Не дожидаясь согласия, Аделия потянулась к сумочке на поясе. Она достала гребень из слоновой кости и кивнула на складное кресло.
— Сядь. Так мне будет удобней.
— Зачем пришла? — спросил Раймонд, когда выполнил её просьбу.
— Просто так. Разве я не могу навестить тебя? — ответила она, перебирая пряди иссиня-чёрных волос. — Я слышала, что ты был у Лазаря?
— Если ты имеешь в виду демона, которого вы зовёте Эль-Эльйоном, то да, было дело.
— Эль-Эльйон это титул, а не имя. И он не демон.
— Он тоже это заявил, — Раймонд заинтересованно покосился на Аделию. — Тогда кто он?
— Эль-Эльйон в переводе с древнеэдайнского означает Всевышний, — сказала она с невозмутимым выражением на лице.
— Тогда плохи мои дела, — расстроился вампир. Он взял её руку и, прижав к щеке, тяжело вздохнул. — На повелителя Преисподней ещё можно найти управу, но где её найти на самого Всевышнего?
— Источник сказал, что богов много, — поведала ему Аделия.
— Это ложь. Я-то знаю, что Бог один, но всё равно после твоих слов на душе стало как-то спокойней.
— Ведь ты образованней меня. Знаешь, что наша планета — шар и что она вращается вокруг солнца. Знаешь, что звёзды — это тоже солнца, ты сам это говорил. Тогда почему ты не можешь допустить, что таких вселенных, как наша, тоже множество и что у каждой из них есть свой творец?.. Да, есть Единый, что в свою очередь создал их, но это не умаляет божественного статуса наших создателей.
Аделия наклонилась, собирая эльфийские цветы, выпавшие из причёски Раймонда, и тот с удивлением посмотрел на своего необычного оппонента.
— Когда ты так ставишь вопрос, то мне начинает казаться, что в твоих словах есть зерно истины.
— Естественно, есть. Было бы глупо считать, что Единый не создал себе помощников. Зачем всё делать самому, когда можно воспользоваться их услугами? И ещё одно. Ты бы хотел оказаться в одиночестве?.. То-то и оно.
— Аделия, — Раймонд посадил её себе на колени. — Пожалуйста, оставь свои рассуждения о Боге и больше никому не говори. Хорошо? Иначе это обернётся бедой для вашего племени.
— Я же не дура и говорю это только тебе, — мягко сказала она. — Кстати, что ты думаешь о нас с тобой?
Поддразнивая её, Раймонд пожал плечами.
— Что здесь думать? Раз ты отказалась выйти за меня замуж, значит, будешь моей наложницей.
— Наложницей? — оскорблённая Аделия деланно улыбнулась. — Ну, это вряд ли. Зачем королеве самого могущественного королевства и Верховной ведьме нищий вампирский герцог?
— Это дело поправимое, — проговорил задетый Раймонд и стиснул её запястья, не давая вырваться. — Не дергайся, ведьма, если не хочешь, чтобы я переломал тебе руки, — его глаза опасно сузились. — Если ты настолько тщеславна, то я обещаю: будет тебе королевство. Клянусь именем Господа, Единого и Неделимого.
Он резко оттолкнул от себя красавицу-ведьму и скрылся в темноте.
— Вы уж постарайтесь с королевством, Адлигвульф! На меньшее я не согласна! — выкрикнула она ему вслед.
Оставшись в одиночестве, Аделия зябко передёрнула плечами и запахнула полы плаща. «Прости, Раймонд, но ты не понимаешь, насколько это больно, когда сердце рвётся на части, — она прислушалась к себе. — Да, я люблю тебя, но не могу забыть Лазаря».
Появление Цветанки отвлекло её от невесёлых мыслей.
— Что случилось, баронесса де Фальк? — спросила она с любезной улыбкой на устах, прекрасно зная, зачем явилась девушка.
— Ханум, можем мы где-нибудь поговорить без посторонних ушей?.. Ну, пожалуйста! — взмолилась Цветанка.
Как всегда, когда возникали трудности, Аделия потянулась к кайду Верховной ведьмы, который странным образом менялся в последнее время. Со временем букетик незабудок, подаренный Аспидом, исчез, но она заметила, что внутри ведовского камня появился изящный цветок — по соседству с серебряной бабочкой.
— Хорошо, детка. Идём, я всё тебе объясню.
С большим трудом, но всё же ей удалось убедить девушку в существовании отца Юлиана и в то, что временами он вселяется в своего сына.
Глава 16
Оставшись в одиночестве, Аделия зябко передёрнула плечами и запахнула полы плаща. «Прости, Раймонд, но ты не понимаешь, насколько это больно, когда сердце рвётся на части, — она прислушалась к себе. — Да, я люблю тебя, но не могу забыть Лазаря».
Появление Цветанки отвлекло её от невесёлых мыслей.
— Что случилось, баронесса де Фальк? — спросила она с любезной улыбкой на устах, прекрасно зная, зачем явилась девушка.
— Ханум, можем мы где-нибудь поговорить без посторонних ушей?.. Ну, пожалуйста! — взмолилась она.
Как всегда, когда возникали трудности, Аделия потянулась к кайду Верховной ведьмы, который странным образом менялся в последнее время. Со временем букетик незабудок, подаренный Аспидом, исчез, но она заметила, что внутри ведовского камня появился изящный цветок. По соседству с серебряной бабочкой.
— Хорошо, детка. Идём, я всё тебе объясню.
С большим трудом, но всё же ей удалось убедить девушку в существовании отца Юлиана и в то, что временами он вселяется в своего сына.
Болезни вампирского роста.
Степняк с трудом поспевал за своим быстроногим провожатым. Когда они оказались на месте, мальчишка исчез и он, не скрывая своего отчаяния, упал на холмик свежевырытой земли, который навеки скрыл самых дорогих ему людей. Теснившая сердце тоска была такой сильной, что ему хотелось завыть в голос, и словно сочувствуя его горю, печально шумела листва букового леса и тихо сыпались иголки древней лиственницы, растущей поблизости от могилы.
Не вытирая слёз, струящихся по лицу, Головатый вырезал на самодельном кресте имена стариков, чтобы их могила не осталась безымянной, и снова обнял холмик свежевырытой земли, от которой остро пахло хвоей и ещё какими-то незнакомыми ему запахами. Так он пролежал весь остаток ночи.
Ближе к утру, он ещё раз попросил прощения у деда с бабкой и напоследок низко поклонился их праху. Выпрямившись, он поискал светлеющий край неба и двинулся навстречу встающему солнцу. Вскоре оно показалось из-за горизонта, и ночная мгла растворилась в его очистительном свете.
Прячась в тени, степняк с тоской посмотрел на морские просторы, залитые солнцем. «Эх! Жить бы ещё и жить, да нету мочи! Ведь я не тать, чтобы шастать в ночи, не видя белого света. Ежели чего, Господь меня простит, чай не по своей воле я стал упырём. Ну, пора!» Перекрестившись, он шагнул из своего укрытия — прямо на залитый солнцем пляж и в удивлении зажмурился от ярких лучей, бьющих прямо в глаза. Не доверяя своим ощущениям, он похлопал себя по бокам, а затем снял рубашку. Солнце приятно грело кожу, и это было всё — она не думала гореть.
«Жив?.. Жив! Как же так? Почему я не стал упырём? — Головатый потрогал шею, но ранки уже затянулись, от них не осталось и следа. — Никак старики упросили Господа нашего, и он милостивец совершил чудо». Степняк опустился на колени, и на его лице появилось просветлённое выражение.
— Рано радуешься, — опустил его на землю знакомый голос.
Головатый резко отшатнулся — он не сразу узнал темноволосого вампира, который приказал убить его стариков. Он тоже совершенно спокойно стоял на солнце.
— Как же так? — огорчился степняк. — Ведь упыри должны гореть на солнце. Или молва врёт?
— Не врёт, но нас с тобой это не касается. Идём.
— Нет! — Головатый отпрянул и, сжав кулаки, упрямо набычился. — Какое ты имеешь право мной распоряжаться?
— Право отца. Я тебя обратил, значит, ты принадлежишь мне, вместе со всеми своими потрохами, — сухо ответил Раймонд, с трудом удерживаясь от того, чтобы не залепить оплеуху упрямцу.
— Странно… вроде ж я уже вырос, и отца мне не треба, — степняк ухмыльнулся и попятился прочь. — Так что прощевай, мил человек, или как тебя там.
Раймонд вздохнул. «Как говорил Großvater, неповиновение нужно пресекать незамедлительно».
— На колени! — приказал вампир, и когда степняк подчинился, не в силах справиться с ментальным давлением, он жёстко добавил: — Запомни, если я велю тебе умереть, ты умрёшь, не спрашивая, зачем и почему. Понял?
— Понял, чего ж здесь не понять? Только я сомневаюсь… — замычав от боли, степняк снова схватился за голову. — Да что б тебя!.. Понял, я понял! Нехай драться! — просипел он со стонами.
— Можешь называть меня BlutVater[9], — смягчился Раймонд. На этот раз ментальный удар оказался чересчур силен, и он озабоченно посмотрел на парня, опасаясь, что мог ему этим повредить.
— Ну, спасибо, BlutVater! — простонал Головатый и с удивлением прислушался к своему изменившемуся голосу, в котором зазвучали непривычные музыкальные нотки. «О Господи! Никак у меня бабский голос прорезался!» — испугался он. Но это было ещё не всё. Внутренний настрой тоже стремительно менялся. Стоило только ему подумать об убийстве своего вампирского прародителя, и он был готов вырвать глотку самому себе за эту крамольную мысль.
«Господи, помилуй! Что ж такое творится?» — напуганный как никогда в жизни, степняк еле удерживался от паники.
Раймонд не спускал с него глаз, наблюдая за завершением процесса обращения. «Молодец старуха! Не обманула насчёт внука, — он усмехнулся, заметив, что молодой вампир уже посматривает на него с преданностью щенка. — Очень быстро набирает норму. Замечательное приобретение для нашего гнезда!».
— Вот видишь, BlutSohn[10], ты уже забыл о своей строптивости и смотришь на меня как положено послушному сыну. Так и должно быть, пока ты не заматереешь, но это случится ещё не скоро.
— Простите мою дерзость, BlutVater! — проговорил степняк с искренним раскаянием. — Честное слово, я не знаю, что на меня нашло. Обещаю, больше такое не повторится.
Раймонд хлопнул его по плечу.
— Идём! Время не ждёт. Сегодня же начнём заниматься. Чем быстрей ты займёшь должное положение, тем лучше.