. Например, человек или организация могут утверждать, что они руководствуются религиозными целями. А на самом деле их задачи носят чисто политический характер. И напротив, могут быть названы политические цели, а реальные задачи какого-нибудь драматического и жестокого действия — чисто религиозные.
Если судить инквизицию по ее действиям и их последствиям, а не по заявленным намерениям и убеждениям, то организация не боролась за чистоту или безопасность общества. Больше того, она стимулировала коррупцию и упадок.
Сейчас мы расскажем об инквизиторе Перу XVI века Антонио Гутьерресе де Ульоа. Качества этого человека красноречиво выразил вице-король Перу Фернандо де Торрес-и-Португал, который сказал: «Вместо того чтобы говорить об инквизиторах в Перу, было бы значительно точнее говорить о Перу как об инквизиторе»[1096].
То, что имел в виду вице-король, стало известно в результате расследования, проведенного представителем инквизиции Хуаном Руисом де Прадо в конце 1580-х гг.
Оказалось, что Гутьеррес де Ульоа, как и многие инквизиторы до и после него, проявлял странное отношение к своему посту. Любовные связи с замужними женщинами (с Каталиной Морейон, Каталиной Алконхел и женой ветеринара Санчо Каско) вообще не вызывают удивления.
Но Гутьеррес де Ульоа пошел дальше, несмотря на конкуренцию (по общему признанию, серьезную). Он завел роман с юной дворянкой Марией Дельгадо Тельо, когда ей исполнилось всего лишь одиннадцать лет. Вскоре инквизитор стал отцом ее ребенка, которого отправил жить в район около серебряных рудников в Потоси[1097].
Гутьеррес де Ульоа действительно стал грозой всех юных женщин Лимы, появляясь по ночам у них в комнатах, как молодой поклонник, надев шелковые чулки и короткий плащ без рукавов. От него забеременела его экономка. Его любовницы заводили публичные ссоры. Возможность одного из скандалов инквизитор предотвратил, впустив одну из них, с которой было свидание, через боковую дверь в дом, пока вторая, с которой де Ульоа не встречался, кричала с улицы. Он сопровождал некоторых из своих возлюбленных в их поместья в пригородах Лимы, не появляясь в трибунале неделями. А когда инквизитор встретил соперника перед домом женщины, с которой собирался переспать, то просто всадил ему кинжал и оставил умирать на улице.
К тому времени, когда прибыл Руис де Прадо, Гутьеррес де Ульоа был инквизитором Перу уже почти двадцать лет.
Руис де Прадо сформулировал более 200 обвинений против него. Можно предположить: при таком серьезном положении дел Гутьерреса де Ульоа должны были снять с занимаемого им поста и наказать. Но вместо этого ему удалось растянуть это дело на столь длительный срок, что Руис де Прадо исчерпал все свои финансовые возможности. Ему пришлось уехать, так и не проведя ареста инквизитора.
Как же наказали Гутьерреса де Ульоа? Его назначили ревизором инквизиции в провинцию Чаркас (северный район нынешней Аргентины). В декабре 1594 г. он отправился в Буэнос-Айрес.
Как можно измерить последствия злоупотреблений властью в течение столетий и бюрократическое разложение? Возможно, мерилом может послужить упадок Иберии и относительная бедность ее бывших колоний по сравнению с Северной Америкой. Но есть и другие критерии.
В начале 1990-х гг., когда я был служащим в муниципалитете Сантьяго в Чили, меня обеспечили жильем, что было предусмотрено в контракте. Мне предложили утюг для моей прачечной. Однако на то, чтобы получить его, у меня ушло несколько месяцев. Проблема заключалась в том, что согласно моему контракту, подписать договор на пользование утюгом должен был мэр Сантьяго. Он же, как правило, был то занят, то отсутствовал…
Многим людям по всему миру приходится сталкиваться с подобными случаями бюрократической инерции. Возможно, было бы излишним упрощением предположить, что такие традиции — прямое наследие административного «золотого дна», характерного для Святой палаты. Но точнее будет сказать: это отношение сложилось в знак уважения к администрированию и признания его значения в обществе. И прижилось оно надолго…
Но самое главное заключается в том, что были созданы умонастроения. Один из исследователей красноречиво сформулировал это следующим образом: «Какая разница между санбенито инквизиции и желтой звездой, которую должны были носить евреи в тридцатые и сороковые годы в некоторых европейских странах? Или клеймами, которые выжигали на рабах во многих странах Америки в XIX веке?.. Очевидно, образ мыслей инквизиции продолжает жить»[1098].
Глава 11Угроза знания
«Так ученых заставили замолчать. А на тех, кто не мог не откликнуться на зов науки, обрушился страшный террор».
К середине XVII века Иберийский полуостров продолжал движение, но только к опустошению. Упадок навис над запущенными полями и атрофированными городами. Почему все пошло неправильно? В результате отделения от Испании Соединенных Провинций Голландии 1568 г.? Со смертью на бессмысленной войне в Марокко в 1578 г. португальского короля Себастьяна, не имевшего наследников? Во время краха Армады, которая вышла из портов двух стран в 1588 г.? Из-за временной потери частей Бразилии, захваченных голландцами в период с 1620-х по 1650-е гг.?
Этот перечень можно плавно продолжить и во второй половине XVII века.
В результате Испании пришлось признать свои ограничении. После двадцати восьми лет конфликта, в 1668 г. Португалия добилась отделения. Но обе страны и их колонии получили незаживающие травмы.
Хотя Португалия смогла вернуть Анголу (1648 г.), Сан-Томе (1649 г.) и Пернамбуко в Бразилии (1654 г.), отвоевав их у голландцев, но ее империи в Эстадо-да-Индиа был нанесен непоправимый ущерб. В 1661 г. контроль над Бомбеем передали англичанам как часть приданого Екатерины Браганса, вступившей в брак с Карлом II. Цепь портов от Момбасы до острова Мозамбик в Восточной Африке с 1650 г. и далее подвергалась жестоким атакам Оманской империи.
К 1700 г. с португальским могуществом в Восточной Африке севернее Мозамбика было покончено[1099].
А Испания потеряла контроль над Португалией и ее колониями. В 1648 г. пришлось признать независимость Соединенных Провинций Голландии. Сокращалась численность населения страны, государство окончательно обанкротилось. Американские колонии Испании утрачивали свое значение с подъемом Северной Америки. Последний испанский король XVII века Карлос II был физически и психически недееспособен, часто нес чепуху, оказался полным импотентом. С его смертью началась катастрофическая Война за испанское наследство.
Теперь имперские державы, которые некогда простирались по всему земному шару, пришли в упадок. В такой обстановке бюрократический аппарат инквизиции с головой погрузился в мелочи, которые с объективной точки зрения выглядят бессмысленными. И подобное кажется совершенно непостижимым. Но сосредоточенность на непрерывном сборе документов говорит об умах, неспособных вникнуть в реальность, существующую на самом деле. А реальностью были империя и общество, стремительно катившиеся вниз.
Интеллект инквизиции, которая не могла оценить обстановку, скрылся за бесполезными документами, предназначенными для обеспечения безопасности чести и достоинства нации.
В такой обстановке все мнения, которые расходились с выбранным представлением о реальности, считались крайне нежелательными. Вероятно, правда ранит больнее всего. Она же провоцирует страшную злобу у тех, кто очень далек от нее.
Поэтому в Испании, к примеру, было крайне нежелательно прогрессивное идейное течение европейской мысли, направленное к просвещению, зародившееся в последние годы XVII века. Следовало принять меры, чтобы оно не «загрязнило» нацию. Это движение научной мысли, развивавшейся на основе трудов Бэкона, Декарта, Локка и Спинозы, стало прямым вызовом мировоззрению, присущему инквизиции. И она издалека почувствовала: появилась идеология, способная нанести такой смертельный удар, какой оказался не по силам ни конверсос, ни морискам.
Инквизиция оказалась права в своей подозрительности. Ведь некоторые из самых важных корней этой идеологии смогли проникнуть к тем людям, которых она беспощадно преследовала в течение длительного времени — к конверсос. Развитие научной точки зрения на мир было в действительности глубоко связано с волнами преследований, которые инквизиция впервые организовала в Испании в конце XV века, за 200 лет до начала эпохи упадка.
В юго-восточной Франции в последний день февраля 1533 г. в семье Пьера Эйкема и Антуанетты Лопес родился сын. Эйкем был выдающимся местным деятелем. Позднее он стал мэром Бордо и советником при дворе в Перигё. Однако фамилия Лопес, очевидно, непохожа на французскую.
Семья Антуанетты Лопес бежала через границу во Францию во время первого наступления испанской инквизиции — преследований, развязанных в 1486 г. в Сарагосе после заказного убийства инквизитора Педро де Арбуэса (см. главу 1). То была атмосфера паранойи и отмщения — полуночные убийства, аутодафе, костры которых горели на тесных улочках города… Именно там, в самом неожиданном месте, были заложены основы современной научной точки зрения на мир.
Отца Антуанетты Лопес звали Педро Лопес де Вильянуэва. Когда в конце XV века на общину конверсос Сарагосы набросились инквизиторы, многие, включая Педро (Пьера), бежали во Францию. Но повезло не всем членам семьи. Его отца, Мизера Пабло Лопеса де Вильянуэву и деда Хуана Фернандо Лопеса де Вильянуэву сожгли на аутодафе в Сарагосе, состоявшемся после сенсационного заказного убийства Арбуэса[1100].
Прервем наш рассказ, чтобы представить себе то умонастроение, которое увезли с собой беженцы. Они были внуками и правнуками людей, зачастую добровольно отказывавшимися от иудейской веры ради христианства. (Вопрос об обращениях такого рода в XIV–XV вв. рассматривается в главе 1). Общество отвергло их, людей преследовали за их происхождение. Было бы удивительно, если некоторые из них людей не начали сомневаться в правильности любой религии. Разумеется, именно такой скептицизм присутствовал в семье Лопеса де Вильянуэвы.