о прошептала:
— Будь осторожна, Руника. Из этой парочки слуга гораздо опасней господина. Приор — фанатик от веры, к тому же очень неглуп. Старайся не провоцировать его без нужды и, пожалуйста, не болтай лишнего в его присутствии, хорошо?
— Госпожа, давайте я их прирежу! — откликнулась Руника и с готовностью схватилась за кинжал. Ловкая и гибкая в мужском костюме, сейчас она ничем не походила на степенную хозяйку придорожного трактира.
— Тсс! Не так громко! — прошипела Аделия, приложив палец к губам. — Я же сказала, что господа иезуиты нужны мне для похода в Ночное королевство.
Вагабундо навострил уши — ему не давала покоя загадка ведьмы. Чутьё говорило ему, что она нечто большее, чем эриата высокого ранга. Такие, как она, с младенчества воспитывались в ведовских обителях и хоть ведьмы не теряли связи с породившей их семьёй, после посвящения они признавали только свою внутреннюю иерархию. Потому его сразу же насторожило, что Аделия де Линь представилась им титулом баронессы. Стоило только глянуть на неё и графа, чтобы понять, что они одного поля ягоды. Надменность и привычка к беспрекословному повиновению, отличающие потомственную знать, то и дело прорывались в её манере держать себя, правда, не столь явно, как у де Фокса. Но ведьма, вращающаяся в великосветских кругах, заслуживала особого внимания, — ведь Эвальд, король Эдайна, ненавидел их племя.
Пока приор размышлял о политическом раскладе при королевском дворе, граф тоже был настороже. Трактирщицу он ни во что не ставил, но ведьму опасался. Тем не менее он убрал на место метательные ножи и последовал её примеру, когда она перестала шептаться с прислужницей, и повернулась спиной к костру.
Де Фоксу показалось, что только он сомкнул глаза, как его уже разбудили. Кто-то сдёрнул с него одеяло и он, с трудом разлепив веки, увидел склонившийся над ним женский силуэт, причём очень даже симпатичный — с тонкой талией и аппетитными округлостями. Вот только голос у этого очаровательного создания был далеко не мёд.
— Эй, бездельник, хватит разлёживаться!.. Вставай, я кому сказала?! — громко сказала Руника и, не удовольствовавшись этим, с грохотом бросила ведро. — Живо дуй за водой к колодцу! — распорядилась она.
— Отстань, коровница! Это твоя работа! — пробормотал де Фокс и, нащупав одеяло, снова в него завернулся. — Разбуди, когда приготовишь завтрак… — И тут на его голову обрушился целый водопад ледяной воды, во всяком случае, ему так показалось. — А-а!.. Сдурела, дрянь!
Он взметнулся, да так быстро, что опешившая Руника отшатнулась и вытаращила глаза. Злой как чёрт де Фокс замахнулся дать ей пощёчину, но она с неожиданной легкостью уклонилась от его удара, и он чуть было не свалился, потеряв равновесие.
Бормоча что-то нелестное об изнеженных мальчишках, без дела распускающих руки, трактирщица неспешно поставила опустевший кувшин на землю и, подбоченившись, смерила графа вызывающим взглядом.
— И что дальше, красавчик? Неужели рискнешь ударить? — сказала она, смело глядя на де Фокса. И столько лукавого задора было в позёрстве молодой женщины, что он смутился и опустил руку, занесённую для повторного удара.
— Допросишься, подлая крестьянка, — буркнул он и потянулся за одеждой, в беспорядке разбросанной у лежака.
— Да, ну?! — воинственно настроенная трактирщица, вплотную подступила к графу. — Эй-эй! Чего отвернулся? Струсил, что ли, али стыдно? А ну давай, попробуй меня тронуть! Увидишь, что будет! — подзадоривала она его.
Де Фокс с многозначительным видом положил ладонь на рукоять хлыста.
— Если так уж не терпится, то, пожалуйста, могу выпороть. Или ты ожидала чего-то другого, нацепив на себя оружие?
— Негодяй! На своём веку я повоевала больше, чем ты живёшь на свете!
— И всё же ты подлая крестьянка, с которой ни один порядочный дворянин не станет драться, а вот выпороть за хамство — это в любое время, было бы желание.
— Скотина! При желании я сама тебя выпорю!
Некоторое время они мерялись взглядами, а затем Руника схватила пустое ведро и снова протянула его графу.
— Дуй за водой! Нечего пялить на меня свои зенки, не испугаешь.
— Не пойду.
— Пойдёшь или не получишь завтрак, — стояла на своём Руника и смерила де Фокса уничижительным взглядом. — Неужто изнеженный господинчик не в силах донести ведро воды? Так бы и сказал, чем лаяться…
— Карамба! — чуть ли не дымясь от злости, граф схватил злосчастное ведро и бросился по тропинке, ведущей к придорожному колодцу. «Вот ведь дрянь!.. Прицепилась как репей! Иди да иди!.. Мужичка! Дура неотёсанная!.. Нет, чтобы послать приора, так нет, ей нужно унизить меня и специально послать за водой как какого-нибудь кухонного мужика! — де Фокс скрипнул зубами. — Я не я буду, если как следует не проучу стерву! Так проучу, что мало не покажется!.. Хамка! Эдайновская шлюха!.. Ни стыда ни совести у мерзавки! Напялила мужской костюм, который ничего не скрывает, и теперь воображает, что ей всё сойдёт с рук!.. — граф затряс головой, отгоняя от себя видение роскошной фигуры и задорное выражение на лице очень симпатичной, но крайне зловредной трактирщицы. — Вот ведь зараза! Даже сейчас нет от неё покоя!.. Пошла к чёрту, негодяйка! Да у нас в поместье, таких, как ты, хоть пруд пруди, а некоторые и моложе, и красивей будут, чем эта дрянь. Уж наши крепостные девки знают своё место, им даже в голову не придёт орать на господина. Чернь обязана беспрекословно исполнять волю высокородных, на то она и чернь …»
Задетый за живое сиятельный граф всю дорогу обругивал нахальную простолюдинку, и очередь у колодца не добавила ему хорошего настроения. Недолго думая, он подошёл прямо к журавлю и, оттеснив степенного дедка, набрал воды. Народ заворчал, но без особого надрыва. По вызывающей манере поведения люди сразу поняли, с кем имеют дело. Правда, кое-кто не удержался, и вслед де Фоксу понеслись тихие проклятья, а кто-то смелый добавил оскорбительное замечание.
— Наглый козлина? — граф резко развернулся, не замечая, что при этом расплескал половину воды. — Ну-ка, грязные свиньи, повторите, что вы сказали! Скажите мне это, глядя в лицо, — процедил он, злобно глядя на мужчин из очереди, но они упорно молчали и отводили глаза, встречаясь с ним взглядом. — Трусливые шавки! Ещё раз тявкнете за моей спиной, пожалеете, что на свет родились.
С гримасой отвращения на лице он ещё раз оглядел народ у колодца и, плюнув, пошёл прочь. Коренастый крепыш дёрнулся следом за ним, но мужчина постарше ухватил его за ворот рубахи.
— Сдурел? Глазом не успеешь моргнуть, как он тебя убьёт.
— Да я с голыми руками на медведя хаживал! — возмутился парень. — Если что, так товарищи подмогут, — добавил он, подмигнув друзьям.
— Это вам не медведь, дуболомы! — рассердился мужчина. — Да пока вы будете на него замахиваться, он сто раз успеет покрошить вас на мелкие кусочки.
— Так уж на кусочки! — не поверили парни.
— Ну сходите, проверьте, ежели ума совсем нет…
— Я вам проверю, оглоеды! — вмешалась в разговор пожилая женщина и стукнула ведром зачинщика смуты. — Я сейчас таких вам оплеух надаю, что неделю охать будете!
— Мамка, ну хватит драться! Чего ты позоришь меня перед друзьями?
— Ах ты, паразит! Ему перед друзьями стыдно! А обо мне ты подумал? Если тебя убьют, с кем я в старости останусь? Хочешь, чтобы я немощная по людям ходила, да? — с надрывом проговорила женщина и заплакала.
— Да ладно тебе, мать! — смущённо пробормотал крепыш, косясь на друзей-товарищей. — Пропади он пропадом этот надутый индюк. Вот попадётся вдругорядь, тогда и накостыляем ему на шее, а сейчас не плачь.
Поняв, что на этот раз беда миновала, женщина утёрла слёзы.
— Бери вёдра, сынок! — распорядилась она. — Видишь, наша очередь уже подходит, а господа на то они и господа. Лучше лишний раз стерпеть, от нас не убудет. Помолчи! Вон один твой дружок уже довыкобенивался, теперь с синей рожей висит на суку и дразнится высунутым языком.
— Получи, что заказывала.
Де Фокс бухнул ведро у ног Руники, и на неё плеснула вода, прозрачная как слеза. Она отскочила в сторону и, заглянув в ведро, возмутилась:
— Красавчик, между прочим, я посылала тебя не на прогулку!
Граф тоже заглянул в него, но не подумал сдавать позиции.
— Ослепла, мужичка? Попробуй только сказать, что в ведре не вода.
— Ах ты, бездельник! Да я больше извела на твою побудку!
— Баш на баш! Вместо того чтобы гонять меня попусту, использовала бы воду по назначению и завтрак был бы уже готов.
— Нет, вы только послушайте этого паразита! Я же ещё виновата! Да пока ты шлялся, я уже всё приготовила…
Сидящий неподалёку Вагабундо за обе щёки уплетал кашу, щедро сдобренную маслом, и с удовольствием прислушивался к перебранке трактирщицы с графом. Пока тот ходил за водой, он внёс свою лепту в общие работы — набрал хвороста и умело разжёг костерок, и на этом счёл свою миссию выполненной. Когда варево забулькало, распространяя умопомрачительные ароматы, приор напустил на себя важный вид и подступился к общему котелку с черпаком и плошкой в руках. Руника скривилась, видя это, но не стала ругаться.
Наконец граф устыдился своей перепалки с простолюдинкой — под влиянием особо острого приступа голода. «Совсем чернь распустилась! Ты ей слово, она тебе двадцать в ответ», — сердито подумал он и коротко распорядился:
— Хватит орать! Давай завтрак.
— Si, señor!
К его удивлению трактирщица не стала спорить. Бросившись к скатерти, расстеленной на траве, она схватила миску и плюхнула в неё варево из котелка.
— Дорогим клиентам у нас ни в чём нет отказа. Кушайте и наслаждайтесь, — пропела она.
Де Фокс с подозрением глянул на слащаво улыбающуюся молодую женщину, а затем заглянул в миску — еды там было столько, что её не хватило бы накормить даже кошку.
— Да как ты смеешь!.. Дрянь!
На этот раз граф взбесился по-настоящему, и Руника не успела уклониться от пощёчины. От такого оскорбления она побелела как смерть, и в её руках оказался короткий меч.