не благосклонно.
– Чего тебе? – откликнулся я.
Парень немного замялся, но, чуть покраснев, все-таки продолжил:
– Я про то, что меня… со мной… в общем, когда старшие студентки схватили меня в парке, они хотели со мной…
– Переспать, – подсказал я нейтральное обозначение тех событий. Ну не изнасилованием же называть, умаляя мужское достоинство?
– Да, – облегченно выдохнул тот. – В общем, я хотел спросить: это нормально?
– Нет, конечно, – фыркнул я, понимая опасения парня, – ничего нормального тут нет, и если подобное попробует повториться, мы тут же это пресечем, можешь не волноваться.
– Да нет, тут такое дело… – Вигир еще больше покраснел. – А если… ну, если я сам такого хочу?
Глушаков хрюкнул, покашливанием маскируя смех, а я выдал озадаченное:
– Хм… – не зная, что и ответить.
– Просто я еще ни разу ни с кем, – зачастил паренек, – а одногруппницы говорят, что тут это все не запрещено, что мы уже считаемся совершеннолетними, да и про тебя, дядь Паш, говорили, что ты в первый же год в своей группе всех…
Серега хрюкнул снова, и теперь уже покраснел я сам. Это же надо, какие слухи до сих пор бродят по академии. Хотя чему удивляться? Глупо было считать, что они так легко заглохнут. Еще и прозвище мне наверняка прилепят со временем, когда размер моих гипотетических постельных подвигов вырастет до совсем уж неприличных высот. Какой-нибудь «мегапихарь» или «супертрахарь».
– Врут, – отводя глаза, буркнул я, – не было ничего такого. Но так-то да, твои одногруппницы правы: с момента поступления в академию вы все считаетесь совершеннолетними и, соответственно, можете при желании заниматься… ммм… любовью, – произнес я неловко под саркастическим взглядом Сергея.
– А с несколькими сразу можно? – уточнил Вигир.
И что тут отвечать?
– Ну, если они не против… – я кашлянул и поинтересовался в ответ: – А что, тебе так те старшекурсницы понравились, что ты с ними хочешь продолжить начатое?
– Нет! – воскликнул парень со смесью ужаса и отвращения на лице. – Конечно же нет! Просто ко мне тут с группы несколько девчонок подходили, предлагали… – он покраснел еще сильней и, потупив глазки, тихо добавил: – И не только предлагали, одна мне на лекции рукой под партой такое делала…
– Так, – взял инициативу в свои руки Глушаков, – раз такое дело, давай-ка я тебе пару заклинаний покажу. Одно накладываешь до, другое – после.
– Куда накладываешь? – переспросил аватар.
– А прямо на него, – кивнул Сергей тому на область паха, – во избежание интересных последствий, – и уселся поудобнее, готовясь делиться премудростями.
– А мне ты такого не показывал, – медленно произнес я, прекрасно понимая, что за заклинания трудовик имел в виду. Первое – противозачаточное, второе – дезинфицирующее, вот как пить дать.
– Упущение, однако, – усмехнулся трудовик, бросив быстрый взгляд на меня. – И как только половина твоих не залетела, да сам ты на конец не подхватил чего…
– Ну ты, Юрьич, хоть бы не подкалывал! – возмутился я.
– Шучу-шучу, – поднял тот руки вверх. – В общем, смотрите. Сперва из нейтральной силы обязательно формируешь вот такую вязь, – Глушаков медленно начертил пальцем в воздухе рисунок, – после чего говоришь… – и он вдруг фыркнул, словно лошадь какая.
– Чего-чего? – хором переспросили мы.
– Ч-д-ф-р-и, – выделяя каждую букву, произнес Сергей. – Это активатор заклятья.
– А второе?
– А второе – вот так…
Еще где-то час мы практиковались в отработке заклятий, пока наконец Глушаков не скомандовал отбой.
Начиная с седьмого уровня каменные стены сменились выдолбленными в голой скале ходами и коридорами. Заметно потеплело, и, что самое неприятное, нежить, лихо рассыпающуюся под автоматными очередями, сменили какие-то непонятные создания, словно слепленные из пластилина и почти не пробивающиеся огнем. Пришлось убрать за спину автомат и, вооружившись дрыном побольше, идти в рукопашную.
Впрочем, один плюс имелся: в отличие от нежити, на этих магия проклятий вполне себе действовала. По крайней мере, удавалось сбивать прицел тварям, пытающимся плеваться какой-то дрянью издалека.
С чавкающим звуком двуручный молот влепился в покатую голову очередного существа, вбивая ту в тело по самые плечи. Пинком я отбросил от себя еще подрыгивающую конечностями тушу и устало облокотился на ручку глухо стукнувшего о пол оружия.
Глаза заливал пот, а руки казались чугунными, несмотря на всю ту магию, что дарила мне инквизиторская броня. Устало оглядевшись, я дождался, когда Глушаков добьет второго противника, и поднял массивное забрало шлема, после чего, сняв перчатку, куском ткани обтер лицо. Полностью снимать защиту с головы я опасался – не ровен час выползет откуда очередной стрелок.
– Тяжеловато идет, – произнес со вздохом, ни к кому конкретно не обращаясь и наблюдая, как Вигир разочарованно бродит по окрестностям. Местный противник нас ни броней, ни оружием не баловал, будучи абсолютно голым и предпочитающим рукопашную, так что замашки махрового Плюшкина у аватара оставались неудовлетворенными.
– Ты внутри не проверял? – крикнул я ему, разочарованно разглядывающему раздутые, словно бесформенные мешки с картошкой, и абсолютно голые трупы.
– Где внутри? – прокричал он мне в ответ.
– Ну пузо вскрой ему да посмотри, – я пнул в заколыхавшийся живот своего противника с размозженной головой. Намека на половые органы у них, кстати, тоже не было, что указывало на насквозь магическое происхождение.
– Бе… – послышалось от парня, представившего, похоже, каким «интересным» занятием будет ковыряние в кишках неведомой твари.
Но, пересилив себя, он таки вытащил фламберг и принялся пилить им поперек живота существа, стараясь разрезать упругую и толстую шкуру. Вот, кстати, почему мой выбор упал именно на молот. Чем дырявить с трудом поддающийся покров, проще вдарить посильней, превратив все внутри в однородную кашу, мигом делая тушку необитаемой.
– Не хочет! – разочарованно воскликнул парень после примерно минуты извращений с двуручником.
– Пилите, студент, пилите, – подбодрил того Сергей, присаживаясь на ближайший камень, после чего подмигнул мне. И не успел я спросить, к чему было последнее, как вопрос решился сам собой, поскольку Вигир все же смог взрезать надутое пузо.
Не знаю, что там, в этом пузе, такого было, но рвануло знатно, окатив парня, застывшего от неожиданности статуей, с ног до головы какой-то бурой жижей. Отвратный запах выплеснувшихся потрохов долетел даже до нас, а Вигир на шатающихся ногах отбежал на пару десятков метров в сторону, после чего упав на колени и сорвав шлем, бурно проблевался.
– Ты знал, – обвиняюще произнес я, на что Глушаков кивнул, посмеиваясь, да поинтересовался риторически:
– А ты думал, чего я им исключительно в голову или по конечностям мечу?
– И зачем? – сочувственно глядя на облепленного тошнотворной субстанцией парня, извергающего остатки еды, спросил я. – Жесткая какая-то шутка вышла.
– Ну, он же хотел найти чего-нибудь, а у этих тварей как раз в животе и части доспехов бижутерия кое-какая попадается.
В это время Вигир, бледный до синевы и вонючий, кое-как подполз к нам на карачках и, полным внутренней боли взглядом посмотрев на нас, с трудом вопросил то же, что и я чуть ранее:
– Зачем?!
– А ты погляди, – не став ничего объяснять, сказал ему Сергей, тыкая пальцем в сторону трупа с разорванным пузом. – Видишь, блестит? У них в пузе всегда что-нибудь найти можно, даже оружие.
Повернувшись туда, парень бросил долгий, очень долгий взгляд на залитые жижей останки, и я буквально почувствовал нешуточной силы борьбу, развернувшуюся внутри молодого мага, прямо-таки эпическое противостояние добра со злом, в нашем случае представленными банальной жадностью и естественным чувством брезгливости.
Я, честно сказать, даже не знаю, что победило бы в моем случае – больно уж отвратно все это выглядело и пахло. Но я – не он.
Судя по тому, что спустя минуту раздумий Вигир нетвердой походкой на четвереньках поковылял за таким маняще блестящим металлом, жадность все-таки оказалась сильней.
Чем ближе он был, тем сильнее его валило с ног убойным амбре, но аватар упорно полз вперед, поминутно содрогаясь в рвотных судорогах. Наперекор всему, едва не теряя сознание, но с поражающим даже Глушакова упорством продвигаясь к своей цели.
Наконец спустя два десятка минут, что показались нам вечностью, он дрожащей рукой зацепил оказавшийся при ближайшем рассмотрении кирасой кусок металла и потянул к нам.
Подтащив, парень дождался, когда одновременно удивленный и восхищенный такой самоотверженностью трудовик опознает наложенные на доспех заклятья, и, оставив тот лежать подле, на заплетающихся руках пополз обратно.
– Стой, ты куда? – позвал я его, и он, повернув ко мне уже даже не белое, а какое-то землисто-зеленоватое лицо и посмотрев на меня глазами великомученика, ответил:
– Туда. Там еще есть.
В это время на двенадцатом уровне
Сложенная из темно-багрового камня стена неожиданно брызнула осколками, покрываясь радиальными трещинами. Затем еще раз, страшно захрустев. Третий же удар обрушил ее окончательно, и в образовавшийся проем шагнуло существо, давно и прочно забытое в мире людей, и только в самых охраняемых архивах можно было отыскать упоминания о нем.
Высушенное тело, покрытое обрывками бинтов и остатками вычурных доспехов, потянуло носом воздух, распахнуло замерцавшие зеленым глаза и прошипело на мертвом уже несколько тысячелетий языке:
– Иш ти хетрах!
Пожалуй, не нашлось бы словаря, с помощью которого было бы возможно сейчас перевести эту фразу, но если б таковой имелся, то перевод вселил бы в сердца услышавших тягучий страх, ведь эти три коротких слова означали буквально следующее: «Я иду, враг!» – и не сулили ровно ничего хорошего тем, кто встанет у существа на пути.
Местных обитателей, злобных порождений демонических глубин, оно развеяло в пыль одним небрежным жестом, прихлопнув словно тараканов. Проснувшиеся чувства безошибочно утверждали, что откуда-то вновь тянет таким знакомым запахом. Запахом магии врага, что заточил его здесь.