Она не успела возмутиться вслух – Ныряльщик опередил ее.
– Стесняешься, дева? Да ладно тебе!
– Вот именно, что дева! – тут же нашлась Змейка. – Что за непристойные предложения, господин Ныряльщик?
– Непристойные? – Чет наконец-то удостоил ее взглядом и хищно улыбнулся. – И это говорит мне дева, что без стеснения залезла ко мне в комнату среди ночи? Серьезно?
– Так я ж не просто так, – начала оправдываться гостья, но вышло неубедительно.
– Ага! Все мои поклонницы так говорят.
– Я не ваша поклонница, вот еще придумали! – Змейкины щеки стремительно зарумянились.
– Да ла-а-адно, так уж и не поклонница? А чего тогда утра не подождала? Так не терпелось?
– Сказала же, пришла по делу! – девичьи щеки уже не розовели, багровели темным цветом. Змейка так разнервничалась, что краска с них предательски переползла на шею и расцвела пятнами на груди.
– Так по какому делу-то? – Ныряльщик снова призывно хлопнул ладонью рядом с собой. Так усердно, что над старой периной поднялось облачко пыли.
– Выяснить хотела, не превратились ли вы в упыря, господин Ныряльщик. А то, говорят, упырь вас намедни покусал. А нам тут, знаете ли, покусанные не нужны! У нас тут и так проблем хватает.
– Вот оно что, значит, – Чет смерил девицу взглядом и снисходительно качнул головой. – Ладно, дева, верю. Только есть пара моментов. Во-первых, все знают, что от одного упыриного укуса вряд ли сам станешь упырем. Об этом в школьных книжках пишут – или неграмотная? А во-вторых, не могли никого посерьезнее послать на упыря-то? Падре со святым эликсиром или мужика с рогатиной? Целомудренная дева упырю не противник – закуска.
– Закуска, – немного испуганно повторила за ним Змейка, поубавив пыл, но тут же вновь расхрабрилась. – Никакая я вам не закуска. Я, вообще, посмотреть пришла на вашу рану. Может, и нет ее? Может, придумали про упыря-то?
– Ну, посмотри, – хитро промурлыкал Чет. – Поближе подойди и взгляни.
Гостья повелась на провокацию. Осторожно сделала шажок к Ныряльщику, еще один, а потом ее ухватили за руку и, не спрашивая, затащил на кровать. Змейка возмущенно взвизгнула, вся натянулась, как струна, сперва собралась подраться, потом – просто закричать, а потом… А потом передумала.
Подвело предательское любопытство. Ведь странное же дело – раньше, когда ее грешным делом пытались зажимать мужики, в груди все клокотало от возмущения и омерзения. Блевать хотелось от их нежностей, вообще от присутствия рядом. А теперь… Теперь, когда Чет со всем нахальством позволил себе затащить ее на кровать, усадить рядом с собой да еще и приобнять, никакого омерзения девушка не почувствовала. Блевать, прямо скажем, не захотелось! Наоборот, тепло мужской руки, окольцевавшей стройную талию, приятно согрело кожу, и тонкая ткань платья не оказалась большой помехой.
В тот миг Змейка чувствовала себя безумно взрослой, красивой и испорченной. Постыдно доступной и одновременно смелой. Решительной и безвольной.
Пока адским пламенем пылали щеки, мысли мешались, обращаясь в хаос, распадаясь на новые противоречивые пары странных ощущений. И все же случившееся льстило. Она, Змейка, без матушкиного и падровского позволения лежит (почти лежит) в постели с мужчиной. И пусть пока все невинно, пусть они в одежде, но всё равно. Какая же она взрослая! Как далеко зашла!
«Полежи» она так еще – совсем бы возгордилась, но самодовольные мысли нарушил насмешливый голос Чета.
– Ты вроде как на рану взглянуть хотела? Так зажила она уже, Светлым благословением. Все в порядке, можешь идти домой и объявлять всем обеспокоенным, что повода для паники нет.
– Для того чтобы сказать об этом, не обязательно трогать меня руками и в кровать тащить, – кокетливо заявила девушка, даже не пытаясь вырваться из объятий. «Испорченная, испорченная! Надо срочно прекращать этот разврат. Дать по морде. Уйти, в конце концов!» – настоятельно советовала себе в мыслях Змейка и сама же себя не слушалась.
– Могу не руками, – опасно подметил Чет, заставив девушку вспомнить о той самой общественной бане, что стояла аккурат напротив дома Пинки-Роуз. Такого жара Змейка не испытывала даже там, когда раз в месяц топили парилку.
– Святой! Да где же ваша святость? – прерывисто выдохнула девушка. Она почти уже решилась отстраниться, но от последнего многообещающего заявления сомлели руки и ноги. «Это все демонское. Искушение. Против воли. Дурная кровь огнем горит, заставляет лужей растекаться от каких-то пошлостей!» – Змейка то ругала себя, то оправдывала, но почему-то это не помогало.
– Дева, а где твое целомудрие? – моментально парировал Чет. – Ночь. Чужая кровать.
– Я не собиралась ни в какую кровать, я же сказала, что по делу вас посетила! – задохнулась от возмущения Змейка.
– По делу приличные люди через дверь заходят, а не через балкон, как кошка, шастают.
– Ах, в дверь!? – не зная, что ответить, девушка решила пригрозить. – Это все вы сами, напали на меня, затащили. Я падре на вас нажалуюсь!
– Пф-ф-ф.
– Не боитесь, что нажалуюсь?
– Мне чего бояться? Это тебе падре розгами по заду врежет, а не мне.
– За что же мне? – прикинулась дурочкой Змейка, и ощущение ей понравилось.
– Сама знаешь – за бесстыдство. Воспитанные девы в окна к малознакомым парням не лазают. Опасное это дело!
– А я не из пугливых! Опасностей не боюсь.
– Вот оно что? А ты точно дева? С такими вольными принципами невинность сочетается плохо.
Змейка свирепо повернулась к Ныряльщику, чуть носом в его щеку не ткнулась. Вгляделась в темные, хитрые глаза. На дне зрачков плескалась насмешка. Шутит? Похоже. Играет с ней, как кот с мышью? Вот скотина!
– Конечно, дева! И, само собой, – невинная! – не своим голосом рявкнула Змейка так, что с потолка посыпалась труха.
– Чем докажешь?
От нового провокационного вопроса она даже воздухом поперхнулась. Ну, знаете! Это уже полное хамство! Да будь ты хоть трижды Святой. Ар-р-р…
– Докажу, – прорычала, затаив в бездонных демонских зрачках яростные огни. – У меня, вообще, пояс!
– Пояс?
– Пояс. Целомудренный. Последней модели.
– Да ну? – брови Ныряльщика медленно поползли наверх, а в глазах застыло такое неподдельное восхищение, что девушке стало не по себе. – Покажи.
– С ума сошли? О каком непотребстве просите!
– Да ладно тебе, покажи. Никогда подобных штук вживую не видал, – заговорщицким шепотом потребовал Чет, и рука его, горячая и жесткая, легка на остренькую девичью коленку. – Жалко тебе что ли? Я же только взгляну и все, обещаю…
«Дать по руке! А лучшее сразу по роже!» – мысленно порекомендовала себе Змейка, и снова пренебрегла собственным советом. Подлое тело! Вредное тело! Опять внутреннему демону с потрохами продалось. И мужская рука на коленке уже не непозволительная постыдность, а эдакая сладкая благодать, от которой мурашки рассыпаются по коже. И очень хочется, чтобы рука эта поползла по бедру вверх… Ах, что за мысли? Какое бесстыдство! Какой разврат. Гнать его из головы, гнать скорее!
Как не соблазнялось, не распалялось демонское подлое естество, здравый смысл все же пересилил. Змейка рванулась из сладких объятий, спрыгнула с кровати, угодив при этом ногой в тарелку-пепельницу, где тлела недокуренная сигарета, и бодро ринулась к спасительному балкону.
– Эй, куда же ты? – с плохо наигранным удивлением бросил ей вслед Чет, которого просто распирало от смеха.
Змейка ничего не ответила. Быстро переметнулась через перила и с ловкостью лесной куницы в несколько прыжков покинула дом Пинки-Роуз.
Чет задумчиво проводил ее взглядом. Занятная девочка! Корчит из себя искусительницу, а сама дитя дитем. Интересно, чего добивается? Сама хоть знает? Или импровизирует? Папаша-демон будет в ярости! Наверняка уже взбесился, да вот только в дом без приглашения войти не может. И поделом ему.
Довольный собой, Чет ухмыльнулся, поднял с пола полурастоптанную, но все еще чадящую сигарету, сунул под губу и откинулся на кровать, пристроив под голову руки. Первый нескучный вечер в Ланьей Тиши! И ни каких проповедей. Давно бы так!
Глава 4. Рыба говорит
А на рассвете она вернулась. То ли из вредности, то ли из любопытства. Как верно предположил Чет, Змейка сама не могла объяснить собственных порывов и поступков. А если и могла, то все той же извечной фразой: «Демона вина! Против демонской природы не попрешь!»
Она уговорила сердобольную Белку не ходить к Ныряльщику с утра. Дескать, теперь ее – Змейкина – очередь. В другой раз Белка бы удивилась и, возможно, даже что-нибудь заподозрила. На ее веку подруга никогда не проявляла особого рвения к готовке. В особенности к готовке завтраков (Змейка была не из жаворонков и любила поспать подольше остальных). И уж тем более к приготовлению завтрака не для себя любимой, а для ненавистного Ныряльщика.
Но в то утро Белке было не до чужих причуд. Запертый в погребе ненаглядный Либерти Эй волновал ее гораздо больше какого-то завтрака. Поэтому Чету с самого утра пришлось разочароваться. Ведь вместо ароматного кофе и умопомрачительного омлета с беконом (который, кстати сказать, приснился ему во сне), он увидел сиротливо пустующий стол с сидящей за ним Змейкой.
– А где завтрак? – закономерно поинтересовался Чет.
– Сами приготовьте, – дерзко заявила девушка, кивая на большую корзину с продуктами. – Передали вот.
Учуяв еду, к столу приблизилась Вафля. Она вопросительно посмотрела сперва на корзину, потом на гостью, и в ее подслеповатых, слезящихся глазах промелькнуло искреннее разочарование.
– Она не кусается? – разглядывая тигрицу, опасливо поинтересовалась гостья.
– Нет, – успокоил Чет.
– А чего так смотрит?
– Жрать хочет.
– А-а-а, – понимающе протянула Змейка, вглядываясь в широкую тигриную морду и умиляясь ее добродушию. Это нелепое для грозного зверя добродушие невероятно располагало и трогало. Так, что зверя хотелось немедленно покормить. Нежное «мур-мур-мур» окончательно растопило Змейкино сердце, и та не выдержала. – А что она ест?