– То-то же. Без света значительно лучше, – пара алых глаз вновь уставилась на Либерти Эя.
– Вы что-то от меня хотите? – додумался тот.
– Конечно, хочу, – рыкнул в ответ странный визитер.
– Чего же?
– Пока ты тут сидишь, твою милую невесту хотят выдать замуж за другого.
– Какая несправедливость, – Либерти Эй взволнованно посмотрел на крышку люка. – Чувствовал я, что случилось что-то плохое.
– Чувствовал он, – передразнил собеседник, – не чувствовать надо, а действовать. Срочно! А ты тут время тянешь, болван.
– Что же мне делать, – Ныряльщик закрутился на месте, сверля взглядом скрытую темнотой сталь. – Как выбраться отсюда?
– Вот тупица! – еще сильнее рассердился призрак. – Ты мужик или нет? Не ныть должен, а ломать чертову крышку!
– Чем, простите, ломать?
– Головой!
– Я с радостью последую вашему совету, но, боюсь, мощь моего человеческого черепа не сравнится с крепостью стали…
– Ты недооцениваешь темную силу, – призрак подошел вплотную, грозная фигура проступила из мрака целиком. Стало предельно ясно: он – демон.
– Я не темный.
– Ты – нежить! Выпусти мертвую силу, воспользуйся ей! Иначе…
– Не могу, обещал, что смирю в себе зло, – категорично замотал головой Либерти Эй, волосы посекли мрак, метнулись по плечам, как белые ленты.
– Зло опасно, пока необузданно. Ты ведь сильный парень, ты – Эй! Почему сомневаешься? Никто не мешает тебе усмирить упыриную сущность и использовать ее на благо. Ну? Давай! Это твой единственный шанс! Не воспользуешься – проворонишь любимую. Не стой столбом! Вперед – я благословляю. Выручай мою Белку!
Либерти Эй здорово взбодрился, собрался духом, чтобы проломить головой проклятый люк, но последняя фраза совершенно сбила его с толку. Он вопросительно уставился на демона-призрака. А тот вдруг истончился, погас, стал едва различимым в потухающем багрянце.
– Благословляете? Вашу Белку? Простите… но кто вы? Как вас зовут, в конце концов?
– Это уже не имеет большого значения, но ты теперь можешь называть меня «папа»…
Незадолго до этого.
Сваха по-хозяйски ввалилась в калитку и поплыла по дорожке к дому, попутно отталкивая клонящиеся с обеих сторон белые гортензии. Своими размерами и величием она напоминала королевскую ладью, пробивающуюся в шторм через шапки пенных волн.
Добравшись до крыльца, сваха неспешно отряхнула подол от приставших лепестков и громогласно потребовала хозяйку.
Мелиса пулей вылетела на свет, румяная, нарядная, восторженная. Увидев сваху и тех, кто следовал за ней к дому, заулыбалась довольно.
– Здравствуйте. Добро пожаловать, гости дорогие!
Сваха не утрудила себя приветствием, сразу перешла к делу:
– Мы пройдем. Надеюсь, у вас все готово?
– Все! Все! – всплеснула руками Мелиса и резво шмыгнула в сени. Взметнулся за спиной вихрь светлых волос. – Мы вас так ждали!
Гости прошли в дом.
Сваха первая подплыла к накрытому в центральной комнате столу, с размаху бухнулась на своевременно подставленное кресло. Оно обиженно пискнуло под столь тяжким грузом. Следом за свахой прошествовали и остальные: жених, его мать, их сопровождающие.
Женихом оказался тощий мужичок лет под сорок, лысеющий и остроносый, весь какой-то помятый. А ведь сваха уверяла, что внешне он вполне себе, и по возрасту – около тридцати. В принципе, все сходилось, но подобное сходство наводило на мысль о том, что уточнять нюансы следует тщательнее…
Матушка жениха – сухощавая, похожая на мышку дама, не по сезону укутанная в пепельную шерстяную шаль – с ног до головы оглядела Мелису и осталась несказанно довольной.
Каково же было ее разочарование, когда невестой оказалась вовсе не эта красивая молодуха, а бледное, замученное существо, жмущееся во главе стола и совершенно не похожее на обещанную свахой прелестницу. Та, ведь, расписывала «кровь с молоком» – румяную и пышную, как вынутый из печи пирог. А тут что? Нечто полуобморочное, осунувшееся: под глазами черные круги, взгляд – будто били три дня и три ночи. И не кормили. И не мыли. И не чесали.
Жутким существом оказалась Белка. Новость о предстоящей женитьбе выбила ее из колеи. Последнюю неделю Белка почти не ела и не спала. Она дико нервничала. А при таких переживаниях, какое цветение?
Мелиса, воодушевленная удачным сватовством, пропустила дочкины страдания мимо глаз и ушей. Не прислушалась вовремя. Попытки разговора либо пресекала, либо, не вникая в Белкины претензии, начинала вещать свое и обещать счастливое будущее. Перечить матери не в Белкином характере, вот та и умолкала.
А теперь… Теперь Мелису резко рвануло из царства фантазий и швырнуло назад, в реальность. Моментально сообразив, почему жених с матерью выглядят недовольными, она возложила надежды на сваху. Пусть отрабатывает гонорар, который пришлось собирать-занимать по всей деревне.
«Ладно! Бывало и хуже, – матушка решила мыслись позитивно и принялась разрабатывать план спасения ситуации. – Сейчас мы их угощеньями поразим. Потом Белка споет – не зря с падре священные гимны учила. Голосок сладенький, авось согреет уши дорогим гостям. И сердца заодно. А там уж посмотрим».
– Значит, это и есть ваша невестушка? – «мышь» дернула тонким носиком и потерла пальчиком висок. Пальчик был тонюсенький, как соломинка, и оканчивался остреньким, выкрашенным в золото коготком.
– Моя дочь – Белка.
– Неплохая дочь, – вежливо согласилась «мышь». – Она приболела? Выглядит усталой.
– Уморилась, все вас ждала! Готовила, прибиралась, – подхватила спасительную ниточку Мелиса. – Она у меня уж такая хозяйственная, уж такая работящая, – незаметно переглянулась со свахой и, заметив, что та одобрительно кивает, воодушевилась. – Она и в саду, и за скотом…
– За скотом совершенно необязательно, – прервала «мышь», брезгливо поморщившись. – Мы живем в городе.
– У вас, наверное, благодать?
– Конечно. Мой муж – помощник судьи. Так что живем достойно, в лучшем квартале неподалеку от центрального парка. Место прекрасное: с одной стороны набережная канала, с другой – королевский розарий.
– О-о-о, как дивно! – Мелиса непроизвольно зажмурилась и живо представила себя на берегу канала с розой из королевского розария за ухом. Вышло превосходно! – Центральный парк наверняка прекрасен!
– Он великолепен. Особенно по утрам, когда солнце отражается в его каскадах и фонтанах.
Мелиса вздохнула полной грудью, воодушевленно прижала ладони к сердцу. Мечта стала еще прекраснее…
– Маман, вот вы все болтаете, а я бы предпочел осмотреть дом и сад, – вклинился в беседу жених.
Голос его оказался скрипучим, как несмазанная дверная петля. От этого звука у Белки внутри все скукожилось. Уныние навалилось тяжким грузом.
– Арман, дитя мое, – матушка-«мышь» умильно потрепала сына по жидким волосам, – сейчас не время. Пообщайся лучше с невестой, а осмотром приданого пусть займется наш приказчик, – она махнула сидящему напротив мужчине и с напускным сожалением оправдалась перед Мелисой и свахой. – Арман у меня такой деловой, весь в отца. Так и норовит схватиться за дела, а тут ведь и о сердце подумать надо.
Все друг друга поняли, друг другу поулыбались.
Белке от происходящего стало совсем нехорошо. «Мало того, что жених облезлый и неприятный. Мало даже того, что он старый. Так еще и жадный, похоже, до чужого добра. У деревенской невесты собрался приданое проверять, будто на расчет какой настроился».
От собственной мысли стало противно. Что ж, выходит? Ему, значит, расчета нельзя, а ей – можно? Мерзость! Белка в очередной раз обругала себя за слабость. «Размазня, кулема, дурища! Надо прямо сейчас встать – и кулаком об стол. Нет, дескать, никаких таких браков!»
Приказчик оказался жаднющий, под стать своим хозяевам. Он принялся хорьком шнырять по дому, все оглядывать, рассматривать, обнюхивать, подсчитывать, а потом записывать в засаленный блокнотик огрызком карандаша.
Пока он фиксировал данные, его усы, рыжие и длинные, как у таракана, быстро шевелились – приказчик шепотом проговаривал записи, чтобы ничего случаем не упустить.
Обойдя комнаты, он просочился на кухню, пересчитал там все: кастрюли, горшки, тарелки, ложки, вилки – ничто не ускользнуло от пытливого, внимательного взгляда.
Перебрав кубики рафинада в розовой сахарнице и сухари в плетеной корзинке, приказчик отправился на двор, намереваясь составить подробный перечень домашних животных и садового инвентаря.
Справиться с подсчетом поголовья кур получилось не так быстро, как планировалось. Проклятые птицы разлетались, прятались, да и вдобавок ко всему все были «на одно лицо». Разве тут посчитаешь нормально? Решив отложить сложную задачу на потом, приказчик вышел в сад и начал мысленно нумеровать грядки.
После грядок очередь дошла до деревьев и кустов.
Великой точности ради приказчик облазил участок вдоль и поперек. Он поцарапался крыжовником, вляпался в куриный помет и собрался уже завязать с подсчетами, как вдруг его пытливый взгляд упал на стальной вентиль, торчащий из пышных зарослей цветущего ревеня. «Вот это удача! Наверняка запрятали тут винный погреб или ледник с мясом».
Мысль о тайнике с нехитрыми деревенскими богатствами придала сил и прыти. Приказчик уверено взялся за вентиль, не обратив внимания на идущие из-под земли толчки. Приняв настойчивые содрогания за дефект отпорного механизма, мужчина повернул стальное кольцо и…
Крышка отлетела в сторону, чуть не снесла застывшего на краю искателя. Из разверзшейся, будто пасть, дыры, вылетело нечто светлое и разъяренное. Хлопнул по воздуху необъятный белый плащ, взвился к небу и опал, будто лишенное ветра знамя. Полыхнули огнем жуткие глаза, клыки, как клинки, остро заблестели в лунном свете.
– Где моя невеста? – стальные холодные пальцы ловко поймали обомлевшего приказчика за ворот, с легкостью оторвали от земли. – Где, спрашиваю?