– Ваше высочество, мы искали вас несколько лет, а вы противитесь. Ваш отец сильно переживает. Царевичу не пристало бегать по лесам от своих верных слуг.
– У меня здесь дела. Неотложные, – сердился Булли-Кутта, и голос его все больше напоминал песий рык.
– А я обязан доставить вас в Раджистан. Я обещал вашему отцу, – не унимался посол, сдаваться он, похоже, не собирался.
Оборотень раскрыл было рот, снова готовясь возражать, а, может, уже и угрожать послу, но тут увидел Лиску. Девушка смотрела на него во все глаза, испуганная и восхищенная.
– А ты что тут делаешь?
Булли-Кутта моментально забыл про соотечественика, приблизился к девушке и присел перед ней, желая заглянуть в лицо. Лиска окончательно разнервничалась, низко опустила голову и завесилась волосами, будто они могли оградить ее от всего мира, а, главное, от пытливого мужского взгляда.
– Вас ждет, господин мой, – пояснил Лурий, предусмотрительно отодвигаясь подальше от оборотня. – Она, как вас наверх увели, так с тех пор и ждет. Переживает.
– Ясно. Давно, значит, ждешь?
– Угу.
– Ты дело свое сделать успела? Ныряльщика насчет Змейки предупредила? – строго поинтересовался Булли-Кутта.
– Да. Он, как услышал, так сразу в Ланью Тишь и поскакал. Я коня ему отдала.
– А сама чего домой не поехала?
– Так не на чем. И за тебя очень испугалась. Думала, вдруг в тюрьму посадят, или вообще казнят? Кто знает, какие тут в столице сейчас законы?
– Напридумывала, глупая, – насмешливо фыркнул Булли-Кутта, и впервые за время их знакомства его губы тронула особая улыбка, искренняя, теплая и немного смущенная. – Ничего мне никто не сделал бы.
– А я откуда знала? – обиженно всхлипнула Лиска. – Я действительно волновалась! Очень переживала.
Она затряслась всем телом, пытаясь сдержать рыдания, ткнулась лицом в могучее мужское плечо. Слишком устала и перенервничала, чтобы сдерживаться. Булли-Кутта осторожно обнял ее, прижал к себе.
– И чего ты все время за меня волнуешься?
Желание признаться в чем-то важном, неожиданном для себя, как волна. Первая волна намекает – прикасается чуть ощутимо, следующая подталкивает сильнее, настойчивее. Так доходит до последнего – девятого вала. Он накрывает с головой, подхватывает и несет – тут уже не посопротивляешься!
– Просто я тебя… люблю. Кажется… – отчаянно прошептала Лиска и заревела в голос.
Она долго плакала в объятьях оборотня, размазывала слезы по его одежде, по длинным косам, по надежным, сильным рукам, а он молчал и гладил ее по рыжим волосам своей грубой ладонью. Потом, когда похрюкивания и всхлипы утихли, поинтересовался, не поверив услышанному:
– Правда?
– Да, – выжала из себя Лиска. Признаваться в сокровенном было тяжело – стыдно, но врать и отнекиваться почему-то не получалось. Она вдруг поняла, что произнесла именно то, что давно хотела. Теперь самой все понятно стало, а на душе сделалось свободно и легко.
Оборотень взял девушку за плечи, бережно отстранил он себя, желая заглянуть в лицо, удостовериться – не шутит ли, но та смущенно завесилась огненной челкой – спряталась.
– Значит, соврал волк, – подытожил Булли-Кутта.
– Какой еще? – Лиска заинтересованно шмыгнула носом, а потом вспомнила рассказ про царевича-охотника, что слушала и запоминала сквозь сон. – Ах, тот волк, который из проклятья? Так я же удачливая. Проклятие удачливых боится!
Девушка подняла голову и лукаво взглянула на собеседника. Тот смотрел на нее с восхищением и благодарностью. Его глаза сияли, от былого мрака не осталось следа.
Оборотень подумал немного и вдруг предложил:
– Поедешь со мной в Раджистан?
– Я? – Лиска опешила. – А что я там буду делать?
– Царевной станешь.
– И что царевны делают?
– Как что? Ты вроде умница, а такие вещи спрашиваешь?
– Я деревенская, откуда мне знать? – хитро прищурилась Лиска, став похожей на сказочную лисичку.
– Царевны по саду гуляют, с золотых тарелок кушают и наряды меняют по три раза на дню.
– Скучно же?
– А ты чего хотела? – оборотень удивленно вскинул брови.
– Я думала, они страной правят.
– Какая ты шустрая, сразу целой страной управлять собралась.
– Да нет, что ты! – Лиска смутилась. – Это для меня слишком ответственно. Я царевной не хочу быть, не мое это.
– А что твое?
– Считать, читать, думать. Я без раздумий не могу.
– Тогда визирем будешь или казначеем, – Булли-Кутта довольно сверкнул белыми зубами и громогласно расхохотался. – Или звездочетом!
– Это интересно.
– Вот и договорились. Думай, считай – главное, просьбу мою выполни.
– Какую?
– Невестой моей стань. Согласна?
– Невестой? – от неожиданности Лиска запнулась и даже дыхание задержала. – Тебе, действительно нужна невеста-звездочет?
– Еще как нужна. Такой ведь ни у кого во всем Раджистане нет!
– Тогда я согласна, – Лиска кивнула быстро и покраснела от ушей до пят. Посмущавшись немного для порядка, вспомнила о важном. – Только сначала мне в Ланью Тишь надо! Там матушка и Змейка… и вообще, Пресветлый знает, что творится!
– Не волнуйся, заглянем в твою деревушку, – успокоил ее Булли-Кутта. – Надо же мне твоей руки по-человечески у родительницы твоей попросить? Да и Ныряльщика этого надо на свадьбу позвать, если он еще в колодце не потоп.
Ход петлял под землей, закручивался бесконечной кишкой.
Либерти Эй шел впереди, за ним Змейка. Последним тащился уставший Чет.
– Как ты открыл решетку, Либ? – поинтересовался недовольно, ковыляя за сияющим, будто начищенная монета, Эем. – В чем секрет?
– Нужно было воспользоваться печатью, приложить ее куда надо. Засунуть руку далеко за прутья, найти специальное место…
– Выходит, я тоже мог отпереть подземный ход?
– Наверное, мог. Хотя, снаружи потайную метку не видно и найти наугад практически невозможно, а изнутри она быстро отыскивается.
– Понятно. А местного падре, говоришь, арестовали?
– Да. За ним целый отряд из столицы приехал.
– Сразу после моего прыжка? Когда же они успели?
Чет недоумевал, пытаясь сопоставить события и время. Сам он покинул Унос и поскакал по короткой дороге через Легендаленд. Это самый быстрый путь. Чтобы собрать отряд и нагнать его, падре Оливеру потребовалось бы много времени, даже если бы он тоже решил срезать путь через дролльи леса.
– Они спешили, – объяснил Либерти. – Так что через три дня после твоего прыжка прибыли в Ланью Тишь.
– Три дня? – удивился Чет и додумался. – Значит, время на дне колодца идет по другим законам.
– Скорее всего.
Ход все извивался. Белыми змеями тянулись из стен корни. Иногда попадались свечи, воткнутые в их петли, как в канделябры. При приближении они зажигались сами собой и гасли, стоило отдалиться на десяток шагов.
Чет никак не мог успокоиться: раздумывал и сравнивал полученную от падре Оливера информацию:
– Кстати, – решил прояснить все окончательно. – В чем Орден обвинил местного священника?
– В покушении на убийство. Хотел сбросить в колодец деву.
– Выкрутится, гад. Скажет – народ, дескать, просил. Наврет про ритуал – верил, мол, всем сердцем, что ради благого дела избавления от тьмы и все такое.
– Не должен выкрутится. Его подозревают в убийстве одного из священников Ордена – старые дела.
– Надеюсь, – удовлетворенно согласился Чет. – Похоже, грехов у него больше, чем бубенцов на шутовском колпаке. И зачем он устроил весь этот цирк с ритуалом? Славы на старости лет захотел?
Узнав, что наставника арестовали и увезли, Змейка позволила себе облегченно выдохнуть. Слишком много страха она натерпелась, пока сидела запертая в сарае падре, со скованными чарами губами. Хочешь на помощь позвать, рассказать все, а не можешь: слова не идут, кашлем в горле застревают, душат – жуть!
Подлые чары, до сих не отпускали. Очень хотелось рассказать Чету всю правду. Что умысел падре Германа вовсе не в жажде мифической славы. Все гораздо банальнее – богатство виной.
Змейка не знала, что в тот самый момент наставник рассказывал об этом дознавателю. Про то, как работал с падре Тобиасом в Ланьей Тиши и как своего коллегу, отца Трагеди, убил из-за того, что не желал закрывать межмирный проход – через него ведь стольким можно поживиться. Поэтому пристукнул и тайну сохранил на долгие годы. Сам стал наведываться незаметно на дно колодца и закидывать в Оккоров сад ведро. Подцепить им драгоценные камни выходило далеко не всегда, и вообще, их добыча оказалась нелегким делом, но падре никуда не торопился – копил себе потихоньку, складывал заветные сокровища в подвал…
Змейка из этого знала далеко не все, но очень хотела поделиться, поэтому замычала, преодолев лишившую дара речи силу.
– Ты чего? – Чет взглянул на нее непонимающе и догадался. – Тебе рот заклеили, чтобы лишние слова не вылетали?
– Умг, – раздалось в ответ.
Девушка поморщилась – горло свел неприятный спазм. Она хотела кивнуть, как-то еще намекнуть Чету, что он все верно подметил, но смогла только чуть заметно подвигать глазами.
Этого хватило. Онемевших подобным образом Чет в Ланьей Тиши встречал уже предостаточно, поэтому заклятие безмолвия смог определить безошибочно. Падре арестован и лишен силы, а, раз так, все его заклятья держатся теперь на честном слове, и снять их не представляется сложным.
– Сейчас вернем твой голосок! – успокоил Змейку, остановился и коснулся ладонью ее губ.
Свет печати приятно согрел кожу. Так солнце весной касается льда, чтобы освободить реки и ручьи. Тепло, ласково, нежно.
– Ну, теперь все говорить можешь?
– Могу. Все! – она хотела пожаловаться на падре, но подумала, что есть вещи поважнее, и спросила вкрадчиво. – Чет, скажи честно, ты в Ланью Тишь из-за меня вернулся?
Чет ответил честно, как просили:
– Не из-за тебя, а за тобой. Решил тебя в город увезти, чтобы жениха твоего с носом оставить, а тут такое дело! Пришлось в колодец прыгать и по демонским владениям разгуливать.