На звонки Жека не отвечал – абонент недоступен, и все дела. Док набрал Петра:
– Петь, можешь своих ребят послать на Белосарайку? Тебе быстрее, чем мне через одну шестую экватора лететь.
– Да без проблем. Адрес давай.
Дня через четыре Петя прислал письмо. В нем не было текста, только снимок фрагмента полосы позавчерашнего номера местной городской газеты.
В Мариуполе увековечили самогонный аппарат
В минувшую субботу в кафе «Чарка», что на Приморском бульваре, открылся необычный памятник самогонному аппарату. Это изготовленный в Мариуполе металлический памятник с красивой подсветкой и небольшим фонтанчиком в нем, из носика которого в кружку льется вода.
Открытие проходило перед посетителями кафе. На входе всем пришедшим предлагался бесплатный самогон и закуска, что поднимало градус настроения. В зале был установлен декоративный самогонный аппарат. Ведущие, одетые в костюмы героев фильмов «Самогонщики» и «Золотой теленок», активно общались с гостями. Проводились конкурсы и викторины.
У самогона в нашей стране богатая история. Во времена Владимира Великого он назывался «вареное вино» или «перевар». Во времена Ивана Грозного напиток получил название «корчма», и только в 1917 году вошло в обиход всем знакомое слово «самогон».
В кафе находится постоянно действующая выставка самогонных аппаратов, с которой может ознакомиться любой желающий. Поэтому и решение установить соответствующий памятник вполне оправданно. Он прекрасно вписывается в общую тематику заведения. Организаторы признают, что в Черкасской области уже есть подобный памятник, но тот посвящен самогону, а мариупольский – самому легендарному аппарату.
В Украине производство самогона на продажу запрещено 204 ст. Уголовного кодекса Украины, которая предусматривает штраф от пятисот до тысячи пятидесяти необлагаемых минимумов доходов граждан или ограничение свободы на срок до трех лет. Ответственность за производство самогона для собственного потребления предусмотрена статьей 164–16 Административного кодекса, что влечет за собой наложение штрафа от ста до пятисот необлагаемых минимумов доходов граждан. Произведенный в кустарных условиях на продажу самогон может нанести серьезный вред здоровью потребляющего и даже отправить человека в реанимацию.
Запрет самогоноварения является спорной темой в обществе. Огромное количество граждан Украины считает домашний самогон, «горилку», национальным продуктом, а его употребление – народной традицией. Однако, предупреждает милиция, производство самогона без соблюдения правил техники безопасности может оказаться опасным для жизни. Так, еще не прошло и месяца, как в Першотравневом районе в селе Белосарайская Коса при взрыве самогонного аппарата был полностью разрушен дачный щитовой дом на берегу моря. По случайности, обошлось без возгорания соседних строений. На месте разрушенного дома образовалась воронка глубиной около полутора метров, в домах в радиусе ста метров взрывом выбиты стекла. Тело хозяина дома, пятидесятивосьмилетнего преподавателя профтехучилища, до сих пор не обнаружено.
Док сидел и тупо перебирал, что осталось у него от Жеки – фотографии, видео. Набрел на один непросмотренный файл.
– Стихи недавно попались, – Жека устало щурился в объектив камеры, – вот думаю, давай, тебе прочту, что ли.
Половодье ушло, побросало в отлогах рыбьё,
Жить недолго рыбью, плавники без воды заржавеют.
То, что делает сильными, как-нибудь нас и убьёт,
То, что делает слабыми, как-нибудь нас пожалеет.
Пресыщенье судьбой поневоле заводит в отлог,
Где дарован покой, где тоска попросила смиренья,
Где и сила, и слабость в единый вмещаются вдох,
Где нещадная боль зарастает травою забвенья[46].
– Понравилось? – Рука Жеки потянулась, чтобы выключить камеру, но остановилась. – Я хочу тебе сказать… что мне хорошо. От всего. От дела хорошо. От тебя хорошо. И, знаешь, Вера сказала – вернется.
Док машинально нажал на паузу. Он никогда не видел Жеку таким счастливым.
Глава 21
Перрон за окном лоснился от холодной влаги. Мелкая водяная пыль – то ли тумана, то ли дождя – матово поблескивала в воздухе под утренним солнцем.
– Долго стоим?
– Семь минут.
– Пойдем подышим.
Андрей молча кивнул и вышел из купе в коридор.
– Свежо, – Кадри инстинктивно вздрогнула, – сколько здесь?
– Ты о чем? – Андрей повернулся, набрасывая свою куртку ей на плечи.
– Обо всем.
– Плюс пять. В градусах. А в метрах, – Андрей достал телефон, – четыре пятьсот.
Мимо нестройной вереницей тянулись усталые низкорослые тибетские люди, как муравьи тащившие объемные тюки и «челночные» сумки. Маленькая девочка, уцепившаяся крохотным кулачком за мамину юбку – обе руки матери были заняты поклажей, – проковыляла было мимо, но разжала руку, остановилась и с интересом уставилась на Кадри. Мать, встав в отдалении, позвала – раз, другой. Кадри достала из кармана конфету, присела, протянула девочке, взяла за руку, подвела к матери. Та что-то буркнула недовольно, девочка опять схватилась за край юбки и, вихляясь из стороны в сторону, побрела следом, то и дело оборачиваясь.
– Как они живут здесь? – глаза Кадри блестели то ли от осаживающегося тумана, то ли от чего-то другого. – Страшно себе даже представить, как тут зимой.
– Живут, как везде, – спокойно сказал Андрей. – Думаешь, мы сильно отличаемся?
– Не знаю, – Кадри сосредоточенно разглядывала носки своих кроссовок.
– Пойдем, пробирает до костей. Через четыре часа будем в Лхасе.
Поезд тронулся. Кадри глотнула воды. Голова болела меньше – дорога потихоньку потекла под уклон. Андрей сидел напротив у окна. Задумался – Кадри знала это специфическое выражение лица. Совсем седые виски. И трехдневная щетина, инеем припорошившая щеки и подбородок, словно искусно отлитая из серебра. Андрюша, мой Андрюша, когда мы успели так повзрослеть?
В номере гостиницы Кадри опустилась в кресло, щелкнула пультом. Андрей улыбнулся:
– Ты хоть что-то в их щебетании понимаешь?
– Нет. Даже по интонации не могу вычислить, о чем говорят. Другой мир. Совсем другой. Слушай, пошли. Давай не будем тянуть.
Отдали таксисту заранее распечатанную бумажку с адресом. Доехали быстро. Пожилая женщина – ее волосы были стянуты в тугой пучок на затылке – открыла дверь, проводила вглубь двора, на террасу. Вышел мужчина средних лет. Андрей с поклоном, как научил Док, отдал медальон, держа латунную блямбу на весу, зажав шнурок между ладонями. Мужчина ушел, через несколько минут вернулся с небольшой плоской коробочкой. Положил на стол, отошел в сторону. Жестом показал – берите, это ваше.
Андрей поклонился, взял коробку, спрятал в карман куртки. Поклонился еще раз, посмотрел на жену – пора уходить. Кадри отрицательно мотнула головой, сделала шаг вперед. Мужчина вскинул взгляд. Достала телефон, нажала кнопку автопереводчика. Телефон женским голосом сказал:
– Wǒ xiǎng kàn kàn nǐ de cháng bèi. Wǒ yǒu wèntí xūyào wèn tāmen. Qǐng bùyào jùjué wǒ[47].
Мужчина утвердительно кивнул и скрылся в доме.
– Что ты сказала?
– Я сказала, у меня есть к ним вопросы.
– Думаешь, они будут с нами разговаривать?
– Не знаю. Но даже не попытаться – это глупо!
– Хорошо, как знаешь.
Андрей опустился на обшарпанный стул у стены и замолчал. Кадри, как встревоженная львица, мерила шагами внутренний дворик – то по периметру, то по диагонали.
– Сядь, в глазах от тебя рябит.
Кадри присела рядом.
– Прости, я волнуюсь.
Дверь снова отворилась. К гостям вышел седовласый мужчина китайской наружности с необычайно правильными чертами лица. Его нельзя было назвать красивым, но в то же время было в нем что-то, что заставляло вглядываться в его лицо снова и снова.
– Здравствуйте, я Кадри, а это мой муж, его зовут Андрей! – сказала Кадри по-английски. – Мы…
– Я знаю, кто вы, – перебил ее мужчина приятным баритоном с безупречным оксфордским произношением, – согласитесь, было бы странно, если бы мы заранее не поинтересовались. Мы рады видеть вас здесь. Хотя нам и не рекомендовано непосредственно общаться с нашими гостями, думаю, сегодня я могу воспользоваться исключением из правил.
Хозяин дома – а по всему ощущалось, что это именно он, – положил на стол небольшую белую карточку с иероглифом:
– Так пишется мое имя. Меня зовут Инь. Присаживайтесь, пожалуйста. О чем вы хотите спросить?
Несколько секунд Кадри собиралась с мыслями.
– Господин Инь, кто вы?
– Я полагаю, – вежливо улыбнулся Инь, – речь идет не только о моей персоне?
– Да, вы правильно меня поняли, господин Инь.
– Мы наблюдаем за происходящим и иногда, время от времени, оказываем вам посильную помощь. Мы не действуем здесь самостоятельно. Мы никогда ни на чем не настаиваем. Надеюсь, вам знаком принцип свободы воли?
Кадри кивнула.
– Так вот, мы никогда не нарушаем названный принцип. Принятие любых решений – это ваша, и только ваша, прерогатива. Был ли мой ответ понятен вам?
– Да, господин Инь. Но позвольте уточнить. Как вы решаете, кому именно оказывать, как вы выразились, посильную помощь?
– Что вы имеете в виду?
– Люди разные. Кто-то несет добро, а кто-то сочится злом.
– Ах, это! Боюсь, вы оперируете категориями, каким нет места, когда нужно принимать решение.
– Как же так? – голос Кадри дрожал, невооруженным глазом было видно, что ее переполняют эмоции.
– Пожалуйста, успокойтесь. Я не хотел вас обидеть. Я всего лишь имел в виду: то, что вы называете добром и злом, – вещи чрезвычайно расплывчатые.
– Почему, господин Инь? Как мне кажется, любой нормальный человек способен отличить добро от зла!
– В ваши рассуждения вкралась ошибка, мэм.