А Белка еле сдержала слезы. Ужасная ситуация! И почему именно сейчас вздумалось матушке так неистово вцепиться в ее личную жизнь? Именно сейчас, когда эта самая личная жизнь расцвела буйным цветом и окрасилась радугой? Как жаль, что ее возлюбленный – упырь, и нельзя его прямо сейчас и здесь с матушкой познакомить. Не поймет, ведь, не оценит! А она, Белка, в свою любовь свято верит и точно знает, что Либерти Эй от страшного проклятия излечится, и все с ним будет хорошо, пусть и не сразу.
Булли-Кутта двигался шагом, но Лиска едва поспевала за ним. Сперва, когда непонятно было, куда оборотень держит путь, она боялась. Потом, на знакомой дороге к деревне, успокоилась – родные места, не волчья глухомань.
– Куда мы идем? – осмелилась спросить, когда тонкая тропочка вытекла из бурелома на широкую лесную прогалину.
– Ты – домой, – ответ вышел коротким и исчерпывающим.
– Вы отпустите меня домой? – Лиска остановилась и с удивлением уставилась на спутника.
– Да.
– Но… – она не сразу сообразила, как спросить так, чтоб вопрос прозвучал без провокаций. – Вы ведь… – она снова замялась. – Вы ведь выменяли меня на волкодлачьего вожака. Вы же не просто так это сделали?
– Может быть, – туманно ответил пес, вильнул хвостом и медленно двинулся вперед. – Ну, ты идешь? Давай быстрее, пока я не передумал.
– Конечно-конечно, – спохватилась Лиска.
Они снова пошли быстро – нырнули в густой ельник. Тропы разбежались из-под ног путеводными нитями. Вскоре ельник поредел и исчез. Открылось небо, просыпалось под ноги солнечными лучами – засверкало по лужам, по листьям, по остаткам запоздалой росы.
Девушка и пес миновали поляну, где из травы красными лоскутами проглядывали листья дикой клубники. Потом – лесной свод, и черничные кудри по сторонам.
– Я ведь буду вам что-то должна? – не унималась Лиска. В чужую бескорыстность она не очень-то верила, поэтому старательно выясняла все нюансы случившегося обмена.
– Ничего.
– Ничего? Точно ничего? Знаете, там, у волчьей хижины остались мои вещи. Можете забрать их, если сочтете нужным.
– Какие вещи? – через плечо бросил пес, и Лиске показалось, будто он улыбнулся.
– Тканевые отрезы, веер и…
– Веер? На что мне веер? И тряпки твои мне не нужны.
– Тряпки, – Лиска даже обиделась. – Там не тряпки, а дорогая ткань. За нее хорошие деньги можно выручить.
– Да ты богатая, я погляжу, – пес замедлился, чтобы идти рядом. Его холка двигалась почти на уровне девичьей груди, лопатки перекатывались под кожей, обозначая шаги.
– Я не богатая, просто везет.
– Так повезло, что кучу денег нашла?
– Я не нашла. Я выиграла.
– Вот как? – Булли-Кутта остановился и заглянул в спутнице лицо своими темными спокойными глазами. – Не соврала, значит, про удачу?
– Конечно, не врала, – Лиска даже обиделась. – Я может, в карты и выигрываю, но врать не люблю.
– Значит, любит тебя удача. Это хорошо.
Она поднялись на холм, под которым, как на ладони, раскинулась деревня – черно-серая в белых волнах гортензий, в зелени трав и яблоневых садов.
– Пришли, – констатировал оборотень и отступил за Лискину спину. – Чего стоишь? Домой беги!
– Спасибо, – словно проверяя, не шутит ли грозный спаситель, Лиска сделала в сторону дома маленький шажок, потом еще один. Обернулась. – Вот так вот и все? И до свидания?
– Иди. Чего сомневаешься? Все сомневаешься, уточняешь, высчитываешь да выгадываешь. Иногда просто верить надо людям.
– А ты и не человек! – смело высказалась Лиска, но тут же струхнула под взглядом темно-карих, человечьих глаз, таких нелепых на песьей морде. – Ты….Вы… Или как вас там.
– Ты. Время, когда всякий звал меня на «вы» и склонялся в поклоне прошло.
– В поклоне? – Лиска с любопытством взглянула на собеседника. – Была у меня мысль, что ты из знати. Видимо, угадала. И что господин Иностранная Большая Собака делает в нашей глуши?
– То же, что все беглецы на чужой земле – спасаюсь от прошлого.
– Хм, а я-то думала, что отправляясь в дальние края, люди пытаются отыскать там нечто ценное или важное. По крайней мере, я бы сделала именно так.
– Так почему ж ты еще здесь? – пес приподнял тяжелые брыли, улыбнулся всеми зубами.
– Ну… – замялась Лиска, – приключения – это, конечно, хорошо, но дома спокойнее, дома и стены помогают. Дома мама и подруги.
– Так ты, вроде, удачливая?
– Да, есть немного, но вся удача в мелочах да в играх. Ты и сам видел – от волков не спасло.
– Как же не спасло? Сейчас ты ведь не у них? Значит, сильна твоя удача.
– Сильна, – вздохнула Лиса и призналась, – только, как ей управлять, я не знаю.
– Научишься. А как научишься – меня научишь, – мирно вильнул хвостом Булли-Кутта. – Ладно, поговорили и хватит. Домой тебе пора.
– А ты меня до самого дома не проводишь?
– До самого не пойду, до деревни тоже. Тут, у края лесного встану и буду вслед смотреть.
– Чтобы волк опять не унес? – Лиска искоса взглянула на пса, лукаво склонила к плечу голову; в голосе неожиданно мелькнула нотка так несвойственного ей кокетства.
– Не унесут. От запаха моего, что на тебе остался, теперь сторониться будут.
Глава 7. Цепи
Чет ждал ответа от начальства. Нельзя сказать, чтобы он сильно радовался – Сердце Тьмы все еще билось под бренной землей, – но похвастаться ему было чем, в отличие от Эя, Би и Ди, которым не повезло совсем. В отличие от них, Чет не только выжил, но и кое-что раскопал. Теперь он, подобно гончей, жаждал бежать по кровавому следу, чтобы вцепиться в горло врагу.
Светящийся белый голубь – световое послание – выпорхнул со второго этажа особняка Пинки-Роуз и умчался в направлении столицы. Чет все утро писал доклад для падре Оливера. В этот раз он даже был серьезен – не счел нужным добавлять после каждого предложения неуместные остроты и рисовать неприличные картинки на полях (бывало и такое). Все четко. Все по делу.
Ситуация вырисовывалась сложная, и на данный момент Чет видел лишь пару выходов из нее: вскрыть, разобрать колодец и зарешеченный туннель, либо завалить их, засыпать не вскрывая. Ни одного из указанных действий Чет не мог предпринять самолично – полномочий не хватало. Все городские и деревенские колодцы королевства были построены очень давно. Они считались священными, до самого последнего камушка, а, значит (как все священное), являлись собственностью Святого Ордена.
Разрушить колодец – немыслимая вещь. Небывалая. Чет долго пытался вспомнить хоть один прецедент, но ничего не вышло – копаться в хрониках он не любил, обычно предпочитая библиотеке трактир, а в собственной памяти ничего подобного не выкапывалось. Да и чутье подсказывало, что вот так запросто с проклятым колодцем разобраться не выйдет. Зачем же его закрыли? Не просто так…
Светлый голубь улетел в Башню Порядка на рассвете. Значит, вернется на закате, если из Ордена ответят сразу. Из-за этого день у Чета прошел, как на иголках.
В раздумьях Ныряльщик пришел колодцу и задумчиво заглянул в него. Отрешившись от всех мыслей, попытался довериться собственной интуиции – может, хоть какую-то картинку даст? Хоть что-то… Тщетно. В колодце по-прежнему густо мешалась темнота, и слабо колыхалось Сердце Тьмы. Колыхалось и отдавалось эхом где-то вдали, за корявым деревенским частоколом…
Чет встряхнулся, как пес после купания, зажмурился. На один единственный миг пришла в сознание картинка с яркими цветами, мелькнула по ту сторону век и развеялась. Хоть исчезла, а запомнилась четко. Жаль, смысла большого в ней не было – просто цветы. Ромашки, лютики, васильки, еще какие-то… – пестрая такая мешанина.
Как по чуйке да по сердцу – ничего в этом колодце особого нет. Только ум не соглашается. Раз закрыли, то, выходит, по надобности! А главное непонятно: все решетки эти, шипы – от тех, кто снаружи или внутри?
Так до вечера Чет и мучился: предполагал, располагал. Был уверен – после отчета явятся в Ланью Тишь святые отцы и уже тут на месте решат, что делать. И, скорее всего, выберут один из Четовых вариантов – тут третьего не дано. Либо ломать решетку или колодец, а потом нырять; либо засыпать, замуровывать все к демоновой бабушке и забывать, словно страшный сон. Все-таки Черная Вода – вещь капризная, а Сердце только при особых условиях родится: в древнем колодце, чтоб без света, но ни без воздуха, ни без связи с людским миром. Под землей, глядишь, затихнет или зачахнет, куда-то еще переползет, а там уж…
Может еще статься, что знают церковники что-то про местный колодец. Знают, чего не ведает Чет, и молчат. Может же быть и такое? А что конкретно утаивают? Выяснить бы…
В конце концов Чет успокоился. Махнул рукой. Чтоб там ни было, все равно дело должно решиться. Так или иначе, Ланью Тишь никто не бросит. Он сам уж точно.
Вечером сияющая птаха вернулась и принесла неожиданную весть.
Когда Чет прочитал проступившие на тонюсеньком – тоньше паутинки – листке слова, брови его сперва удивленно взлетели вверх, а потом негодующе столкнулись у переносицы.
– Какого демона? – он еще два раза перечитал послание и отшвырнул бумажку в сторону. Невесомая, она закружилась в воздухе весенним лепестком и рассыпалась капельками света.
Чет был зол, словно бешеная росомаха, от творящейся несправедливости. В письме небесно-синим по полупрозрачному значился приказ об его отстранении, с требованием немедленно покинуть Ланью Тишь и уступить место другому Ныряльщику. Уступить? Когда он выискивал и вынюхивал в этой дыре все, что можно выискать и вынюхать, когда нашел все что нужно – уступить? Вот так вот развернуться и, расшаркавшись перед каким-нибудь Би или Эем, свалить в туман? Это вы так за неугодное поведение мстите, епископ Грэй? Что ж, сегодня взятка ваша…
Усилием воли Чет остудил свой пыл и попробовал взглянуть на ситуацию с другого бока. В принципе, все предсказуемо и понятно. С такой кучей неудачных попыток по