– Омлет с беконом, хлеб, мясо… можно до конца не прожаривать… И кофе пьет, крепкий, с сахаром, можно без молока.
– И кофе? – доверчиво переспросила Змейка, разбирая корзинку и становясь к печи.
– Кофе обязательно, – невозмутимо кивнул Чет. – Как же с утра и без кофе?
Сама Змейка по утрам кофе не пила, поэтому соображала туговато, и коварную задумку Ныряльщика разгадала поздно. Когда все было готово.
– Садись, – Чет опустился на стул с резной спинкой, кивнул Змейке на соседний. – Спасибо за вкусный завтрак.
– Так это же не вам? Тигру…
– Дева, ты что! Тебя падре естествознанию совсем не учил?
– Учил, но… – Змейка, почуяв подвох, подозрительно прищурилась, – в основном мы уделяем время зубрежке Писания.
– А зря.
– Почему это?
– Потому, что ты не знаешь элементарных истин. Например того, что тигры не пьют кофе, ни с сахаром, ни без.
– Так вы меня обманули! – до Змейки наконец дошел весь абсурд ситуации. В кровь злым огнем ворвались всполохи праведного гнева. – Да вы… Да что вы вообще позволяете себе?
– Давай уже на «ты», а? – обескуражил ответом Ныряльщик. Его спокойствие сбивало с толку. От этого Змейкин боевой пыл сразу утих. – Хватит выкать, я же тебе не падре.
С этого все и началось. Весь разговор, в котором больше было предыдущей нервности и напряженности. Больше никто никого не смущал, не соблазнял. Они просто вместе завтракали и говорили. Говорили и завтракали. А под столом Вафля мирно чавкала куском подтухшего мяса, которое передали ей с соседних дворов.
На старинном фарфоре цвели пухлые желтые розы. Луч солнца пробивался в окно и резал пополам пространство.
Змейкина вредность на время куда-то исчезла. Вредничать не хотелось, хотелось спрашивать, пока можно, обо всем интересном.
– Как думаешь, зачем в колодце те шипы, что из стен лезут? – поинтересовалась девушка.
– Чтобы кого-то не пустить туда или оттуда не выпустить, – предположил Чет и заявил на полном серьезе. – Кстати, рыбы у вас говорящие есть?
Змейка сперва расценила сказанное, как шутку, но, взглянув на невозмутимое лицо Ныряльщика, задумалась.
– Нет таких. А зачем тебе?
– Так рыбы лучше всех в воде разбираются, может, чего и подскажут?
– Это верно, – не могла ни согласиться Змейка. Задумалась. Потом огляделась по сторонам и понизила голос до шепота. – Знаешь, есть кое-кто. Не рыба, конечно, но в воде живет.
– Кто же?
– Русалка, – произнесла одними губами.
– Кто? – не разобрал Чет.
– Русалка. Нельзя про нее говорить. Падре как узнал однажды, что мы с ней водимся, так все зады нам ободрал, сидеть потом месяц не могли.
Вспомнив кровавую экзекуцию, девушка невольно поморщилась и заерзала на стуле.
– Покажешь свою русалку?
– Нет, – черные волосы заметались по воздуху в отчаянном протесте. – Я еще сидеть хочу.
– Ну, хоть расскажи, где ее искать.
Чет миновал черный частокол и вышел за границу деревни. В воздухе сразу повисло напряжение. Казалось, что в покосившихся, старых кольях ограды осталась некая сила, способная защитить Ланью Тишь от неведомых опасностей, скрытых в дремучих лесах окрестной глуши. Но Ныряльщик смело покинул заветный круг и вышел навстречу неприветливым, косматым деревьям. Змейка опасливо посеменила за ним. Решилась, заставив себя забыть о зудящем воспоминаниями заде.
«И кто здесь местный? – в мыслях ругала она себя. – Я или он? Так почему же я трясусь, как осиновый лист, а он шагает себе, в ус не дует!» Такое самоуспокоение особых результатов не принесло. Лес надвинулся, кряжистые деревья заступили на тропу, пряча дневное солнце, сомкнули могучие кроны.
Змейка приблизилась к спутнику вплотную.
– Боишься, что ли? – догадался он и поспешил озвучить свою обидную догадку девушке. Та сразу взбодрилась, захорохорилась, желая сохранить лицо.
– Вот еще. За тебя, неместного, беспокоюсь. Я-то тут знаю каждую коряжинку, каждую коч… Ой! – она споткнулась и, чтобы не упасть, невольно вцепилась в Четов рукав. Парень придержал ее, после чего поинтересовался насмешливо.
– Точно каждую?
– Само собой, – недовольно фыркнула Змейка и впредь смотрела под ноги.
А вокруг была тишь. Зеленая, дремучая тишина лиственного леса. Обычно такие леса бывали светлыми, но этот, выросший вокруг роковой деревушки, оказался другим. Он будто скрадывал свет, вытягивал его из теплых полуденных небес и прятал в густых кронах, черных дуплах, под камнями, в пышных мхах, в глубоких оврагах и логах.
– А что, ланей у вас тут много водится? – поинтересовался Ныряльщик, оглядываясь по сторонам. От игры света и дрожи листьев рябило в глазах. Пни и коряги казались живыми.
– Нет, – разочарованно помотала головой Змейка. – Ланей тут уже давно не водится.
– Так почему же вашу Тишь «ланьей» назвали?
– Раньше были, – с готовностью пояснила девушка. – Раньше это королевский заказник был. Тут ланей видимо-невидимо бродило, чтобы короли и вельможи охотились, но потом заказник забросили, территорию отдали Святому Ордену вашему…
Чет уловил информацию слету, и она насторожила его. Выходит, здесь владения Ордена? Чего ж так запустили тогда? Ланья Тишь, хоть и глушь, но по сути лежит не так уж и далеко от столицы. Вон сам он ехал, а вернее шел, а еще вернее тащился сюда не так уж долго для пешего всадника с тигром на закорках. А ведь в столице родного ему королевства Гвинет – Уносе – беспорядков не любят. И вот такого вот безобразия, что в Ланьей Тиши творится, обычно не терпят. И Тишь эта самая будто с карт со всех стерта, будто вынесена за черту. Ненужная никому, богом забытая деревенька.
– И что же Орден? – расплывчато поинтересовался Чет, рассчитывая, что испуганная чем-то Змейка сама захочет разговоров. И правда, чего так боится? Дрожит вон вся, так прижать покрепче и хочется!
– А что Орден? Ничего. Падре от него. Работает.
– Ясно, – кивнул Ныряльщик, искоса взглянул на спутницу, что шла от него по правую руку. – Чего трясешься? Замерзла чтоль?
– Нет, – встряхнулась Змейка. Уточнять не стала, что это она не замерзла. Просто разнервничалась.
А еще она завидовала спокойствию Ныряльщика. «Как к себе в огород погулять вышел!» – отметила с досадой. В душу снова потекло раздражение. Черное, злое, демонское. Вот сделать бы ему сейчас какую-нибудь пакость. Чтоб не радовался. И боялся, там где все путные люди бояться должны. Подумала, и тут же встряхнулась. Осознанно выкинула дурные мысли из головы. Чертов демон! Демону поддаваться нельзя. Это сейчас он пакостить советует, ага! А вчера что? Вчера любиться хотел. Скотина. Подлая внутренняя скотина, чтоб его!
Змейка снова украдкой взглянула на спутника. На мгновение в груди полыхнуло жаром, как в печке, а живот резко потяжелел, скрутился изнутри в тугой узелок. Ну, вот опять.
Девушка резко встала на пути и отчаянно затрясла головой.
– Ты чего? – удивленно приподнял брови Чет.
– Сор в волосы попал.
– Давай вытащу.
Ловкие пальцы молниеносно вплелись в черные Змейкины пряди, грубовато прошлись по ним, продергивая.
– Ай! Не надо! – девушка вырвалась и отскочила в сторону. – Не трогай!
– Не буду, – невозмутимо согласился Чет.
– У-у-у-у-у!
Чет и Змейка вскинулись дружно, забыв про волосы и про сор.
– У-у-у-у-у…
Тяжелый, многоголосый вой разошелся по лесу волнами и осел в клубах сизого мха. Ныряльщик и дева переглянулись.
– Волки? – уточнил Чет.
– Волки, – без особой уверенности кивнула Змейка.
Странное это было место. Глубокий омут с большими валунами по краю. С другого берега смотрят восторженно зеленые березки, трепещут веточками, будто рукоплещут кому-то. Над водой туман. Вроде не ночь еще, а он уже лег, тяжкий, не белый. Цвета кофе с молоком.
– И где твоя русалка? – громко спросил Чет и тут же, получив предупредительное Змейкино шиканье, переспросил шепотом. – Где русалка твоя?
– Вон, – двинула глазами Змейка. – Да во-о-он! Не туда смотришь.
– Да где?
Девушка приглушенно рыкнула, недовольно ткнула Ныряльщику в крупную темную глыбу у берега. Самую крупную из всех валунов. Солнце уже клонилось к закату, но силы еще не потеряло и светило прямо в глаза, отчего глыба смотрелась черной и плоской. Бесформенной и одновременно четко очерченной на фоне перечеркнутых облаками небес.
– Да вот!
И Чет наконец разглядел, что «каменюка» не покоится на месте, движется чуть заметно, будто дышит. В самом деле дышит… И поворачивается. К ним со Змейкой поворачивается!
– Чего надобно? – грохнул раскатистый голос, равный по силе морскому прибою.
– Русалку, – точно сформулировал запрос Чет.
– На что тебе русалка? – Пф-пф. Воздух шумно колыхнулся. Глыба принюхалась. Резюмировала, наконец. – Святой… Святоша… Тьфу… – она снова принюхалась. – Хотя нет… Святые девственники, а это… тьфу!
– Эй-эй! Давай без подробностей и без плевков! – Чет пристально всмотрелся в громадный силуэт, различив в нем признаки вроде бы человечьей фигуры.
Русалка сидела на берегу, прячась среди камней. Хотя, «прячась» – это сказано слишком сильно. Как можно спрятаться существу ростом с дом? Сложно. Вот тебе и русалка-русалочка – девочка-водница – маленькая да легонькая, словно рыбка уклейка. Эта оказалась не сказочной породы. Другая. Здоровая. Широкое, мужеподобное лицо украшала пара подбородков. Тяжелые, мосластые руки были увешаны грубыми браслетами. Соломенная шляпа кидала тень на лицо, толстые пальцы сжимали удочку.
– Не ори, – грубо прикрикнула исполинка, – рыбу распугаешь. Чего тебе надобно?
Не поворачиваясь к визитерам, водяная дева широко зевнула – рот раззявила так, что, казалось, пять валунов в него можно затолкать, и не заметит. Пасть так пасть! Всем на зависть.
– Расскажи мне все, что знаешь… – начал было Чет, но русалка перебила, не дослушав.
– Расскажу, – поразила моментальной сговорчивостью. – Все, что знаю, то и расскажу, – она снова зевнула. – Батюшка-то мой самим сомом был.