– Вот и все… – протрубил на прощание владыка подземного мира.
Ладонь, словно лифт, мягко пошла вверх. Ветер, рожденный голосом демона, обдул девушку и Ныряльщика, облака обступили с боков, и цепь с ведром оказалась совсем близко. Большое такое ведро – трех человек засунуть можно. А вдоль цепи тонкая веревка протянута. Когда погрузились, Чет додумался дернуть за нее, и ведро пошло верх.
Вот тебе и Ланья Тишь. Вот тебе и колодец! Целый мир спрятан под крошечной деревушкой. Вот он, как на ладони со всеми его чудесами, тайнами, демонами и сокровищами. Красивый мир, интересный. Одна проблема – связан с землей, и на земле от этой связи слишком много бед. Значит, ее действительно лучше порвать.
Змейка глубоко вздохнула и посмотрела на Чета, спросила, уточняя:
– Будем закрывать?
– Конечно, – однозначно ответил Ныряльщик.
– Жалко, красиво тут.
– Это чужой мир, у нас с тобой свой есть.
– Ты прав, и все-таки, какая красота…
Ближе к переходу монотонный неспешный подъем сменился напористыми рывками. Кто-то тянул ведро вручную, помогая неведомой силе, двигавшей его сначала.
Яркие цвета подземного неба погасли, сменившись тьмой. Какое-то время ведро плыло сквозь нее. Ни звуков, ни запахов – пустота. Будто нет ничего, и сам ты исчез, провалился в небытие.
Иллюзию развеял влажный дух мха и плесени. Сырые камни манили в родную реальность. Ведро пошло быстрее. Мощный рывок, и оно перевалилось через край дыры на дне колодца.
Лиска и Чет выпали из него к ногам Либерти Эя.
– Привет, Либ.
– Привет. Добро пожаловать домой.
– Не то чтобы я сильно скучал по такому «дому», но все роднее, чем там, внизу, – Чет кивнул на проход и внимательно огляделся по сторонам.
Грубые стены поднимались вверх. Старые камни местами растрескались, позеленели от времени. На некоторых из них виднелись какие-то древние, полустертые символы – то ли руны, то ли иероглифы. Высоко над головой, вопреки всем законам природы, находилась вода. Она, словно гладкое зеркало, отражала утоптанную землю, дыру, ведро и троих людей, давно уставших удивляться окружающим чудесам. Из глянцевой глади сочились тонкие струйки темного дыма и опадали вниз, растворяясь в воздухе. Это колодезная вода очищалась от черноты.
Сердца Тьмы обнаружились тут же рядом. Они висели по стенам в количестве пяти штук. Как и предполагал Чет – все молодые, незрелые. Теперь они начали усыхать и кукожиться – демонская сила их больше не питала, да и необходимости в них теперь не было.
– В переходе есть еще, – отметил Либерти Эй, отследив взгляд Чета.
– Я смотрю, ты таки вспомнил, как пробраться в грот? – поинтересовался у коллеги Чет.
– Не сам, – признался тот, – падре Герман напомнил, когда его в город увозили.
– Кто увозил?
– Падре Оливер со стражниками приехал и арестовал его, а заодно и Трагеди.
– Так старому козлу и надо. Пойдем отсюда, – Чет поднялся на ноги, протянул руку Змейке. – Хотя, постойте! Мы ведь собирались закрыть эту лазейку. В ведре решили, помнишь?
– Да уж. Знать бы каким образом? – растерялась девушка.
– Вспомни или придумай. В любом случае – это твоя работа. Ты ведь у нас дитя двух миров.
Змейка, которой противопоставить было нечего, смотрела на обоих Ныряльщиков с надеждой – вдруг чего полезного подскажут? Но что тут подскажешь? Нырять в колодцы им приходилось, а закрывать проходы между мирами – нет.
– Я совершенно не представляю, что делать и как. С чего начинать, чем заканчивать.
– Попробуй начать сначала. Не получится – будем думать дальше…
Змейка осторожно присела на краю дыры. Внизу синело небо, и плыли облака. Сквозь их разноцветное кружево пестрели луга. Дочь инкуба закрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям, и коснулась ладонью края. Земля под рукой растворилась, стала вязкой, тягучей. Змейка потянула – края дыры начали сходиться и срастаться, склеиваться…
В приемном отделении городской стражи Уноса в три часа ночи бодрствовали только трое. Дежурный гвардеец Лурий, караульный пес Закусай и Лиска.
Никто не разговаривал, в помещении царило уныние. Да и кому захочется веселиться в полутемной душной комнате без окон, половина которой отгорожена мрачной решеткой. Сегодня за решеткой никто не оказался. Гвардейца Лурия этот факт несказанно радовал: меньше народа – меньше возни и шума.
Лиска сидела на грубой лавке, заботливо поставленной для ожидающих в дальнем углу возле шкафа с бумагами.
Каждую минуту она тревожно вскидывала голову на громкий звук, но звук этот раз за разом оказывался недовольным бормотанием сонного Лурия или стуком его железной кружки о стол.
– Ждет и ждет… И чего ждет? – подавив зевок, поинтересовался у пса стражник. – Шла бы уже отсюда.
Закусай в ответ дернул ухом и громко щелкнул по полу обрубком хвоста – не знаю, мол, у нее спроси, почему прочь не идет.
– Ну, и чего ты дожидаешься? – воспользовался советом Лурий. – Ты еще при сменщике моем, что днем дежурит, тут сидела. При мне теперь сидишь. Терпение мое испытываешь?
– Нет, что вы! Моего друга забрала стража, – пожаловалась Лиска. – Мне очень важно знать, что с ним будет.
– Что будет, то будет, – проворчал Лурий, а потом поинтересовался. – Жених чтоль твой?
– Нет! – громко запротестовала Лиска. От предположения стражника почему-то стало приятно и немного стыдно. Даже щеки зарумянились.
– Обманываешь, – довольно ухмыльнулся Лурий. Служба в городской страже отточила его умение улавливать людскую ложь до совершенства. – Ты, вон, вся как роза зарумянилась. За что хоть забрали-то друга твоего?
– Я не знаю. Наверное, за то, что он из другой страны.
– Из какой?
– Вроде бы из Раджистана.
– Ох уж эти нелегалы, – гвардеец нахмурился. Курчавые брови нависли над глазами, как дождевые тучи. – Поналезут, саранча такая, через границу, набедокурят. Ох-ох-ох, – он покачал головой и осуждающе взглянул на собеседницу. – Что ж вы, девки, связываетесь-то с ними? Медом они, что ли, намазаны?
– Просто он очень хороший человек, – Лиска вступилась за Булли-Кутту. – Тут какая-то ошибка. Он мне невероятно помог и ничего плохого людям не сделал!
– Сделал – не сделал, начальник разберется, кто хороший человек, а кто плохой. Начальнику виднее. Вот и жди, что наш главный решит. На него теперь вся твоя надежда.
Слово «начальник» своей важностью произвело неизгладимое впечатление. Стало боязно за Булли-Кутту. А вдруг и впрямь попадет к этому начальнику? И что тогда? Чтобы не мучиться догадками, Лиска начала уточнять:
– А, что же, ваш главный всех, кого стража из города приводит, лично допрашивает?
– Нет, не всех. Делать ему, думаешь, больше нечего? А вот твоего друга, как увидел, так сразу и забрал к себе.
– Вы уверены? – Лискин голос дрогнул, стало совсем страшно.
– Конечно, уверен. Я раджистанца арестованного видел, когда пришел со своим сменщиком меняться. Он вот тут, – Лурий махнул рукой на решетку, – со всяким отребьем сидел. А потом начальник стражи с обхода вернулся. За решетку глянул, да так и обомлел. А как в себя пришел – тут же на нас раскричался, ногами затопал, отребье все по домам распустил, а жениха твоего к себе в кабинет увел.
– Зачем?
– Да пес его знает.
У Лиски от волнения подкосились ноги. Она ошарашено плюхнулась на скамейку и застыла, глядя в одну точку.
Когда дама в отчаянии, внутри даже самого неромантичного мужчины порой просыпается рыцарь. Именно поэтому, отметив, что девушка шокирована и находится на грани истерики, Закусай, как истинный джентльмен, первым приблизился к ней и принялся лизать лицо, желая привести в чувства.
– Ты чего, дочка? – испугался Луций. Он хоть и любил поворчать, но сердце имел доброе. – Плохо тебе стало? На, попей чайку.
Под нос сунулась горячая, исходящая паром чашка. Аромат чая и терпкий дух псины отрезвили Лиску. Она встряхнулась, обвела взглядом помещение и мысленно пообещала себе: «Я удачливая, значит, все будет хорошо», а вслух сказала:
– Спасибо, – и отхлебнула из кружки добрый глоток пахнущего лимонной мятой напитка.
Дверь раскрылась, в помещение вошли какие-то люди.
Лиска еще не успела их рассмотреть, а Лурий и Закусай уже вытянулись по стойке смирно. Гости были явно не рядовые.
Прибывшие оказались раджистанцами. Об этом говорили их нездешние костюмы: яркие широкие штаны, цветастые рубахи, кушаки, халаты поверх всей остальной одежды. Южный народ: кожа у них загорелая, волос темный, а зубы белее, чем сахар, и улыбка оттого проскакивает ярко, будто молния на грозовом небе.
Следом за раджистанцами ввалились несколько стражников. Они шумно сопели, перешептывались и благоговейно смотрели на чужаков. Высокий русоволосый стражник – явно главный среди прибывших блюстителей закона – что-то тихо говорили самому важному из иностранцев. Тот внимательно выслушал, милостиво кивнул, и вся делегация направилась по лестнице на верхний этаж.
– Кто это такие? – полюбопытствовала Лиска у Лурия.
– Послы. Видишь, какие расфуфыренные! Все в шелках, на пальцах кольца золотые. А рожи какие благородные, холеные, ты видела?
– Зачем они пришли? – не разделила восторга Лиска.
– Не знаю. Они мне, как видишь, не докладывались. По делу, видать…
Через четверть часа это самое дело выяснилось.
На лестнице раздались шум, споры, громкая иноземная речь. Потом по ней быстрым шагом спустился Булли-Кутта.
Рядом с ним, быстро перебирая ногами под полами длинного халата, семенил тот самый важный посол. Он что-то просил у оборотня по-раджистански. За ними, переваливаясь, как медведь, брел начальник стражи и требовал басом:
– Уважаемые господа, в королевстве Гвинет прошу вас говорить по-гвинетски. Таковы правила, при всем уважении…
Посол пропустил просьбу мимо ушей, а Булли-Кутта уважил начальника и строго повторил:
– Я никуда с вами не поеду. У меня дела в Гвинете, и пока я их не закончу, намерен оставаться здесь!