— Нет, не уходи! — Внезапно проснувшийся Юлиан смущённо отпрянул от девушки, ощутив, что с силой сжимает её в объятиях. — Прости, что разбудил, — пробормотал он и, видя, что она тревожно глядит на него, добавил: — Я не напугал тебя своими воплями?
— Нет-нет! — быстро проговорила девушка и, сев, коснулась его руки. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Можешь. Дай пить, а то я умираю от жажды.
— Сейчас! — она вскочила и бросилась к фляге с водой. — Вот, держи!
Юлиан криво усмехнулся, принимая кружку из её рук.
— Цветик, ты настоящее сокровище для мужика. О такой жене можно только мечтать, — проговорил он и, устыдившись грубости своего тона, мягко добавил: — Спасибо за воду.
— Не за что, — отозвалась девушка и, повернувшись к нему спиной, чуть слышно добавила: — Зачем мечтать о том, что рядом?
«Действительно дурак! И чего я мучаю себя и девчонку? — уныло подумал Юлиан. — Бежать! Нужно бежать!.. Если в ближайшее время мы не расстанемся, то последнему кретину ясно, чем дело кончится».
— Чтобы не будить тебя, я посплю отдельно, хорошо? — Он подхватил свой лежак и перебрался на другую сторону давно потухшего костра. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — эхом отозвалась девушка.
Плотно завернувшись в одеяло, она пригрелась и быстро уснула, но Юлиану так не повезло. Сон бежал от его глаз и он, подложив руки под голову, ещё долго глядел в бездонную звёздную тьму.
Думая о матери, он попытался представить себе её лицо и неожиданно обнаружил, что самая беззаботная часть его девичьей жизни похожа на кино: картинки прошлого были, а вот чувства сопричастности к ним почему-то не было. Дело выглядело так, будто эта часть воспоминаний принадлежала не ему, а кому-то другому — кому-то очень близкому, но всё же не ему. Зато тяжелейший шок от гибели матери; унизительная грязная работа, которой ему пришлось заниматься, чтобы выжить после её гибели; путешествия по мирам, полные неведомых опасностей, и жизнь уже полностью в мужской шкуре, — всё это находило в его душе живейший отклик и принадлежало только ему.
Подивившись фокусам сознания, юноша призадумался, кто же он теперь. Ему не составляло особого труда разыграть роль Юлечки Соколовской, но если он по-настоящему пытался представить себя ею, тут же возникал сильнейший внутренний дискомфорт. От правды было никуда не деться — он не хотел обратного превращения.
«Тогда не дури! — Юлиан усмехнулся. — Что изменится, если мы переспим наяву? Ведь во сне это уже столько раз происходило… Ну, чего ты медлишь? Ведь это именно то, чего ты хочешь. — Соблазн был велик и он, приподнявшись, глянул на спящую девушку, но затем снова лёг и, стиснув зубы, уставился на тонкий серп нарождающегося месяца. — Нет!.. Я должен ещё подумать! Будь это не цыплёнок, а кто-нибудь другой, мне было бы наплевать, но с Цветиком всё по-другому. Я хочу быть уверенным в себе, а это возможно только тогда, когда тело и душа полностью придут к согласию. Да, сейчас моя прежняя девчоночья жизнь кажется мне глупостью, и я не хочу даже вспоминать о ней, но вполне возможно, что это только гормоны и всё снова станет на свои места с возвращением к исходному полу… исходному полу?» Он мысленно зацепился за свои последние слова, и в его памяти промелькнуло какое-то смутное воспоминание. Не понимая, чем вызвано его беспокойство, он напрягся, и вдруг на него обрушилась лавина тревожных звуков и запахов.
Глава 17
Холод, тьма, прорезаемая фарами машин, и надрывный плач младенца — всё это было более, чем странно. Особенно когда Юлиан осознал, что плачет не кто-нибудь, а он сам.
Невнятная перебранка обрела для него смысл, когда на фоне мужских голосов прозвучал голос Лидии, его приёмной матери:
— Господа, не нужно нервничать и тыркать в меня своими пушками! Предлагаю вам беспроигрышный вариант. Если это мальчик, тогда он ваш, но если это девочка, вы получите столько денег, сколько вам и не снилось. Ну, как? По рукам?
— Принято! — уверено отозвался грубый мужской голос. — Если это девка, можешь забирать её хоть задаром, но мальчишку ты нам отдашь или мы пристрелим тебя, и никакой телохранитель тебе не поможет.
Над Юлианом склонилось лицо Лидии и он, сморгнув слёзы, с болью в сердце посмотрел на ту, что всегда защищала его от любых невзгод.
«Мама, я люблю тебя!» — хотелось ему сказать, но вместо этого из его рта вырывалось бессмысленное младенческое гуление.
«Не бойся, детка! Даже если ты мальчик, они всё равно не получат тебя, — вполголоса проговорила Лидия, осторожно распеленывая его. — Но лучше бы ты оказался девочкой, тогда у нас будет меньше проблем с бандитами».
«Не волнуйся, мама! Я знаю, ты получишь стопроцентную девочку», — хотел он сказать женщине, напряжённой как струна, но вместо этого радостно загулил и схватил её за прядь волос. При виде своих крохотных ручек, окружённых едва заметным сиянием, он тихо выругался. «Блин! Выходит, это не благоприобретённое, а я родился с этим фокусом», — подумал он с расстройством.
— Смотрите! Это девочка! — воскликнула Лидия с торжеством, и Юлиан заплакал, ощутив, что по его мокрым ягодицам гуляет ледяной ветер.
— Косарь, ну ты и придурок! С чего ты решил, что это мальчишка?
— Да я сам видел его краник! Чтобы не орал, я поменял ему пелёнки, они были в свёртке вместе с ним, а тут как раз эта сучка подъехала и сразу же заладила как испорченная пластинка: отдай, да отдай ребёнка. Типа, это то, что она искала… Стой, гадина! А кто будет платить?.. Ух, ты! Золотая карточка! Как думаешь, сколько на ней?
— Думаю, много. Это мадам Соколовская собственной персоной. Слышал, эта привередливая сучка сама не может родить…
Юлиан зажмурил глаза и потряс головой, отгоняя наваждение. «Чёрт знает что!.. Всё! Пора спать. Это полнейшая белиберда. Человек не может помнить того, что происходило с ним в младенчестве. — Но вполне закономерная мысль заставила его нахмуриться. — Неправда! Я человек! Подумаешь, кожа светится. Во-первых, это происходит не всегда и, во-вторых, наверняка я не один такой… Полно врать! — возразил он себе, раздираемый сомнениями. — Ведь своих настоящих родителей ты не знаешь, а это значит, что они могут оказаться кем угодно: хоть инопланетянами, хоть такими же, как Светозар. — При мысли, что его родители могут оказаться демонами, и де Фокс не зря именует его инкубом, особенно в свете его последнего видения, юноша скривился. — Блин! Только этого ещё не хватало!.. Чёрт! Хватит уже об этом! Инкуб я или нет, это ничего не меняет. Да, мне комфортно в мужской шкуре. Свобода и сила настолько увлекают, что совершенно не хочется её покидать. Если я родился таким, то в этом нет ничего удивительного. Наверно потому я так легко переключился на роль мальчишки. И всё же нечестно подавать надежду Цветанке. Всё равно я должен вернуться на Землю и выяснить, кто убил мою Лидию, а это значит, что мы по любому расстанемся».
Невесёлые мысли о будущем утомили юношу и он, натянув одеяло на голову, провалился в глубокий тяжёлый сон. Но здесь ему тоже не было покоя, стоило закрыть глаза и его сразу же окружили фантастические чудовища. Они рычали, выли и даже пытались с ним заговорить. Он не понимал их языка и причины беспокойства, но чувствовал, что они хотят предупредить его об опасности. Как воспользоваться их помощью он не знал и решил позвать Финиста.
Сидящий на дереве сокол взмахнул крыльями, но горящие нити опутали его лапы и не дали ему взлететь. Тогда он начал рвать их клювом, но паутина становилась всё гуще и вскоре опутала его полностью. Сокол жалобно закричал, и теперь уже юноша рванулся ему на помощь, но оказалось, что те же нити уже добрались до него и, опутав плотным коконом, не дают ему пошевелиться. Юлиан знал, что выход есть. Чтобы избавиться от оков, ему достаточно настроиться на нужную волну, но вот беда, как это сделать, он не знал. В памяти всплывали обрывочные сведения, но их смысл мгновенно ускользал, и ему хотелось плакать от собственного бессилия.
Тревога была не напрасной. Глубокой ночью к месту ночёвки Юлиана и Цветанки потянулся светящийся мертвенно-синим светом колдовской туман и белый волк, по-прежнему обретающийся поблизости, сразу же почуял чёрную ведьму. Встревоженный её появлением, он трижды обошёл полянку, на которой спали молодые люди, и над ними вспыхнул защитный барьер. Натолкнувшись на него, мерзкая карга страшно взвыла и начала искать в нём брешь, но оборотень был начеку и, выбрав момент, набросился на неё.
Победителя в страшной магической драке не было. Гнусно хихикающая чёрная ведьма отступила, но перед этим прошипела напоследок, что обязательно изничтожит вампирское отродье. Чуть живой белый волк еле дождался, когда она уйдёт, и с первыми лучами солнца рассеялся призрачным туманом. Его рваные клочья втянулись в рукоятку кинжала и тогда спящий юноша, повинуясь внутреннему импульсу, сжал его рукоять, даря жизнь своему призрачному защитнику.
Проснувшись первой, Цветанка обнаружила, что сильно похолодало, и на траву легла изморозь. В этом не было бы ничего странного, если бы белый круг резко не обрывался за границами их стоянки. Молодые люди продрогли и не выспались, и у обоих страшно болела голова. Само собой, настроение у них было неважное.
Сборы в дорогу шли медленно. Цветанка вяло собирала вещи, не сразу соображая, что куда положить. Юлиан, видя, что она слишком долго копается, не выдержал и наорал на неё. Хлеща язвительными словами, он в два счёта довёл её до слёз, но даже не подумал извиниться. Когда сокол отозвался на его свист и опустился на руку, он подхватил свои сумки и, не дожидаясь девушку, бросился к дороге.
«Шайтан что ли в него вселился? Ну и иди, если я тебе не нужна!» — возмущённо подумала Цветанка и решила, что не сдвинется с места, пока её не позовут с собой. Она сначала уселась на лежак из соломы, а затем легла и закрыла глаза. Бездельничать было не в её натуре, но она ничего не хотела делать. Треволнения, выпавшие на её долю, и тяготы походной жизни оказались нелёгким испытанием, и дали знать о себе упадком сил.