— Сын, в нашем деле это не помеха.
В тот же миг возник громаднейший зал, заставленный аккуратными рядами скамеек, имеющими даже на глаз видимую перспективу. Поначалу сидящие на них люди и вампиры удивлённо переглядывались между собой, а затем обнаружили знакомых и, не удовольствовавшись размахиванием рук и радостными возгласами, начали вскакивать со своих мест. В зале поднялся неимоверный шум.
— Молчать! — рявкнул Лазарь. — Не орать и не топать ногами!.. Эй, вам здесь не конюшня, а присутственное место!.. Ну-ка все заткнулись, пока я добрый!.. Блин! Я кому сказал? — видя, что его не слушают, он со всей силы ударил судейским молотком.
Поднялся такой грохот, что оглушённый зал поневоле притих и во все глаза уставился на сурового судью, окружённого золотым сиянием.
— Давно бы так! — буркнул Лазарь, поправляя пенсне на переносице. — Итак, слушается дело Царицы вампиров, известной также как Гемма Кушнир. Она обвиняется в геноциде, то есть в массовом уничтожении людей и вампиров… Ну, что опять не так?
Скривившись, он отшвырнул от себя огромнейший фолиант и тот, упав на пол, с протяжным стоном взорвался фонтаном пыли. Кожаная обложка приподнялась, и пожелтевшие страницы укоризненно зашелестели.
— Заткнись, гремуар! К чертям твой судейский регламент! И вообще, нечего придираться по мелочам!
Явно в знак протеста фолиант ещё громче зашелестел страницами, а затем запрыгал по полу, хищно щелкая позеленевшими застёжками.
Лазарь насупился.
— Ах, так! Можешь жаловаться сколько угодно. Заруби себе на носу, Коллегия двенадцати мне не указ. А сейчас пошёл вон, пока я окончательно не разозлился.
Спасаясь от любопытного голубоглазого дракончика, который, во что бы то ни стало, желал свести с ним близкое знакомство, фолиант неуклюже заскакал по полу, корча при этом зверские физиономии с барельефа, выгравированного на обложке. Малыш то и дело пыхал огнём и у гремуара наконец не выдержали нервы. Охваченный призрачным синим светом, он провалился в переносной портал. Правда, перед тем как исчезнуть, всемирно известный ретроград не преминул погрозить нарушителю судейского регламента внушительным бронзовым кулаком. И всё же поле боя осталось за Лазарем.
— Поскольку противник удалился в бессильной злобе, больше ничто не мешает нам сразу же перейти к сути дела, — проговорил он торжествующим тоном. — Ну, кто первый возьмёт слово по данному делу?
Народ загудел, как рассерженный пчелиный рой, и он с видимым удовольствием снова стукнул молотком.
— Не переговариваться! Желающие выступить просто поднимите руку.
Зал с готовностью ощетинился лесом рук. Поморщившись, Лазарь поправил сползающее пенсне.
— Ну, нет! Так дело не пойдёт. Как правильно заметил мой сын, эдак мы до Судного дня не закончим, — на его лице появилось задумчивое выражение. — Эврика! Пусть выступает кто-нибудь один, а у кого абсолютно идентичные иски, узнают об этом по горящей зелёной кнопке на спинке сиденья переднего ряда, и не вздумайте меня обманывать.
— Ваша честь, разрешите мне начать, — сказала девушка, которой достался жезл Зимы в Квадратуре круга.
Получив милостивое разрешение, она встала у трибуны истца.
— Меня зовут Луиза Ромери. Сейчас я призрак, потому что покончила жизнь самоубийством, и в этом я обвиняю Царицу вампиров, а также в зависти, подлости и прочих смертных грехах!..
— Спокойней, Луиза, не нервничайте! — прервал её Лазарь. — Не нужно перечислять все прегрешения Царицы вампиров, оставьте что-нибудь другим истцам.
— Хорошо, ваша честь, — чуть слышно прошептала взволнованная девушка и, подхватив юбку белого свадебного платья, присела в низком книксене.
— Мы слушаем вас, Луиза. Не молчите, рассказывайте, из-за чего у вас вышел конфликт с подсудимой.
— Ваша честь, это трагедия всей моей жизни и не только моей…
Голос возлюбленной Рихарда Адлигвульфа звучал неуверенно и срывался от слёз; она частенько путалась в словах, а иногда не в силах выразить эмоции невыносимо долго молчала. Но под конец её повести о неумирающей любви женщины в зале плакали навзрыд, а мужчины частенько опускали головы и громко шмыгали носами, делая вид, что у них внезапно прорезался насморк.
Юлиан посмотрел на каменное лицо Царицы вампиров, стоящей у трибуны ответчика, и впервые её пожалел. На фоне накала чувств девушки-призрака её собственный рассказ о любви выглядел довольно бледно, если не сказать больше. Похоже, это понимала не только она, но и Долгорукий. Засунув руки в карманы куртки, он с грустной гримасой глядел куда-то вдаль, не замечая любопытных взглядов, которые бросали на него ожившие на какое-то время женщины.
Закончив свою обличительную речь, Луиза вернулась на место и Рихард, поцеловав её руку, ободряюще улыбнулся. Она просияла и, потянувшись как кошка, прислонилась к его плечу. Нахождение в реальном теле доставляло ей видимое удовольствие.
Тем временем место на трибуне истца не пустовало ни минуты и, слушая многочисленные истории о страшных преступлениях прародительницы вампиров, Юлиан всё больше мрачнел. Цветанка тоже была в ужасе, тем не менее на её подвижном личике легко читалась, что она жалеет свою бабку, несмотря ни на что. Заметив, что он старательно избегает её взгляда, она вскочила на ноги, как только дали слово защите.
— Я знаю, что вы все ненавидите Гемму, но я прошу вас, дайте ей шанс исправить причинённое зло! — выкрикнула она, не обращая внимания на угрожающий гул зала. — Я понимаю, что это не оживит мёртвых, но она сможет позаботиться о тех, что остались в живых.
Народ почему-то сразу решил, что эта забота будет заключаться лишь в переселении живых на тот свет.
— Это не правда!.. — начала Цветанка, но поднялся такой шум, что дальнейшие её протесты не были услышаны, и она плюхнулась на место.
— Есть ещё желающие выступить в защиту кровопийцы? — поинтересовался Лазарь, постучав молотком. — Если нет, тогда суд удаляется…
— Всемогущий Аллах! Это нечестно!.. Пожалуйста, дайте мне слово! Я ещё не всё сказала! — выкрикнула девушка, снова вскакивая на ноги.
— Сядь, Цветик, тебе уже давали слово.
— Хабиб! — девушка сердито сверкнула глазами, но всё же послушалась.
— Подождите! Дайте мне слово, — вдруг раздался голос, легко перекрывший шум в зале.
Аспид не спеша поднялся с места и пошёл к свидетельской трибуне. Здесь он повернулся к притихшему залу, и грустно улыбнулся. На большинстве лиц, обращённых к нему, лежала печать восторженного почитания — тем, кто перешёл грань, отделяющую мир живых от потустороннего мира, не нужно было объяснять, кто он такой.
— Простите меня, дети, но я тоже хочу выступить в защиту Геммы. Это по моей прихоти погибла её душа. Следовательно, это я должен понести наказание.
— Вот именно! Я же говорила, что это он первопричина всему, а я всего лишь жертва его непомерных амбиций! — заявила торжествующая Царица вампиров.
В ответ на её реплику зал отозвался угрожающим гулом.
— Скопище недоумков! — выкрикнула она. — Хоть Аспид заявляет, что является вашим создателем, но он даже не похож на вас! Неужели вы верите, что это существо способно на доброту и милосердие?
— Да! — раздался единодушный ответ зала, и Царица вампиров захохотала.
— Тогда я нисколько не раскаиваюсь, что истребляла вас!
Лазарь грохнул молотком.
— Всем молчать! Здесь каждый отвечает за себя! В любом случае, низость поступков одного, не оправдывает низость поступков другого, — сказал он и строго поглядел в зал. — Ну, есть ещё желающие выступить в защиту обвиняемой?
— Да!
— Что да?
— Я её люблю, — тихо сказал Долгорукий, но был услышан из-за мёртвой тишины, внезапно наступившей в зале.
— Проклятье Тройной Эды! — расстроился Лазарь. — Это уже серьёзно.
— Я тоже! — выкрикнула Цветанка, снова вскакивая с места.
— Сядь, девочка! Ещё слово и тебе придётся учить азбуку жестов, в виду отсутствия голоса, — сердито проговорил Лазарь и сорвал с себя парик. — Уже до чёртиков надоела эта тягомотина! Как будто у меня нет других, более неотложных дел. Юлиан, выноси свой вердикт, хватит медлить! — приказал он сыну.
— Как скажешь, — отозвался тот и протянул руку. — Дай сюда свой молоток.
Получив требуемый судейский атрибут, вместе с председательским креслом, Юлиан нашёл глазами творца Ойкумены.
— Скажите, Аспид, — обратился он к нему, — на самом деле можно повернуть время вспять и дать шанс Царице вампиров начать всё заново?
— Да, ваша честь, — подтвердил творец Ойкумены.
— Значит, так тому и быть, — юноша грохнул молотком. — Царица вампиров, также известная как Гемма Кушнир, вернётся к человеческой жизни на том месте, где она была прервана. Но чтобы искупить свою вину, однажды она вспомнит всё, что с ней произошло.
— Нет, только не это!
— О Всемилостивый Аллах!
— Гемма из прошлого ни в чём не виновата, она этого не вынесет и её смерть будет на твоей совести, — хором проговорили Долгорукий и Цветанка и удивлённо посмотрели друг на друга.
— Как-нибудь переживу! — на лице Юлиана появилось незнакомое жёсткое выражение. — Если подсудимая совершит самоубийство, то потеряет право на искупление и её душа останется навеки проклятой.
Охваченный золотым сиянием он поднялся и, величественно выпрямившись, протянул руку в направлении замершей Царицы вампиров.
— Да, будет так, как я сказал!
— Постой! Я должен быть вместе с Геммой!
— Тогда поспеши!
Как только Долгорукий встал рядом с Царицей вампиров, вокруг них засветился сложнейший узор переносной пентаграммы. Загудев, её линии полыхнули пламенем, а затем ввысь ударил столб багрового света. Когда он опал, там больше никого не было.
— Дело закрыто и пересмотру не подлежит! — проговорил Юлиан и ударом молотка поставил точку в судебном разбирательстве.
— Аминь! — слаженно отозвался зал.
Набожно крестясь, народ начал прощаться друг с другом. Женщины горько заплакали, понимая, что каникулы закончились и пора возвращаться в загробный мир. И в самом деле, как только смолкло гулкое эхо, гуляющее под высокими сводами, судейский зал и все присутствующие в нём бесследно исчезли. Остались лишь те, кто изначально присутствовал в храме Рогатой луны.