зал преследовать веру в Него…
Записки гласили, что Император не считал себя богом. Что Киилер и её спутники-святые заложили основания Имперской Веры против Его пожеланий.
Это было совершенно иной ересью, и я даже не был уверен, кого назвал бы еретиком — Киилер… или самого Императора.
— Никому не узнать правды.
— Но правда написана в заметках.
— Нет, — возразил я, — там скрыта опасность, ведь правда у каждого бывает своя. Вопрос в том, что же с ней будут делать люди. Скажем, кто-то, выступающий против Имперской Истины, может превратить снимок и писания столь благородного и возвышенного человека в основание новой веры.
— Чтобы подорвать нынешнюю религию и отринуть божественность Императора?
— Неразумно думать об этом.
— Полагаю, затем сюда и прибыла Инквизиция… заполучить снимок и устранить угрозу.
— Я никогда не говорил, зачем я прибыл сюда, — усмехнулся я.
— А другие говорили.
Он едва заметно кивнул в сторону женщины, беседовавшей на другой стороне зала с гостями.
— Галанор Куртекз. Как я слышал, она из Ордо Еретикус.
— Если бы Ордо Еретикус хотел заполучить снимок Киилер, — возразил я, — то просто взял бы штурмом дворец, предал всех внутри мечу, а затем, для надёжности, выжег бы здесь всё с орбиты.
— Возможно. Конечно, если они не хотят сначала выяснить, кто заинтересуется аукционом и выйдет ради такой реликвии из укрытий и теней.
Конечно, он был прав. Так же думал и я. Да, торги были частными, но всё равно являлись невероятно соблазнительной наживкой. Со своего места я видел по меньшей мере шестерых людей, которые могли бы находиться в розыске Ордосов: отступников, рецидивистов, еретиков. У них, возможно, даже слюнки текли при мысли о столь богохульном артефакте. Если бы я возглавлял операцию Ордо Еретикус, то не стал бы сразу махать цепным мечом, а дождался бы торгов и разместил во дворце агентов. Затем я одним ударом заполучил бы еретический снимок, покончил с десятком опасных врагов Империума, а затем, выбив из них информацию на пытках и допросах, смог бы даже, возможно, искоренить основные сети культов в субсекторе. Да, отчасти я прибыл именно за этим. Мне не нужен был сам снимок — я хотел лишь увидеть, но не заиметь слишком опасную реликвию. Я прибыл сюда, чтобы выследить желающих его приобрести. В частности, одну особу.
И теперь я не сомневался, что нашёл её. Карил со своими острыми аугментическими глазами сразу её заметил. Галанор Куртекз. Она не была инквизитором. Отслеживающие сенсоры и распознаватели психических схем обнаружили достаточно показателей: обличье, маскировка, омолаживающая терапия… они могли многое скрыть. Но я был чертовски уверен, что под видом Галанор Куртекз сюда явилась архиеретичка Лилеан Чейз.
Когнитэ. Старейшую, величайшую и самую тлетворную секту Хаоса в истории представляла здесь её легендарная и неуловимая предводительница. Её могло выманить из укрытия лишь что-то подобное снимку Хоруса Луперкаля, сделанному рукой Киилер.
Скоро мой долгий и кровавый труд завершится.
За полчаса до начала торгов меня пригласил к себе Медона.
Он находился в личном зале. Его «Уста», не перестававшие улыбаться, поприветствовали меня у дверей и провёли внутрь.
Медона Едок уже много лет не являлся полноценным человеком, став жертвой собственного ненасытного аппетита. Его бледное физическое тело, настоящую пирамиду плоти, весившую больше девяти тонн, удерживал на месте каркас из захватов и гравитационных гондол. Даже конечности бедняги скрылись в этой горе. Бригады рабов бесконечно втирали масла в его плоть, чтобы та осталось мягкой, а сервиторы по цепочке несли продукты, которыми Медону подкармливали кибердроны, парящие высоко среди кольца опор. Было сложно различить его истинное лицо — на вершине горы плоти была лишь маленькая точка.
— Дорогой инквизитор Эйзенхорн, — заговорил он уже собственными устами. — Хотел вот перекинуться с вами парой слов. У меня такое чувство, что сегодняшний день закончится не очень хорошо, и потому мне хотелось бы услышать от вас обещание, что вы не станете меня преследовать.
— Медона, вы зря торгуетесь. Насколько мне известно, вы не нарушали законов.
— Сэр, прошу вас пообещать мне это.
— Обещаю. Медона, могу ли я высказать идею: если вас так тревожит аукцион, то, наверное, не следовало его открывать?
— Я бы и не стал, — ответили его Уста, улыбаясь. — Я собирался продать снимок частным образом. Частным. Но всё изменилось.
— Что ты хочешь сказать? — спросил я, ощутив шестым чувством слабую дрожь. Возможно, страх, а быть может, и предвкушение. Бесконечно малая, но нарочитая задержка между мыслями Медоны и его словами, доносящимися изо рта аватара, оставляла место для предположений.
— Я решил, что будет лучше устроить аукцион, — сказали Уста Медоны.
«Меня заставили устроить открытые торги», — подумал его разум.
Я бросился влево.
Лазерные лучи, яркие, словно раскалённая звезда, опалили пол сзади меня.
Медону также явно вынудили устроить встречу со мной с глазу на глаз. Я злобно выругал себя, осознав, что Медона Едок, который так стыдился своего облика, что даже говорил через аватара, никогда бы не захотел ни с кем увидеться лично.
Неловко перекатившись, я случайно сбил Уста с ног и в тот же миг увидел щёлкнувший капкан — два киберчерепа пикировали с высокого потолка и наводили лазерное оружие для нового выстрела. Первый луч опалил пол позади меня. Второй угодил прямо в Уста, пробив их насквозь. Задохнувшись от собственной крови, аватар рухнул лицом вниз и забрызгал плиты красными каплями и клочьями органов, что вывалились изо рта. Высоко надо мной настоящий рот Медоны испустил мучительный вой от шока психической обратной связи.
Высвободив гнев, я обрушил силы своего разума на приближающиеся киберчерепа, чтобы стереть ухмылки с их костяных лиц. Свирепый психический удар взорвал механизмы автоуправления, отрезав черепа от направлявшего их псионического импульса. Первый рухнул на землю, словно метеор, и взорвался. Другой, потеряв управление, пронёсся над моим плечом и врезался в стену. С каркаса Медоны дождём посыпались искры. Психический удар сжёг и его телекинетические механизмы.
В зал ворвались трое людей, в которых я узнал сопровождавших Галанор Куртекз — поджарых, сильных, быстрых. И псионически защищённых.
Я потянулся за пистолетом, но первый из них уже прыгал на меня, сжимая изогнутый кинжал. Отведя удар, я перекатился назад и сбросил убийцу с себя. Вскочив на ноги первым, я снова сбил с его с ног, в развороте выхватил мой верный «Тронзвассе» и застрелил остальных. Ещё дрожащие тела отлетели назад.
Первый набросился на меня сзади, схватил рукой за горло и потянул назад. Лишь удар запястьем руки с пистолетом помешал ему вонзить мне в лицо кинжал. Выпад локтя прошёл мимо. Враг мой явно обладал искусственно увеличенной силой. Ну конечно, из него ведь сделали убийцу — возможно, жизнехранителя или же одного из ликвидаторов Когнитэ. Я же был калекой уже много десятилетий — ступни, ноги и нижнюю часть тела сковывал тяжёлый каркас из механических шарниров, позволявших мне ходить. Тяжело шагнув назад, я сокрушил стопу левой ноги убийцы сапогом с железной оковкой.
Он застонал от боли. Хватка чуть заметно ослабла, и я вновь ударил локтём.
Когда враг отшатнулся, я резко обернулся и ударил его в голову рукоятью. Убийца рухнул с расколотым черепом, из его уха хлынула кровь. Мимо меня пролетели выстрелы: в зал ворвались новые бойцы Куртекз, палившие из крупнокалиберных автопистолетов и лазерных обрезов.
Стреляя в ответ, я бросился в укрытие, проталкиваясь сквозь толпу ошарашенных очевидцев — замершей цепочки сервиторов с деликатесами. После уничтожения командных систем они могли лишь молча глядеть на воцарившийся пандемониум. Я отбросил в сторону двоих, и киборги рухнули, их подносы зазвенели по полу. Ещё больше сбитых с толку механических рабов рухнуло под огнём моих несостоявшихся убийц. Разбились плиты. На землю рухнули прожаренные продукты. Нападавшие тем временм пытались рассредоточиться по залу. Мои выстрелы — отрывистые, но меткие выстрелы сквозь толпу скулящих сервиторов — загоняли людей Лилеан Чейз в укрытие с другой стороны туши Медоны. Один из них убрал пистолет и потянулся за спину, где висела роторная пушка.
Я прыгнул что было сил.
Шквальный огонь в упор пронёсся по залу, разрывая сервиторов на части и отбивая со стен слои отделки. От витражных окон во все стороны полетели осколки эмалированной керамики и стекла. Я услышал, как вхолостую взревел мотор пушки, когда стрелок начал менять патроны.
С другой стороны завыли выстрелы из «адского» ружья. Разряды, выпущенные с невероятной меткостью, взорвали крепления опор, что удерживали тушу Медоны. Последовал долгий и жуткий вой терзаемого металла, а затем вся девятитонная туша рухнула на пол, подбрасывая в воздух сервиторов и визжащих от ужаса рабов. При падении Медона, словно обвал, раздавил собою засевших в укрытии убийц.
Единственный уцелевший выполз наружу и бросился бежать. Выстрел, разнесший череп, остановил его.
Я осторожно встал. В воздухе пахло кровью, дымом, едой и маслом. Рабы выли, рыдали, держались за свои сломанные руки. Из-за угла показался Гарлон Нейл с ружьём наперевес и готовый стрелять.
— Ты как?
— Нормально.
Именно его я отправил разведать аукцион.
— А я-то гадал, где тебя носит.
— Держался в тени, как ты и приказал.
Я покосился на обрушившееся тело Медоны Едока — живого, беспомощного, стонущего. Рабы пытались поднять хозяина прежде, чем его органы лопнут под собственным весом. Из-под колышущегося тела растекалась кровь людей Чейз.
— А я ведь обещал не трогать его, — вздохнул я.
— Я не обещал, — ухмыльнулся Нейл. Он присел рядом со своей последней жертвой, перевернул тело, достал что-то из кителя и показал мне. Знак Инквизиции.
Тут Гарлон выразительно поднял брови.
— Когнитэ, Нейл, — сказал я, — они прикидываются Ордо Еретикус.