В этих домах дети должны были находиться где-то полтора года, пока их не забирала мать или же они не находили приемную семью. Пребывание в детских оздоровительных домах не приводило к разделению ребенка и матери, которая, найдя работу, могла хотя бы изредка навещать свое дитя. Следовательно, основание детских домов не противоречило идеалу, на который постоянно ссылалось руководство «Источника», — дети должны были расти и воспитываться под надзором своих матерей. Более того, в июне 1940 года в Штеттине был открыт так называемый «Военный дом матери», что могло способствовать этому процессу. В данном вопросе «Лебенсборн» вместе в Гиммлером действовал рука об руку с гауляйтером Францом Шведе-Кобургом и «Померанским провинциальным союзом». Данное заведение было открыто преимущественно для незамужних матерей, которые, несмотря на работу, не хотели расставаться с детьми и уж, тем более, передавать их в чужие семьи. В течение дня дети находились в специальном детском саду, в то время как их матери работали. За 108 детьми и их матерями постоянно наблюдали медицинские сестры и женщина-врач, которая регулярно приходила и в детский сад, и в «Военный дом матери». Воодушевившись этим примером, два года спустя руководство «Лебенсборна» решило открыть два материнских общежития, которые весьма напоминали «Военный дом матери». Однако в середине войны в Мюнхене, постоянно подвергавшемся бомбежкам, было не очень просто найти подходящее жилье. Тем не менее, весной 1942 года Гиммлеру удалось «приобрести» два здания, в прошлом принадлежавшие евреям. Так появились на свет два специальных мюнхенских «материнских общежития», которые располагались по адресам: Антонинштрассе, 7 и Каульбахштрассе, 65. В каждом из общежитий могло поселиться около 15 матерей с детьми. Каждой из них полагалась отдельная комната. В уходе за маленькими детьми матерям помогали специальные медицинские сестры, которые днем выполняли роль нянечек и воспитательниц в детских садах, существовавших при этих общежитиях.
Дети в одном из детских садов «Источника жизни»
Эти квартиры, которые могут показаться весьма прогрессивным достижением в политике поддержки матерей-одиночек, неким освобождением незамужних матерей от социально-экономических тягот, в действительности были прагматическим шагом руководства «Источника жизни»: каждая удачная попытка по сохранению семейной общности матери и ребенка автоматически вела к уменьшению числа детей, находившихся в учреждениях родовспоможения. По этой причине заведующие родильных домов с радостью приветствовали в свое время открытие в Штеттине «Военного дома матери». Кроме того, появление «материнских общежитий» гарантировало «Лебенсборну» наличие рабочих рук, так как в годы войны в «Источнике» все чаще и чаще стали работать бывшие роженицы из числа незамужних матерей. Не имея квартиры и без надзора за ребенком, многие из них вряд ли смогли бы перебраться в Мюнхен, чтобы работать в централе «Лебенсборна». Руководство «Источника жизни» смущало, что для пребывания детей были выбраны замкнутые дворы, лишенные солнечного света. По этой причине, а также из-за возрастающей угрозы бомбардировок Мюнхена в августе 1943 года дети были переведены из «материнских общежитий» в Люксембург, в детский дом «Мозельланд», где их могли навещать матери, оставшиеся в Германии. Как видим, непосредственным поводом для организации детских домов и «материнских общежитий» была переполненность учреждений родовспоможения «Лебенсборна». Привело ли это к уменьшению численности в родильных домах «Источника»? Удалось ли сохранить связи между матерью и ребенком? И самое главное, удалось ли в результате этих мероприятий снизить уровень детской смертности?
Если доверять сведениям Эбнера, то данные меры имели определенные положительные последствия. Согласно отчетам, направлявшимся в Берлин, кривая смертности непрерывно, медленно, но все-таки ползла вниз. Приведем эти сведения в виде таблицы.
Однако внимательному наблюдателю бросится в глаза лукавость этих цифр. Если в апреле 1942 года Эбнер докладывал о том, что детская смертность составляла 3,88 %, то три года назад он говорил о 3 %. Доктору Рихарду Корреру, который в декабре 1940 года занял пост инспектора по статистике при рейхсфюрере СС, эти статистические данные также показались во многом подозрительными. Сделанные им заключения в 1944 году привели к громкому скандалу, который закончился, по сути, крахом доктора Эбнера. Гиммлер был вынужден сам перепроверять все представленные из «Источника» цифры, да еще привлекать для этого имперского врача СС Гравица, которому открыто заявил, что «эти данные не соответствуют действительности». После войны Коррер вспоминал, что сведения Эбнера, о детской смертности в «Источнике жизни» были форменной фальшивкой. Согласно отчетам Эбнера смертность не превышала 4 %, а на самом деле она составляла где-то 8 %, то есть продолжала расти.
Как подделывалась эта статистика и подделывалась ли она вообще, сейчас очень сложно судить. Неточности можно было найти в расчетах, которые вряд ли допускались бы при добросовестной обработке данных. Ввиду того факта, что при расчетах «химичили» главным образом во время отбора матерей для приема в родильные дома, что было вообще характерно для многих эсэсовских учреждений, можно предположить, что Эбнер всего лишь хотел представить Гиммлеру те сведения, которые он хотел видеть. То есть искажения были сознательными, а не следствием каких-то неточностей и ошибок в подсчетах. Сообщения Эбнера о достигнутом успехе вызывали подозрения хотя бы потому, что сделанные им в 1940 году предложения не были предназначены для оптимального ухода за новорожденными детьми.
Число кормящих грудью матерей в учреждениях родовспоможения и находящихся там детей так и не достигло соотношения один к одному. Можно было говорить о том, что детей было где-то вдвое больше. В целом если принимать во внимание тот факт, что в расчеты попадали не только кормящие матери, но и ожидавшие родов женщины, то соотношение было еще больше.
Медицинская сестра из персонала «Лебенсборна», ухаживающая за грудным ребенком
Полуденная прогулка грудных детей на воздухе
Впрочем, если говорить о плотности и переполненности детьми родильных домов, то можно все-таки отметить некоторые положительные тенденции. До 1942 года ситуация выглядела угрожающей. По состоянию на 28 октября 1939 года в среднем в каждом доме «Лебенсборна» находился 71 ребенок. Эта цифра некоторое время неуклонно росла. 14 февраля 1941 года она составляла 76 детей. В начале мая 1941 года их количество выросло до 80. И лишь в феврале 1942 года можно было говорить об очевидной разгрузке родильных домов «Источника». На тот момент в них в среднем находилось 66 детей. При всем том два года спустя все вернулось на круги своя. Ситуация стала еще хуже. В 1943 году на один родильный дом приходилось 96 детей! Временная разгрузка «Источника» была в первую очередь связана с возникновением детских домов и «материнских общежитий» в различных частях рейха. Между тем, два года спустя родильные дома «Лебенсборна» были наполнены новыми детьми, которых с трудом можно было разместить в детских домах «Солнечный луг» и «Мозельланд». Возникало впечатление, что эти детские дома возникали отнюдь не для того, чтобы создать хорошие условия для воспитания детей, а чтобы хоть как-то разгрузить родильные дома «Источника жизни».
Также имелись признаки того, что продолжительность пребывания матерей после родов в домах «Источника» не только не превышала шести недель, но и была существенно меньше. О четырехмесячном пребывании в одном из домов и щедром кормлении детей грудью, как того требовал Эбнер в 1940 году, не могло быть и речи. В 1941 году «лишь в исключительных случаях» кормящая мать пребывала в родильном доме более шести недель. В начале 1942 года Эбнер стал вести речь о том, что самое долгое, сколько матери могли находиться в доме «Источника», было два месяца. Золльман летом 1943 года вообще планировал ограничить этот срок двумя неделями. По его мнению, только кормящие матери, которые не имели собственной квартиры, могли оставаться в «Лебенсборне» положенные шесть недель.
Тот факт, что, несмотря на создание детских домов, переполненность «Лебенсборна» продолжала сохраняться, борьба с детской смертностью оказалась неэффективной, продление пребывание кормящих матерей в родильных домах так не было осуществлено, требовал определенных объяснений. Для начала посмотрим на статистику рождаемости в «Лебенсборне». В 1939 году ежемесячно в среднем в домах «Источника жизни» рождалось 63 ребенка. В 1940 году количество родов увеличилось до 86. В 1941 году произошел небольшой спад — тогда в среднем рождалось 74 ребенка. Но затем снова наметился рост: в 1942 году рождалось 79 детей, а в 1943 году — 87. Крутой взлет рождаемости начался в 1940 году. Ее временное снижение в 1942 году объяснялось отнюдь не уменьшением принятых матерей и не ужесточением критериев отбора, а повреждением во время бомбардировки дома «Фрисланд», который был вынужден закрыться в январе 1941 года. Очередной скачек рождаемости, наблюдаемый в 1943 году, был связан в первую очередь с открытием нового дома «Шварцвальд», который располагался в Бадене. Но возвратимся к мерам, которые принимались внутри самих домов. Если говорить о средней рождаемости в доме «Лебенсборна» за месяц, то ее лучше опять же показать в виде таблицы.
Увеличение рождаемости в домах «Источника», которое подразумевало увеличение приема матерей, было обусловлено целым рядом факторов. Принципиально нельзя исключать, что это было связано с перестройкой самих домов, в результате чего появлялись новые родильные места. Однако, кроме этого, имеются указания, которые проливают свет на практику пребывания в «Лебенсборне». В апреле 1943 года, когда «Источник жизни» вместе с домом «Шварцвальд» рас-пологал в рейхе шестью родильными домами, Золльман был вынужден признать, что все они были переполнены матерями и роженицами. Действительное положение в домах можно будет понять, если обратиться к документам пяти старейших из них: «Гарц», «Хохланд», «Курмарк», «Померания» и «Венский лес». По состоянию на 22 октября 1939 года в каждом из них содержалось в среднем 30 женщин. В 1944 году этот показатель составлял 50 женщин. Два дополнительных дома, «Шварцвальд» и «Таунус», задуманные как родильные, в итоге не привели к разгрузке остальных домов. К тому же, так как был уменьшен срок пребывания женщин в них, автоматически увеличивалась частота рождений. Так, например, в доме «Померания» в период между 1938-м и 1942 годом незамужние женщины оставались 80—100 дней и 40–60 дней матери, состоящие в браке. Укороченное пребывание матерей в родильном доме отнюдь не было единичным явлением, характерным только для «Померании». Если говорить об общей статистике, то замужние женщины пребывали в домах «Лебенсборна» в среднем 49 дней, а незамужние — 82 дня.