Все случилось без предупреждения. Биохимический стрелочник на запасных путях его памяти внезапно перевел первую стрелку. Поезд с воспоминаниями подошел быстро. Слишком быстро для недействующих путей, по которым он мчал через его сознание, и Каспар уже боялся, что не сможет ухватить мысль. Но тут локомотив замедлился, из его трубы поднимался густой, пахнущий паленой бумагой дым. Наверх, из глубин погребенной долговременной памяти Каспара, пока не материализовался перед его внутренним взором. В виде письменного стола! Стола, за которым он увидел самого себя. С диктофоном в руке, похожим на тот, что ему только что бросил Том.
– Можно начинать. Ваша дочь ждет, – услышал он женский голос из переговорного устройства. Увидел, как встал, придвинул стул к письменному столу и бросил последний взгляд на фотографию в папке, которую собирался захлопнуть. Девочка с белокурыми локонами. Его дочь?
– Мы все подготовили, господин…
– Эй, кто-нибудь дома?
– Что, как?.. Э-э-э… Да. Все в порядке, – запинаясь, проговорил Каспар, и звук переговорного устройства умолк у него в ушах.
Том недоверчиво смотрел на него.
– Ты что-то вспомнил?
– Нет, я… я просто немного нервничаю, вот и все.
Пока сам не разобрался со своей медленно возвращающейся памятью, он не хотел никого беспокоить. Тем более человека, который излучал подсознательную враждебность.
– Ты ведь о чем-то умалчиваешь? – спросил Шадек.
– Нет.
– Еще как.
Каспар не собирался ввязываться в бессмысленный спор и протиснулся мимо Шадека к двери, соединяющей кабинет Расфельда с больничной аптекой. Она была заперта, но Бахман дал им с собой ключ.
Когда Каспар вошел в глухую комнату, датчик движения автоматически активировал верхний свет. Каспар в нерешительности стоял перед стеклянными витринами и металлическими стеллажами, в которых хранились медикаменты.
– Вот то, что нам нужно.
Шадек последовал за ним и открыл холодильник с прозрачной дверцей. Вытащил два пакета с физиологическим раствором и встряхнул их, как коктейльный шейкер, затем попытался продолжить дискуссию:
– Я, например, готов поспорить, что мы работаем в одной сфере.
– Почему?
– Инъекция, обезвоживание, кортизон? – перечислял водитель скорой помощи, ища в шкафу инъекционные иглы и пластырь. – Все это твои слова. Ты или ипохондрик, или читаешь инструкции по применению лекарств. Кроме того, это выглядело очень профессионально.
– Что?
– Ну, как ты ее коснулся и пощупал пульс. Готов поспорить, ты уже ставил катетер. – Шадек сунул несколько запечатанных канюлей в карман штанов и повернул к нему голову. – Это чтобы ты знал: я за тобой наблюдаю. Кстати, я знаю о видео с камеры наблюдения.
– Какое видео? – спросил Каспар, хотя догадывался, на что намекает Шадек.
– Ты слонялся со своей собакой у подъездной дороги и поднялся по ней лишь тогда, когда Бахман, наш большой ребенок, увез старика с территории клиники. И это доказывает, что ты здесь не случайно. У тебя была цель.
– Неужели? И все это рассказала тебе Яся? – спросил Каспар и рассердился, что ему не удалось изобразить скуку в голосе. Для этого он был слишком напряжен, а самое страшное заключалось в том, что он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это обвинение.
– Да, а она узнала это от Бахмана.
– Отличные источники. – Каспар взглянул на свое запястье, на котором, правда, не было часов. – Давай не будем терять времени. Мы должны немедленно вернуться в библиотеку. Ты ведь тоже понимаешь, зачем Инквизитор оставил здесь диктофон?
– Чтобы выманить нас из укрытия! – Том развернулся к нему.
– Правильно.
Словно в подтверждение этих слов где-то в районе библиотеки хлопнула дверь. Затем в коридоре раздались пронзительные крики поварихи.
01:37
Они побежали обратно по коридору, который сейчас казался Каспару темным туннелем, в конце которого раскачивалась шахтерская лампа. До этого холл, как черная дыра, пытался поглотить ее, но сейчас они могли ориентироваться по тонкой полоске света. Этакий «дорожный маяк», которого и быть не могло, если бы дверь в библиотеку оставалась закрытой.
– Осторожно, – предупредил Каспар, когда они приблизились к месту, где коридор поворачивал направо. К библиотеке. К свету.
«Почему Бахман это сделал? Зачем он открыл дверь?»
Сибилла Патцвалк больше не кричала, и Каспар боялся, что это плохой знак. Для крика нужен воздух. Боль ощутима, только когда мозг снабжается кровью. Он стыдился своего извращенного желания – услышать, как хрипит повариха. Затем они повернули за угол, и он увидел, что ошибся. Дверь была закрыта. Свет падал не из библиотеки, а из маленькой кладовой наискосок.
– Это ловушка, – прошептал Шадек. Одновременно он вытащил какой-то продолговатый предмет, который сверкнул серебром в тусклом свете. Очевидно, Том прихватил нож для вскрытия писем со стола Расфельда, когда Каспара накрыли таинственные воспоминания. В следующий момент он распластался на полу и ловко пополз вперед, как будто в свободное время тренировался для уличных боев. Не хватало только, чтобы он взял нож в зубы.
Какой-то дурдом. Каспар развернулся и потряс ручку двери в библиотеку.
– Эй, откройте!
– Вы одни? – тут же отреагировал консьерж. Очевидно, он подслушивал, прижавшись ухом к двери.
– Да, нет. Я не знаю, – ответил Каспар, поглядывая на кладовую, из которой доносилось шуршание, словно там по полиэтиленовым пакетам бегали крысы. Он вспомнил, что на этом уровне должна располагаться кухня.
– Впустите меня!
– Где Сибилла? – донесся приглушенный голос Бахмана из-за тяжелой дубовой двери.
– Понятия не имею, это вы должны…
Каспар быстро обернулся. Шорох стал громче и изменился. Теперь звук напоминал волочение переполненного мусорного мешка по каменному полу.
Том тоже смутился и замер в метре от кладовой. Санитар поднял голову, повернул набок так, что его правое ухо оказалось параллельно полу. Затем подтянул колено и собирался поползти дальше, чтобы заглянуть в кладовую, как темнота поглотила все вокруг них.
Быстрее, чем осколки разбитой лампочки в кладовой упали на пол, ночная тьма заполнила каждую щель на первом этаже.
Ничего. Ни мерцания. Ни вспышек. Каспар ничего больше не видел. Только слышал. Прямо к нему приближался шаркающий звук. Один лишь шаркающий звук – отчего Каспар представил себе наполненный червями мусорный мешок, который, как змея, самостоятельно продвигался вперед по коридору.
Ему захотелось закричать, но тут он заметил, что и так уже орет. Его легкие обжигало от боли, как и пальцы ног, которыми он колотил в дверь, чтобы Бахман наконец открыл и вытащил их отсюда. Из ночи, из темноты, становившейся плотнее с каждым новым шарканьем, к которому сейчас добавился сдавленный свистящий хрип.
Каспар надеялся, что Шадек борется с Инквизитором, что это Брук сдавленно хрипит, потому что санитар сжимает ему глотку. Но затем понял, что с такой же вероятностью все может быть по-другому. И если Том проиграл свой смертельный бой, следующей жертвой станет он сам.
«Что здесь происходит? Почему Бахман не открывает?» – подумал Каспар и ощутил металлический привкус во рту. Он не чувствовал, что прикусил язык, как не чувствовал латунную ручку, которую истово тряс.
– Что вам от нас нужно? – наконец выкрикнул Каспар, намного тише, чем рассчитывал, и неожиданно события завертелись с бешеной скоростью.
Все началось со вспышки, которая опалила ему волосы и пронеслась в миллиметре от виска. Каспар мотнул головой и удивился, почему не ударился лбом о дверь, а потерял равновесие. Затем, падая в свет, он еще раз увидел светло-зеленую хлопковую ткань, которая мелькнула в дульном пламени.
«Ночная рубашка. Брук!»
Потом кто-то с силой рванул его вниз, и тяжелые сапоги пронеслись над его лицом. Один сапог попал ему в живот, другой наступил на предплечье.
Позже, когда проступят синяки, Шадеку придется извиниться за то, что в панике пробежал по нему в библиотеку, но сейчас Каспар не чувствовал боли – только безграничное облегчение, что Бахман наконец открыл дверь. Однако чувство эйфории – от того, что удалось избежать смерти в последнюю секунду, продолжалось лишь до тех пор, пока консьерж не запер за ними дверь и не расплакался.
Сегодня, 12:34 – спустя много-много лет после страха
Снега еще не было. По прогнозам, он должен был пойти после обеда, но пока ветер гнал по промерзшей земле только рваный полиэтиленовый пакет и остатки листвы.
«У зимы очищающая душа», – подумал профессор и оперся рукой о раму стеклянной распашной двери, которая вела в парк. Или туда, что от него осталось. Когда-то ухоженная лужайка напоминала сегодня растоптанное футбольное поле.
«Холод обрывает листы с дерева правды и позволяет нам узнать, что за ними скрывается».
Он положил ладонь на стекло и рассматривал редкие голые деревья в саду. Кроме одной непреклонной ивы, все они либо засохли, либо были поражены грибком. Одна береза сломалась во время шторма, но никто и не думал пустить ее на дрова. Да и зачем. Открытый камин здесь не разжигали уже несколько лет.
С тех пор как…
– Господин профессор?
Он испуганно вздрогнул и обернулся.
– Да?
На мгновение он совершенно забыл о сидящих за спиной студентах.
Патрик Хайден закрыл свою папку и встал. Он указал на пустые стеллажи вдоль грязной стены, потом на покрытые тяжелыми льняными чехлами стулья, которые стояли перед камином. Наконец постучал костяшками пальцев по крышке деревянного стола.
– Это и есть та самая библиотека?
– Простите?
– Каспар, Шадек, Инквизитор – они были в этой комнате. Все произошло здесь!
Это был не вопрос и не утверждение. Скорее обвинение.
– Умник, а ты как думал? – хмыкнула Лидия, прежде чем профессор успел ответить.
– История разыгрывается на пустой вилле на горе Тойфельсберг. Это же было понятно с первых страниц.