До дома, в котором Марина снимала квартиру, они добрались довольно быстро – ночные улицы были пусты, машины попадались крайне редко. Припарковавшись во дворе, Георгий повернулся к Марине:
– Ну, вот вы и дома.
– Да… спасибо вам, – искренне отозвалась она.
– Не за что. Но я все-таки провожу вас до квартиры. Нет, не переживайте – я даже из лифта не выйду! – предвосхитил он, и у Марины не осталось доводов для возражений.
Они поднялись в лифте на ее этаж, и Коваль вышла на площадку, а Георгий, пожелав ей спокойной ночи, нажал кнопку. Но прежде чем двери лифта захлопнулись, он успел все-таки увидеть, к какой из пяти дверей на площадке Марина направится.
Она не заметила этого, вставила ключ в замок и через минуту уже была отрезана от площадки дверью. В квартире почему-то стоял жуткий холод, Коваль поежилась и вспомнила, что не закрыла перед уходом окно в кухне.
– Черт… погрелась, называется! – пробормотала она, стягивая сапоги и направляясь прямиком в кухню.
Оконная створка была открыта настежь, и на подоконнике успел образоваться даже небольшой сугроб – ветром нанесло снег.
– Хозяйка Медной горы! – пробурчала Марина, смахивая снег на улицу и закрывая окно. – Хорошо, что не первый этаж – сейчас явилась бы к шапочному разбору.
Пришлось включить все конфорки электроплиты, чтобы в кухне стало хоть немного теплее. Разумеется, никакого варенья у нее не водилось, хорошо еще, что был чай – его Марина купила, заехав в супермаркет сразу из аэропорта, и упаковка галет. В чемодане отыскалась длинная вязаная кофта и шерстяные колготки, а теплые тапочки туда заботливо сунул Хохол, и Марина, натянув их на ноги, с благодарностью вспомнила о муже.
– Все-таки есть что-то, что заставляет одного человека заботиться о другом, – довольно мурлыкнула она, забираясь с ногами на стул и гипнотизируя закипающий чайник.
Поддавшись чувству, она взяла телефон и набрала Женькин номер. Его телефон молчал, находясь вне зоны доступа, и Марина слегка насторожилась. Обычно Женька не отключал мобильный, если она была вне физической досягаемости. Поддавшись легкой панике, Марина позвонила Машке – разница во времени была минимальной, и, зная, что Марья ведет ночной образ жизни, Коваль надеялась на ответ. Так и случилось, однако голос подруги звучал отчужденно:
– Да, слушаю.
– Маш, это я.
– Господи, – пробормотала Мышка на том конце, – напугала…
– Почему?
– Смотрю – номер чужой, а время-то – ночь уже.
– Ой, прости, я совершенно забыла. Как дела?
– У меня-то нормально, – странным голосом ответила Машка, – а вот с тобой что стряслось?
Марина закурила, сделала глубокую затяжку и, выпустив дым, спросила:
– А с чего ты взяла, что со мной что-то стряслось? Все в порядке, сижу вот, чай пить собираюсь.
– А еще у тебя номер русский.
– И давно ты такая проницательная стала? – Марина поняла, что совершенно глупо попалась, и испытала неловкость.
– Много ли надо ума и проницательности на дисплей мобильного посмотреть? – совершенно без обиды отозвалась Машка. – Я так понимаю, ты здесь? И раз уж ты звонишь мне ночью, то определенно Женька не с тобой.
– Мань, ну, вот как ты делаешь это, а? – рассмеялась Марина, опуская сигарету в пепельницу и вставая за чайником. – Откуда ты это знаешь?
– Ты забываешь простую вещь, – рассмеялась и Машка, перестав строить из себя ясновидящую, – мы с тобой разговаривали по телефону в день рождения, и ты намекнула, что у тебя появилось дело. А я прекрасно знаю: твои дела появляются исключительно в родном городе. Я права?
Марина залила кипятком заварку в ситечке, накрыла кружку крышечкой и поставила на стол, сама же снова взобралась с ногами на табуретку.
– Права. И звоню я тебе с единственным вопросом…
– Нет, он мне не звонил, – сразу же отозвалась Маша. – Если позвонит – чего сказать?
Коваль вздохнула. Если Хохол не позвонил Машке и не пожаловался на отъезд дорогой супруги на историческую родину, значит, дело совсем плохо.
– Да ничего не говори. Он знает, где я. Но приехать не сможет – я паспорт увезла с собой.
Машка фыркнула:
– Ну, ты в своем репертуаре!
– Ты знаешь, как-то случайно вышло, по инерции.
– Не сомневаюсь, что твоя инерция сработала по причине твоего племянника.
– Маш, давай не будем про это? – попросила Марина.
– Да не вопрос. Только будь осторожна, а?
– Не волнуйся, милая, я буду крайне осторожна. Позвоню через пару дней. Целую тебя.
Машка чмокнула ее в ответ и положила трубку. Тишина вдруг навалилась на Марину со всех сторон, окружила, протянула свои длинные щупальца. Коваль съежилась на табуретке и почувствовала себя вдруг совсем маленькой и ужасно одинокой – до тоски, до слез. И самое обидное было в том, что во всей этой ситуации виновна только она сама. Зачем было отпихивать Хохла сегодня утром? Что стоило рассказать – все равно он уже видел эту запись с Колькой? Нет – она опять обострила все сама и теперь сидит в съемной квартире и почти рыдает от невыносимого одиночества.
Звонок в дверь застал ее врасплох, и Марина, вздрогнув от неожиданности, разлила чай.
– Черт возьми… – пробормотала она, направляясь к двери.
В дверном глазке отражался Георгий.
– Что вам нужно? – неласково поинтересовалась Коваль, одновременно испытав странное облегчение, как будто его визит сейчас избавит ее от множества проблем.
– Я подумал, у такой женщины в доме не может быть малинового варенья, – весело отозвался он и поднял вверх руку, в которой была зажата литровая банка варенья, перетянутая вокруг крышки красно-белой клетчатой салфеткой и обвязанная красной веревочкой.
Коваль расхохоталась и открыла дверь.
– Вы дико догадливы. У меня есть только чай – правда, хороший – и галеты.
– Отлично! Устроим пир, – Георгий сунул ей банку с вареньем и пакет из супермаркета, в котором отчетливо угадывался силуэт бутылки шампанского и коробка конфет. – А вот это… – он полез в карман дубленки и вынул… маленького белого плюшевого ангелочка с деревянным личиком и золотой веточкой в руке. – Вот этот товарищ – или господин, как правильно? Словом, неважно – главное, что он будет защищать вас от всего.
Марина взяла игрушку и улыбнулась:
– Спасибо. Вы проходите…
– А я и прохожу, – весело отозвался он, снимая ботинки. – Смотрю, мои указания пациентка выполнила, тапочки теплые нашла, кофту тоже.
Марина вдруг вспомнила, что на ней только теплые колготки и удлиненная кофта, и вдруг смутилась, но потом решила – а чего неприличного? Она его не приглашала, званого вечера не планировала, да и вообще… «Черт, а ведь ночь на дворе! Я впустила к себе незнакомого мужика… Ну, Коваль, ты совсем», – подумала Марина и, пока Георгий вешал дубленку, успела сунуть в карман кофты электрошокер и почувствовала себя спокойнее и увереннее.
Георгий повернулся к ней и улыбнулся:
– Наверняка думаете, я ненормальный, маньяк или еще кто-то.
– Есть такое.
– Знаете, Ксения, а я впервые в жизни испугался, что больше никогда вас не увижу.
– Вы бы что-то более свежее придумали, Георгий, – усмехнулась Марина, опираясь спиной на дверной косяк. – От таких слов становится скучно – я слышала подобное еще в далекой юности.
– Уверен, и потом вы неоднократно это слышали. И еще не раз услышите. Так что мешает мне тоже это сказать? Так что – чаю предложите? – он чуть склонил голову набок и снова улыбнулся широкой открытой улыбкой.
Марина молча оттолкнулась от косяка и пошла в кухню.
Это была странная ночь. Они пили шампанское с малиновым вареньем, намешав его прямо в чайных чашках, потому что фужеров в съемной квартире не водилось. Марина, не любившая этого напитка и никогда не понимавшая вкуса, вдруг открыла для себя новые ощущение от пузырящейся холодной жидкости. Привкус малины делал шампанское менее резким, а аромат почему-то будил воспоминания о Женькиной бабке Насте. Та была мастерица печь пироги с малиной…
– О чем вы думаете? – вдруг спросил Георгий, коснувшись краем своей чашки Марининой.
– Я? Да ни о чем не думаю, – пожала плечами Коваль. – Просто странно – мы сидим у меня в кухне, совершенно незнакомые, в сущности, люди… пьем шампанское, которое я, признаться, ненавижу… И я даже не знаю, кто вы. А вы не знаете, кто я.
Он отставил чашку и мягко накрыл Маринину руку своей.
– А вам бы хотелось знать, кто я? Зачем?
Коваль чуть смешалась – этот странный человек напоминал ей ее саму. Иногда – когда-то давно, еще в прошлой жизни, – она тоже отвечала таким вопросом – «А зачем тебе знать, кто я?» И действительно – какая, в общем-то, разница – если через несколько часов они расстанутся навсегда? Она и так знает о нем слишком много. А ему о ней вообще необязательно знать.
– Наверное, вы правы, – она пожала плечами, но руку, так уютно лежавшую под его широкой ладонью, не убрала, не попыталась освободить.
Георгий чуть сжал ее руку:
– Ты умница. Ты все правильно понимаешь и не пытаешься набить себе цену.
– А зачем? – спокойно спросила Марина. – Все равно не стану ни на рубль дороже – все, что есть, вот оно.
– А ведь это не твоя квартира, так? – вдруг произнес Георгий, не выпуская ее руки.
Марина кивнула коротко, и он продолжил:
– Знаешь, что я сперва подумал? Что ты – клофелинщица, все время ждал, когда же ты проявишься.
Коваль захохотала. В ее жизни было всякое, и разные мужчины предполагали за ней какие угодно грехи, но обвинять ее в аферах «на клофелине» не приходило в голову никому.
– Тогда почему же ты решил сейчас сказать это? Может, я еще подмешаю тебе его, а? – вытирая заслезившиеся глаза, поинтересовалась она.
– Так шампанское кончилось уже, – улыбнулся Георгий. – А в коридоре стоит чемодан. Ты снимаешь эту квартиру, потому что приезжая. Мало того – на чемодане бирки двух аэропортов – Хитроу и Домодедово, отсюда вывод – ты прилетела из Англии.
– Я вернулась из Англии, – поправила она, досадуя на себя