её плечи вздрагивают.
– Мама, я здесь, – сказал он тихо, глядя ей в глаза.
Мила, стоявшая в стороне, наблюдала за этой сценой. Её лицо, всегда сдержанное, сейчас казалось тронутым. Она не хотела вмешиваться, но Анюта быстро заметила её.
– Ты с Даней? – спросила девочка, подходя ближе.
Мила кивнула.
– Значит, ты тоже теперь с нами? – уточнила Анюта, её голос звучал с надеждой.
– Да, – ответила Мила, слегка улыбнувшись.
Анюта неожиданно обняла её, крепко прижавшись.
– Спасибо, что ты с ним, – прошептала она.
В доме, который ещё недавно был пуст, снова закипела жизнь. Мила, с которой мать Данилы быстро нашла общий язык, начала обустраивать пространство. Они вместе чистили окна, вешали старые, но чистые занавески, искали на кухне уцелевшую посуду. Запах пирогов, которые они вместе поставили в духовку, наполнил дом теплом.
Данила тем временем наводил порядок в подъезде: сносил старую мебель, оставшуюся от соседей, поднимал мешки с уцелевшими вещами. Ему казалось, что каждый гвоздь, вбитый в стену, приближал их к тому, чтобы назвать это место домом снова.
– Ты бы видел, как он сейчас помогал соседу с пятого этажа, – с улыбкой рассказывала мать за ужином. – Он таскал бревно, как будто это лёгкая доска!
– Это он только делает вид, что силён, – шутливо поддела его Мила, на что Данила, усмехнувшись, только покачал головой.
Эти вечера за общим столом стали для них привычными. Они обсуждали, как кто провёл день, делились планами на завтра. Даже простая миска супа или кусок хлеба казались чем-то невероятным, потому что теперь в этих вещах была жизнь.
Весна принесла в город перемены. Свадьба Данилы и Милы стала для их семьи событием, на которое они решились не сразу, но все понимали – это было нужно.
Мила стояла перед зеркалом в белом платье, которое когда-то принадлежало матери Данилы. Она выглядела так, словно именно для неё это платье и было сшито.
– Ты красивая, – сказал Данила, глядя на неё перед выходом из квартиры.
– Ты тоже ничего, – ответила она, слегка улыбнувшись.
Церемония была простой, но трогательной. Соседи помогли украсить двор, собрали немного еды и устроили импровизированный стол. Анюта, сияя от счастья, помогала подавать угощения, а мать Данилы произнесла слова благодарности за то, что семья снова вместе.
Когда наступил момент, чтобы сказать свои клятвы, Мила посмотрела на Данилу с непривычной мягкостью.
– Я не знаю, что будет дальше, – сказала она. – Но знаю, что хочу идти этим путём с тобой.
Данила ответил просто:
– Мы справимся.
Их тихий и искренний поцелуй вызвал аплодисменты, которые раздались под вечерним небом. Город, возможно, ещё долго будет восстанавливаться, но в этот момент для них он был полон жизни.
Уставший и измученный вечерний город будто остановился, чтобы вдохнуть. Солнце, опускаясь за горизонт, бросало мягкие лучи, окрашивая тёмные стены домов в розовые и золотые оттенки. Улицы, недавно мёртвые и пустые, теперь казались живыми, но всё ещё хрупкими, словно только начинающими вспоминать, как это – быть местом для жизни.
Олег и Татьяна шли по аллее, где некогда была тень от густых деревьев, а теперь ветер едва шевелил их оголённые ветви. Олег время от времени бросал на неё взгляд – быстрый, но полный чего-то, что трудно было выразить словами. Татьяна, как всегда, держалась ровно, её шаг был размеренным, а взгляд устремлён вдаль. Но в этом взгляде чувствовалась напряжённая сосредоточенность, будто её мысли тянулись куда-то далеко.
Он хотел что-то сказать, но слова застревали. Пальцы неловко теребили ремешок на запястье, а дыхание сбивалось, как у человека, стоящего перед чем-то важным.
– Таня, – начал он наконец, остановившись под сенью старого фонаря, который слабо мигал в наступающих сумерках. Его голос был тихим, но напряжение в нём ощущалось, как натянутая струна.
Она тоже остановилась, удивлённо посмотрев на него.
– Да, Олег?
Он вздохнул, запустив руку в волосы, и коротко усмехнулся:
– Я, наверное, выгляжу сейчас глупо. Но… это важно.
Татьяна чуть приподняла бровь, но не перебивала.
– Таня, ты знаешь, я не мастер слов, – продолжил он, его голос стал чуть ниже. – Но я должен сказать это. Ты… всегда была той, кто держал меня на плаву. Когда казалось, что всё рухнет, твоя сила и мудрость – это то, что помогло мне.
Она чуть опустила голову, но её губы дрогнули, словно она пыталась удержать улыбку.
– Ты всегда была примером, – продолжал Олег, и его голос теперь звучал увереннее. – Как бороться. Как не сдаваться. Я многому научился у тебя, Таня. И… я не хочу терять тебя. Никогда.
Он сделал шаг ближе, доставая из кармана крошечную бархатную коробочку. Его руки дрожали, но взгляд оставался твёрдым.
– Ты выйдешь за меня?
Татьяна, которая всегда казалась непоколебимой, замерла. Её лицо на мгновение потеряло привычную строгость. В уголках глаз появились слёзы, но она быстро смахнула их, будто не хотела показывать слабость.
– Ты серьёзно? – шёпотом спросила она, глядя прямо в его глаза.
– Как никогда, – ответил он, улыбнувшись едва заметной, искренней улыбкой.
Она снова посмотрела на него, будто пытаясь найти в его лице что-то, чего раньше не замечала. И то, что она увидела, заставило её улыбнуться.
– Да, Олег, – произнесла она тихо, почти шёпотом, но в её голосе звучала решимость. – Я согласна.
Он не сдержал улыбки, поднимаясь и бережно обнимая её.
– Ты не представляешь, как я счастлив, Таня, – сказал он дрожащим от радости голосом.
Она коротко засмеялась, впервые позволяя себе проявить эмоции.
– Представляю, – ответила она, смотря ему в глаза. – И знаешь что? Я тоже счастлива.
Свадьба состоялась через несколько недель, в восстановленном ЗАГСе. Скромное здание, украшенное белыми лентами и свежими цве