[244]. В этом смысле, без сомнения, Торквемада был великим человеком. Но и великий человек – это всего лишь человек, человек со всеми его проблемами, комплексами и слабостями. К тому же, как утверждал Аристотель, «не было еще ни одного великого ума без примеси безумия»[245].
Многие сторонники традиционных стандартов считают, что Торквемада – это символ ужасов инквизиции, религиозного ханжества и жестокого фанатизма. Однако ряд современных авторов (и их становится все больше и больше) старается придать картине гораздо больше нюансов, ставя этого человека в конкретный исторический контекст.
Писатель Рафаэль Сабатини, например, говорит о нем так:
«История Томаса де Торквемады – это история руководящей элиты новой инквизиции. Это история не столько человека, сколько гениального руководителя гигантской и безжалостной машины, во многом усовершенствовавшего ее»[246].
В Торквемаде, и в самом деле, невероятным образом уживались противоположные качества, но разве не таким же точно был и сам XV век?
Диего де Деса – второй генеральный инквизитор
Казалось бы, деятельность генерального инквизитора Торквемады и жестокости провинциальных судов инквизиции должны были заставить отказаться от столь кровавого судилища, не имеющего ничего общего с духом евангельского милосердия. Однако Фердинанд и Изабелла, словно ослепленные, не только не сделали этого, но и сами предложили папе в преемники Торквемады доминиканца Диего де Деса, родившегося в 1444 году в Торо (провинция Самора). До этого он был монахом-доминиканцем, епископом Саморы, Саламанки, Хаэна и Паленсии, профессором теологии университета в Саламанке, архиепископом Севильи.
Папа послал подтвердительную буллу, но с ограничением второго генерального инквизитора лишь делами Кастилии.
Историк М.В. Барро по этому поводу пишет: «Недовольство Рима Торквемадой не замедлило сказаться на его преемнике. Там решили раздробить испанскую инквизицию, и потому буллой 1 декабря 1498 года Деса был утвержден только в звании великого инквизитора Кастилии»[247].
Диего де Деса был крайне недоволен, оставшись без влияния на Арагон, и он не принимал должность до тех пор, пока папа не даровал ему все права Торквемады.
Леонар Галлуа характеризует его так: «Суровость второго генерального инквизитора не уступала ни в чем распоряжениям предшественника. Едва он начал дело своего служения, как издал новые повеления, чтобы дать более деятельности инквизиции, как будто строгие меры Торквемады были недостаточны, как будто он опустил многое в иквизиционной системе. Деса прибавил несколько членов, относящихся к конфискации – постоянному предмету внимания короля и трибунала»[248].
М.В. Барро считает, что второй генеральный инквизитор «не уступал своему предшественнику <…> Неуклонное продолжение политики Торквемады – такова была программа Диего Десы»[249].
Отличаясь безграничным честолюбием, Диего де Деса не замедлил предложить Фердинанду «Католику» учредить инквизицию в Сицилии и Неаполе по новому плану – и ту и другую подчинить власти испанского генерального инквизитора, вместо того чтобы передать под власть самого папы.
Монарх одобрил это предложение и приказал ввести инквизицию на Сицилии в том же виде, как в Испании; но сицилийцы воспротивились, и три года пришлось укрощать волнения, держа там постоянное войско. Наконец инквизиторы восторжествовали и стали поступать в Сицилии столь же сурово, как и в Испании.
Между тем народ не мог привыкнуть к этой новой системе и ждал только благоприятного случая, чтобы избавиться от нее. Случай действительно представился в 1516 году – в год смерти короля Фердинанда. На всем острове закипело восстание против инквизиции. Узников освободили. Иго, наложенное инквизиторами, свергли навсегда, и, если бы Сицилия смогла потом противиться страшному могуществу Карла V, инквизиция не была бы введена на острове во второй раз.
Франсиско де Сурбаран. Диего де Деса. 1631
Неаполю же посчастливилось. Жители оказывали столь упорное сопротивление, что вице-король был вынужден охладить пыл Фердинанда, прямо указав ему на грозящую королевской власти опасность.
Фердинанд удовлетворился повелением к неаполитанцам изгнать из города всех «новых христиан», искавших там убежища при бегстве из Испании. Но и в этом ему не уступили: хотя неаполитанцы не очень любили марранов, но инквизицию они ненавидели еще больше.
Диего де Деса, в вознаграждение за неудачи в Неаполе, убедил Фердинанда «Католика» ввести инквизицию в освобожденной от мавров Гранаде. Королева, обещав крещеным маврам не предавать их трибуналу, сначала отвергла это предложение, но Диего де Деса умел хитро манипулировать ею – и все же достиг своей цели.
М.В. Барро пишет:
«Чтобы следить за верностью религии гренадских перекрещенцев, Деса убедил правителей распространить на Гренаду власть кордовского инквизитора»[250].
Главным инквизитором Кордовы был тогда Диего Родригес де Лусеро, прозванный в насмешку «Тенебреро» (Мрачным).
Он начал жестокое преследование евреев, обратившихся в христианство, и создал царство террора во всей Андалусии. Его твердость и крайности в поступках поражали. О нем говорили, что он был «исключительным монстром», вдохновленным Люцифером.
В то время суд инквизиции имел юрисдикцию на всей территории новой Гранады. Диего Родригес де Лусеро провел множество расследований. Потом он дождался смерти королевы Изабеллы 26 ноября 1504 года и тут же вовлек архиепископа Гранады Эрнандо де Талаверу и его семью в дело о предполагаемой ереси. Несколько сотен невинных людей, многие из которых были сторонниками королевы Изабеллы, были казнены на костре. Генеральный инквизитор, поддерживаемый королем, решительно подавлял любой протест.
Памятник королеве Изабелле в Мадриде. Памятник расположен на Пасео-де-ла-Кастельяна в садах у входа в Национальный музей естественных наук (Мадрид). Он представляет собой скульптурный бронзовый ансамбль с конной статуей королевы Иза беллы в окружении фигур главы испанской церкви кардинала Педро Гонсалеса де Мендосы и «Великого Капитана» Гонсало Фернандеса де Кордовы
Инквизитор Диего Родригес де Лусеро. Гравюра. XIX век
Диего Родригес де Лусеро устроил аутодафе в Кордове в декабре 1504 года. Одно из свидетельств об этой бойне гласило:
«Когда он сжег сто семь человек, они взывали к Богу и Деве с просьбой простить их, и говорили, что они никогда не совершали греха ереси, и призывали книжников засвидетельствовать, что они умерли как христиане»[251].
Из-за многочисленных эксцессов Диего Родригеса де Лусеро граф де Кордоба-и-Мендоса написал Диего де Десе, а также муниципальным и церковным советам Севильи просьбу отстранить Лусеро от должности. Деса отверг обвинения и не стал ничего предпринимать. В ответ Диего Родригес де Лусеро активизировал свою деятельность и приказал снести многочисленные дома в Кордове, которые, как он утверждал, были на самом деле синагогами. Было много жертв новых аутодафе. После сожжения обвиняемых Диего Родригес де Лусеро уничтожил все орудия пыток, не оставив следов того, что было сделано.
Некоторые испуганные дворяне и рыцари отправились к королю Фердинанду II Арагонскому, в то время регенту Кастилии, но не добились успеха. Возможно, на короля повлиял тот факт, что все конфискованные активы стали собственностью его короны. Дворяне даже обращались к папе Юлию II (в миру – Джулиано делла Ровере).
В ноябре 1506 года некоторые дворяне, в том числе уже упоминавшийся Диего Фернандес де Кордоба-и-Мендоса и Педро Фернандес де Кордоба-и-Пачеко устроили бунт, в котором было совершено нападение на тюрьму инквизиции. Заключенные были освобождены. Но сам Диего Родригес де Лусеро сбежал на муле, успев в последний момент спасти свою жизнь.
Что же касается Изабеллы и Фердинанда, то они еще 12 января 1502 года приняли против морисков (мусульман Аль-Андалуса, официально принявших христианство) такие же меры, как и в 1492 году. Все свободные мавры получили повеление оставить Испанию в течение трех месяцев.
Диего де Деса, прибыв в Севилью в октябре 1505 года, приготовился совершить ту же конверсию в христианство, что и пятью годами ранее в Паленсии, где он тогда был епископом.
Историк Леонар Галлуа пишет: «Деса с таким же воодушевлением действовал против иудеев, как предшественник его Торквемада. Недовольный испрошенным изгнанием мавров, он предложил королю возобновить указ еще 1492 года об изгнании множества чужеземных иудеев, живших в королевстве с давнего времени. Новая мера еще отняла у Испании значительную массу промышленных людей, из которых одни только приняли крещение, а другие были оставлены в государстве его католического величества на весьма унизительных условиях»[252].
Как и Торквемада, Диего де Деса обвинялся в чрезмерном усердии в своей работе и в проявлении излишней жестокости – его репутация была соответствующей, и темницы были наполнены мнимыми преступниками. В 1507 году папа был даже вынужден публично потребовать от Десы, чтобы он умерил свой пыл. Также выдвигались обвинения в том, что Диего де Деса использовал свое положение для личного обогащения, прибрав к рукам значительную часть богатств обвиняемых еретиков.
В жалобе, поданной королевскому секретарю Алмасану капитаном Гонсало де Авора, говорилось, что Диего де Деса и его помощники «покрыли позором все провинции». Диего Родригес де Лусеро был назван «сумасшедшим изувером». А еще в жалобе от 16 июля 1507 года было сказано: