Последнюю фразу старый рыцарь практически прорычал, вырастая, словно волна, из-за стола.
Максимилиан оставался внешне спокойным, словно скульптура из Имперского сада. Лишь пальцы в черной броне сжались в кулаки, готовясь к возможному бою.
— Ты изготовлял амулеты Кукольника? — холодные глаза конкурировали с бесстрастностью голоса, окатили Дорона словно водой из проруби.
Рыцарь играл желваками несколько мгновений, потом вновь опустился в кресло, произнес:
— Я изготовлял эти амулеты. Всего дважды. В начале прошлого месяца, — рука Дорона нырнула под стол и инквизитор невольно напрягся.
На свет появился не меч, а папка красного цвета из кожи огненного волка. Опали тесемки, прошелестел лист пергамента, ложась на стол перед Таронским. Грубые пальцы рыцаря-отступника ткнули в две строчки каллиграфического почерка. Бывший храмовник озвучил:
— Всего дважды. Один заказ был от экзорсистов Ордо Гостус. Второй, — палец опустился на строчку ниже. — От Главы Стражи.
Уже второй раз за вечер у Максимилиана слова застряли в горле, не способные поспеть за водоворотом пронесшихся в голове мыслей…
Ночь вошла во вторую фазу своего временного царства. Максимилиан втянул носом холодный воздух, шумно выдохнул. Устал. Как же он устал!
— Милсдарь инквизитор, — робкий голос так не вязался с быкообразной фигурой охранника, что Таронский сначала не понял, кто к нему обращается.
— Милсдарь инквизитор, — чуть не плача продолжил горе-вышибала, — Я… Я не знал, что вы из Ордо, н знал! Не погубите, милсдарь инквизитор!
Таронский вяло кивнул, мол, не до тебя сейчас, нашел глазами затаившуюся в тенях фигуру смотрящего. Скитор тут же отделился от стены, быстрым шагом подошел к храмовнику. Вид у него был озадаченным.
— Что узнал? — голос Таронского звучал необычно тихо, обессилено.
Скитор пожевал в задумчивости губы, начал доклад:
— Голубиной почтой доставлено сообщение от нашего человека, следящего за Кортесом. Ему не удалось подобраться близко к отряду Альвареса, но то, что он увидел, можно было наблюдать и издалека, — Скитор многозначительно замолчал, но, наткнувшись на нетерпеливый взгляд Таронского, спешно продолжил. — По-видимому, что-то случилось этой ночью не только с нами, милсдарь. Кортес использовал мощное боевое заклинание. Предположительно — кольцо Саламандры.
Инквизитор удивленно приподнял бровь:
— Мощный артефакт. Причина?
— Неизвестно. Пока, — быстро добавил Скитор.
— Выясни. Продолжай.
— Глава Стражи посетил таверну, потом был вызван в башню Ордена. Пробыл недолго. Ближе к вечеру направился в район порта. Там его след был утерян.
— Как утерян? — повысил голос инквизитор. — Что это значит, смотрящий?
Скитор кивнул своим мыслям и, наконец, выдал то, что, видимо так тревожило его.
— Кто-то отсек нашего человека от него, запутал в переулках. Кто-то опытный, знающей о слежке.
— Та-ак, — протянул Максимилиан, покачиваясь на каблуках. — Дело все загадочнее и загадочнее. Что еще?
Скитор зачем-то оглянулся, почти шепотом сказал:
— А еще удалось узнать, что Глава Стражи ночью поймал следящего за ним шпика.
Щека со шрамом дернулась, храмовник не подал виду, спросил:
— Человек надежный?
— В том-то и дело, милсдарь Рэкис, что это не наш человек. И мы пока не знаем, чей он.
Инквизитор отступил к стене дома, тяжело опустился на миниатюрную скамейку. Откинул назад голову, подставляя лицо свету звезд, словно прося их дать ему силы.
— Это все? — голос храмовника звучал глухо.
— Нет, — Скитор шагнул к работодателю, бросая на того тень своей большой шляпой. — Я сообщил в Ордо Стратиус то, что вы просили, и они выделили вам телохранителя.
— Зачем? Я этого не просил, — Таронский сверкнул глазами. — Кто он такой?
Скитор сел рядом, вытянул усталые ноги.
— Воин с востока. Просит называть себя именем Эсамо.
— Эсамо-Ра, — староарденские слова прозвучали из уст инквизитора словно дикий атавизм. — Оружие чести. Я думал, они все погибли во время битвы за Аргату.
Таронский тяжело встал.
— Меня утомила эта ночь, Скитор, — произнес он тихо. — Нужно все обдумать на свежую голову. Завтра. Все завтра. Не хочу ошибиться из-за того, что не дал бренному телу отдыха. Домой. Спать.
Арденские письмена
Отрывок из хроники Тригмагистрата «О первом вторжении тварей Мертвого материка, о драконах и героях»
«Массивные, кажущиеся монолитными ворота форта Алнур возвышаются над сгрудившимися в штурмовом коридоре воинами. Эти ворота поставили еще во времена легендарного правителя Одора Сильного, во времена рассвета эры Полного Солнца. В те годы страну лихорадили войны между объединенным королевством и дикими племенами варваров, которые в огромном количестве высаживались на берег Белого Песка, приплывая на своих кораблях из-за моря. Правитель Одор дал памятный бой с войском вождя варваров здесь, возле Соколиной пропасти, за которой и начинался океанский берег. Варваров сбросили в каменную пасть излома, опрокинув железным клином кавалерии.
Год спустя на берегу возвели порт, протянули дорогу до пропасти, навели единственный мост и погнали дорогу дальше, до столицы. А для защиты пограничных рубежей правитель повелел установить перед пропастью, возле этого моста, сторожевой форт. Говорят, когда установили мощные стены и встал вопрос изготовки ворот, Одор Сильный сказал: «…И должны быть ворота нерушимыми, должны стать символом защиты западной морской границы Ардена».
Ворота изготовили из самого крепкого дерева материка — из улийского дуба, который, помимо прочности, отличался еще и красивым изумрудным цветом. Говорят, что на изготовления запора этих ворот правитель не пожалел своих лучших доспехов, без сожаления отдав их на перековку.
Шли годы. Форт пережил еще много сражений. Эти стены видели и пиратов с Комариных островов, и нашествие пиратов, и междоусобные войны, последовавшие после смерти Одора. И всегда ворота оберегали защитников пограничья, служив им верой и правдой, позволяя отражать все атака врагов.
И вот сейчас эти ворота дрожали от мощных ударов каменных таранов. Дерево скрипело и прогибалось, со стуком вываливались на брусчатую дорогу стальные заклепки. И даже новобранцу было понятно, что этим изумрудным щитам осталось стоять недолго.
Длинные клинки чуть подрагивают в руках. Это нормально, это напряжение перед боем. В драке дрожь проходит, оставляя место холодной решимости и точному расчету. Иначе нельзя, иначе напряжение может перерасти в ярость, мощную, сносящую все на своем пути, но слепую. А он должен видеть, должен оставаться зрячим. Видеть за себя. За себя и за других. Капитан форта не может позволить себе ослепнуть. Особенно сейчас.
— Капитан, — голос интенданта отвлек Дарквокера от мрачных мыслей. — Капитан, раненые определены в северной башне.
— Как они?
— Трое еще в сознании.
— Остальные? — скрипнула перевязь панциря, Дарквокер повернулся к помощнику.
Интендант как-то нервно поправил окровавленную повязку на глазу, ответил.
— Остальные… Остальные не жильцы. Да и эта тройка не переживет ночи, если не появится лекарь.
Капитан лишь кивнул, вновь обращая взор к содрогающимся воротам.
Не переживут ночи. До ночи здесь не останется ни единой живой души, если не случится чуда. Потому что помочь защитникам форта может только чудо. Чудо, которое иногда случается, если верить клирикам, но которое никто ни разу не видел. А поэтому надеяться на него — непозволительная роскошь. Но вот надеяться больше не на что. Особенно тогда, когда у тебя осталось двадцать бойцов против многотысячной армии.
Черные корабли пристали к берегу внезапно, под покровом утреннего тумана. Корабли, которые просто никак не могли плавать. Поросшие корявыми деревьями скалы, а не корабли. Куски Мертвого материка. И на берег Белого Песка ступили ноги проклятых воинов, оставляя за собой зловонные лужи разложения. Орды нежити устремились вверх по склону, словно подгоняемые незримым ветром. Берег в секунды покрылся черной шевелящейся массой, готовой уничтожить все на своем пути. За мгновение не стало ни порта, ни припортовой деревеньки.
Защитников приграничья спасло лишь то, что мост через Соколиную пропасть так и остался один, несмотря на просьбы торговой гильдии возвести еще парочку. Не успели, слава Свету. Иначе…
Приграничники встретили воинов в черных доспехов за мостом, на узком перешейке. Камни переправы гудели от тысячи ног, передовая волна нападавших разбилась о безупречный строй, ощетинившийся страшными, крючковатыми пиками. Эти пики, словно багры, были изготовленные для того, чтобы сталкивать, спихивать противника в зев пропасти.
Знаменитые панцирники Алнура держались насмерть. Звенела сталь, хруст костей. Скрежет пробитых доспехов заглушал крики раненных. Рев капитана, слаженный шаг вперед, щитами сбрасывать врагов вниз. Серебряные, покрытые рунами доспехи, стали красными от крови, глаза под забралом заливает пот. Кого-то из панцирников выдирают в ощерившуюся клыками толпу, утянув за щит. Воин без шлема с обезумевшим лицом прыгает на двоих проклятых, унося их с собой в пропасть. Строя уже нет, идет беспорядочная резня. Дарквокер дает сигнал отходить под защиту стен.
Тот бой уже в прошлом. Как и погибшие товарищи. А форт нужно отстоять любой ценой. Кто владеет Алнуром, тот владеет подступом к побережью, к морским путям. И если нежить закрепиться здесь, выбить их будет очень и очень трудно.
Только вот как не дать захватить форт всего с двадцатью защитниками?
— Капитан! — окликнул Дарквокера громоподобный голос.
Перед ним вытянулся в струнку десятник Ривран.
— Капитан! — отчеканил он. — Голубиная почта отправлена, королевский птичник должен к вечеру получить. Черный ход мои ребята завалили.
— Отступать нам все равно некуда, — кивнул Дарквокер, — Бревна нашел?
— Ага, — десятник махнул рукой.