Аналитический обзор в гл. 1 показывает, что отечественными и зарубежными исследователями проделана значительная работа по определению важных направлений, целевых установок, «руководящих идей», инновационных форм и методов новой теории физического воспитания. Однако, как неоднократно указывал автор в своих публикациях [см.: Столяров, 1984а, б, 1985, 1986а, 1998в, 2004б, 2005, 2007 г, д, 2009а, в, 2010б, 2011б, 2012а, б, в, 2013б, в, г; Столяров, Фирсин, Баринов, 2012 и др.], несмотря на определенные достижения правомерно говорить не только о наличии нерешенных проблем, но в определенном смысле даже о кризисной ситуации в разработке этой теории и других связанных с ней теорий (прежде всего теории физической культуры).
На эту кризисную ситуацию указывают и другие авторы [см.: Наталов, 1998; Николаев, 2001, 2007, 2010а, 2012, 2013 и др.]. Так, например, по мнению Н. Н. Визитея «… сегодняшнее состояние теории физической культуры – это затянувшийся на многие годы кризис становления» [Визитей, 2012, с. 17].
Наличие кризисной ситуации обнаруживается уже при оценке с точки зрения логико-методологических критериев тех понятий, которые используются в различных вариантах новой теории физического воспитания.
2.1. Логико-методологическая оценка понятийного аппарата теории физического воспитания
Огромное значение для продуктивного научного исследования имеет введение понятий, которые позволяют дифференцировать изучаемые объекты: выделить и охарактеризовать каждый из них, уточнить присущие ему свойства, отношения, а также отличить от других объектов. Для обозначения выделенных объектов используются научные термины.
Введение понятий и терминов осуществляется на основе их определения. Это – сложная логическая процедура, так как возможны различные определения одного и того же объекта, для его обозначения могут быть использованы различные термины и т. д. Поэтому в логике и методологии научного исследования разработаны правила и принципы данной процедуры, которые важно соблюдать для эффективной разработки понятийного аппарата теории [см.: Горский, 1961, 1964, 1974; Зиновьев, 2000; Ивин, 1999; Кондаков, 1975; Петров, Никифоров А. Л., 1982; Столяров, 1984б, 1986, 1998в, 2004б, 2005, 2007в, г, д, 2010б, 2011б].
Анализ научных публикаций, посвященных тем или иным понятиям теории физического воспитания, выявляет многочисленные факты недостаточного внимания исследователей к логико-методологическим правилам и принципам, их несоблюдение, нарушение правил определения, что, естественно, приводит к существенным ошибкам в разработке понятийного аппарата данной теории.
1. Прежде всего часто не учитывается особенно важное положение логики и методологии научного исследования о необходимости учета и дифференциации содержательных и терминологических проблем введения, оценки и унификации понятий:
• содержательные проблемы: какие объекты выделяются в изучаемой области явлений, какие свойства, связи и т. д. им приписываются.
• терминологические проблемы: каким термином обозначить тот или иной объект.
В некоторых научных публикациях во внимание принимается только содержательная сторона обсуждаемых понятий или, напротив, все сводится только к спору о словах, об используемых терминах.
Так, немецкий социолог К. Хайнеман, обосновывая свой подход к анализу понятия «спорт», предлагает различать номинальные и реальные определения этого понятия. Причем, все различие между ними, по его мнению, состоит лишь в том, что первые – это просто «установки или соглашения» между учеными относительно применения термина «спорт», а вторые ставят задачей уточнить на основе использования эмпирических методов соответствующее «словоупотребление определенных групп лиц» [Heinemann, 1980, р. 31–32]. Тем самым анализ понятия «спорт» сводится лишь к терминологической стороне дела.
Особая значимость не только учета, но и дифференциации содержательных и терминологических проблем понятийного аппарата определяется тем, что для их решения, как будет показано ниже (см.: 3.3.), должны применяться различные методы. Это важное методологическое положение не учитывается даже в тех публикациях, посвященных теории физического воспитания (физической культуры, спорта и т. д.), в которых признается наличие как содержательного, так и терминологического аспектов определения понятий.
Показательны в этом плане работы В. П. Лукьяненко, которые, безусловно, заслуживают внимания, так как поднимают важные и значимые проблемы разработки теории физического воспитания и физической культуры. Он один из немногих исследователей, обращающих внимание на необходимость «наведения порядка» в понятиях и терминах данных теорий. «Смешение понятий и терминов в теории и практике физической культуры в настоящее время, – пишет В. П. Лукьяненко, – приобрело масштабы, которые уже никак не укладываются в рамки здорового плюрализма мнений. Оно становится едва ли не главной причиной, существенно сдерживающей развитие науки в этой области, снижающей целенаправленность исследовательской деятельности, существенно затрудняющей взаимопонимание, содержательность и объективность интерпретаций результатов отдельных исследований, определение магистральных путей дальнейшего развития этой науки [Лукьяненко, 2008, с. 9].
Во многих своих работах и особенно в монографии «Терминологическое обеспечение развития физической культуры в современном обществе» он пытается решить проблему уточнения понятийного аппарата теорий физического воспитания и физической культуры. Причем, В. П. Лукьяненко указывает на то, что в дискуссиях о понятийном аппарате «важно исходить из правильного выбора методологии и четкого понимания различий между содержательным и терминологическим аспектами определения понятий» [Лукьяненко В. П., 2008, с. 61]. Однако как в этой работе, так и в других, он рассматривает в одной плоскости решение терминологических и содержательных проблем, не выделяет и не анализирует тех особых методов, которые необходимы, с одной стороны, для определения и характеристики изучаемых объектов (их свойств, связей и т. д.), т. е. решения содержательных проблем понятийного аппарата теории, а, с другой стороны, для решения вопроса о том, каким термином обозначить тот или иной объект, т. е. для решения терминологических проблем.
Не учитывая специфики решения двух указанных групп проблем понятийного аппарата теории, нередко содержательные вопросы пытаются решать на основе тех критериев, которые применимы лишь при анализе терминологических вопросов, и наоборот.
Так, например, не только на практике, но и в теории широко распространено представление о том, что при наличии разногласий относительно содержания какого-либо понятия в процессе научного исследования физического воспитания, физической культуры и спорта их легко устранить путем простой договоренности ученых [см., например: Зациорский, 1978]. Лозунг: «Давайте договоримся относительно используемых понятий!» часто выдвигался и выдвигается в ходе различных дискуссий, ведущихся среди ученых в области физической культуры и спорта. Такой подход к решению проблемы унификации понятий был преобладающим, например, в дискуссии на упомянутом выше Всесоюзном симпозиуме «Проблемы унификации основных понятий в физической культуре и спорте» (Минск, 1974). Однако ориентация на «договоренность» правомерна применительно к решению лишь терминологических проблем. Известно логико-методологическое положение: «в науке о словах (терминах) не спорят, о них надо просто договариваться». Но этот путь совершенно неприемлем при решении содержательных проблем понятийного аппарата. Для этого нужны совсем другие средства.
С другой стороны, предпринимаются попытки среди разных терминов найти «правильный», «адекватно отражающий» изучаемый объект, т. е. оценивают термины как «истинные» или «ложные» («ошибочные») [см., например: Матвеев Л. П., 2002, с. 19; Шпагин, 2002, с. 61–62; Kosiewicz, 2001, р. 149] или отмечают необходимость «определить сущность термина» [Абасов, Кондратьев, 2010, с. 27], хотя такие оценки и подходы применимы лишь к содержанию понятий, а не к терминам. Вот другие примеры аналогичного подхода: «Представляется, что термин „физическая работоспособность“ наиболее точно по своему смысловому содержанию отражает сущность данного феномена» [Борилкевич, 1993, с. 18]. «Терминология в сфере физической культуры и спорта отличается целым рядом особенностей, в частности, в терминах, отражающих суть структуры и характера движений человека» [Нестеров, 2007б, С. 272].
Иногда на первый план выдвигается не содержательный, а терминологический аспект понятий [см., например: Яхонтов, 2006], что также противоречит рекомендациям современной логики и методологии научного исследования.
2. При разработке современной теории физического воспитания и путей его модернизации нередко вводятся новые термины и понятия.
Л. И. Лубышева ввела, например, термин «физкультурное воспитание» [см.: Лубышева, 1992а, 1996а, б]. Этот термин, а также «физкультурное образование», наряду с термином «физическое воспитание» (а часто и вместо него), стали очень популярными и в настоящее время их используют многие исследователи [см., например: Коледа, 2004; Кузнецов В. А., 2006; Курысь, 1998; Малинина, 1999; Матвеев А. П., 1997а, б, в; Николаев, 2004; Приходько, 1992; Сайкина, 2008; Сулейманов и др., 1999; Томенко, 2009; Утишева, 1997 и др.].
С позиций современной логики и методологии науки введение новых терминов и понятий (и даже замена одних терминов и понятий другими) вполне допустимо и целесообразно, если это позволяет исключить многозначность существующих терминов и понятий, привлечь к исследованию новые объекты, поставить и решить новые важные и актуальные проблемы, разработать новые по содержанию теории и т. д. [см.: Столяров, 1984а, б, 1985, 2007в, г, д, 2011б, 2012а].
«Нововведения, так же как и отказ от устаревших понятий, – справедливо замечает по этому поводу В. П. Лукьяненко, – безусловно, должны иметь место, но только при условии всесторонней обоснованности и очевидной целесообразности» [Лукьяненко В. П., 2008, с. 17].
Другое дело, что могут быть неоправданные (необоснованные) попытки введения какого-либо нового термина или понятия.
По мнению, В. П. Лукьяненко, примером неправомерного введения новых терминов, «может служить введение таких понятий, как "физкультурное воспитание" [Лубышева, 1992а], "физически культурное обучение", "физически культурное образование" [Матвеев А. П., 1997а, б, в], которые рассматриваются в качестве альтернативных понятию "физическое воспитание" и представляются как более широкие и емкие по сравнению с ним» [Лукьяненко В. П., 2008, с. 17].
В определенной степени с такой оценкой этих нововведений можно согласиться. Так, в работах Л. И. Лубышевой физкультурное воспитание понимается как «педагогический процесс формирования физической культуры личности», а физическое воспитание – как процесс, обеспечивающий направленное формирование лишь «части» этой культуры – двигательных навыков и физических качеств человека, «совокупность которых определяет его физическую работоспособность» [Лубышева, 1992а, с. 9, 14; 1996б, С. 5, 10]. Но почему (на каком основании) цели и задачи физического воспитания сводятся лишь к формированию двигательных навыков и физических качеств?!
«Никто из сторонников "зауженного" понимания содержания понятия "физическое воспитание", – пишет по этому поводу В. П. Лукьяненко, – пока не попытался дать этому достаточно серьезное, логическое, теоретическое, методологическое обоснование». Указанная упрощенная узкая трактовка физического воспитания и соответствующая интерпретация значения термина «физическое воспитание» имели место у некоторых авторов на ранних этапах разработки теории физического воспитания. Однако представление о физическом воспитании «как о процессе воздействия только на двигательную сферу человека противоречат изначальному пониманию этого социального явления классиками отечественной теории физического воспитания П. Ф. Лесгафтом, А. Д. Новиковым, Г. А. Дюперроном» [Лукьяненко В. П., 2008, с. 60, 61].
В. П. Лукьяненко приводит и еще один «свежий» пример совершенно неоправданного введения в научный обиход новых понятий, «когда на таком уровне «наукотворчества» понятия именно придумываются, а не выводятся как психолого-педагогическая закономерность, отражение той или иной педагогической реальности, ситуации, условия» [Лукьяненко В. П., 2008, с. 8]. В качестве такого примера он приводит рассуждения «о пользе понятия „перформативности“ в дискурсе философии спорта». В рамках рассмотрения вопроса о перформативном повороте в культуре (следующим за лингвистическим и иконическим поворотами) высказывается суждение о том, что «человек здесь выступает не как субъект, смерть которого заявлена проектом постмодерна, а как мультикультурный фрагментированный агент, собирающийся событиями самопрезентации» [Хайдарова, 2006, с. 242].
В практике разработки теорий физического воспитания и физической культуры имеют место и попытки введения какого-либо нового понятия лишь для того, чтобы создать впечатление перехода к изучению совершенно новых объектов в рамках новой по содержанию теории, тогда как на самом деле все ограничивается лишь новым (причем иногда не совсем оправданным) обозначением уже известных явлений.
Так, в некоторых работах излагается теория физической культуры, которая по своему содержанию – по изучаемым в ней объектам, задачам их анализа, решаемым проблемам и т. д. ничем существенно не отличается от традиционной теории физического воспитания. Все новшество состоит лишь в том, что последняя просто переводится на другой язык, в котором используется (причем часто без достаточно строгого обоснования) иная терминология: традиционный термин «физические упражнения» заменяется термином «физическая культура», выражение «заниматься физическими упражнениями» – выражением «заниматься физической культурой», вместо выражения «занятия физическими упражнениями на производстве, в быту и т. д.» используются выражения «производственная физическая культура», «бытовые формы приобщения людей к физической культуре» и т. д. [подр. об этой методологической ошибке см.: Столяров, 1984а, б, 1985]. Разработка теории физической культуры на базе такой интерпретации понятия «физической культуры» означает не создание новой – с точки зрения содержания, характера изучаемых объектов – научной теории, а просто перевод содержания уже известной научной теории на новый (и притом вряд ли оправданный) «язык», используя термин «физическая культура».
Но именно такое истолкование теории физической культуры обычно применяется в современных учебниках по данной теории. Это убедительно показал Ю. М. Николаев на примере анализа двух учебников [Матвеев Л. П., 2008; Теория и методика…, 2003]. И это приводит к тому, отмечает он, что «специалисты вроде бы формально размышляют уже в контексте ТФК (Т/и методики/ФК), а по существу в основном продолжают оперировать содержательными категориями бывшей ТФВ» [Николаев, 2011, с. 102–104].
3. Обычным для практики понятийного анализа в ходе научного исследования физического воспитания является подход, когда какое-то понятие рассматривается само по себе, а не в рамках той системы понятий, которая призвана отобразить все многообразие объектов изучаемой области. При таком подходе, как будет показано ниже (см.: 3.3.), невозможно справиться с проблемами, возникающими в ходе понятийного анализа.
В некоторых концепциях казалось бы вводится система понятий. Однако при этом определение используемых понятий не является эффективным (не позволяет четко дифференцировать друг от друга различные объекты и значения терминов), введение новых терминов и понятий не обосновывается в достаточной мере и т. д.
Весьма популярной в последнее время является, например, уже упомянутая выше концепция физкультурного воспитания, предложенная в работах Л. И. Лубышевой [Лубышева, 1992а, б, 1996а, б, 2001]. В этих работах физкультурное воспитание понимается как «педагогический процесс формирования физической культуры личности», а физическое воспитание – как процесс, обеспечивающий направленное формирование лишь «части» этой культуры – двигательных навыков и физических качеств человека, «совокупность которых определяет его физическую работоспособность» [Лубышева, 1992а, С. 9, 14; 1996б, С. 5, 10]. Безусловно, позитивным в этой концепции является обоснование положения о том, что педагогическая деятельность должна быть ориентирована на формирование не только двигательных навыков и физических качеств человека, но физической культуры личности в целом. Однако понятийный аппарат данной концепции, предполагающий введение не одного, а нескольких понятий, вряд ли можно признать удовлетворительным.
Во-первых, как уже отмечено выше, непонятно, почему (на каком основании) столь упрощенно понимается физическое воспитание – его цели и задачи сводятся к формированию лишь двигательных навыков и физических качеств. Такая упрощенная трактовка физического воспитания имела место на ранних этапах разработки теории физического воспитания, но давным-давно преодолена и в большинстве современных научных публикациях его основной целью считается формирование не только двигательных навыков и физических качеств, но физической культуры в целом.
Во-вторых, Л. И. Лубышева вводит понятие «физическое воспитание», рассматривая его как элемент физкультурного воспитания, как процесс, обеспечивающий направленное формирование лишь «части» физической культуры – двигательных навыков и физических качеств. Но в таком случае непонятно, почему не вводятся понятия для характеристики тех элементов физкультурного воспитания, которые обеспечивают направленное формирование других «частей» физической культуры.
В-третьих, центральным понятием в данной концепции является понятие «физическая культура». Хотя автор концепции и пытается определить (разъяснить) данное понятие, но предлагаемые определения вряд ли можно оценить как эффективные. Как правило, в них используются такие понятия, смысл которых менее понятен, чем само определяемое понятие, можно обнаружить тавтологию и «замкнутый круг» в определении и т. д. Да и сама физическая культура понимается по-разному – то как элемент культуры личности (социально сформированное физическое состояние индивида, соответствующие его знания, интересы, потребности и т. д.), являющееся целью и результатом педагогической деятельности (физкультурного воспитания), то как определенная форма двигательной активности человека (физические упражнения), используемое как средство для достижения педагогических целей, выходящих за рамки физического состояния человека. Вот лишь один пример таких разъяснений (определений): «Цель физической культуры – всемерное и всестороннее развитие физических и духовных способностей человека в аспекте формирования физической культуры личности – самореализации человека в развитии своих духовных, и физических способностей посредством физкультурной деятельности, освоения им других ценностей физической культуры. При этом основное средство физической культуры – физкультурная деятельность, в которой физические упражнения составляют ее главный элемент» [Лубышева, 2007, с. 229].
В-четвертых, физкультурная деятельность, о которой часто говорится в указанной концепции, если ее понимать как определенную форму двигательной активности человека, действительно используется в системе воспитания. Поэтому для характеристики воспитания на основе этой деятельности также нужно определенное понятие. Оно не может совпадать с понятием «физкультурное воспитание», ибо эта форма двигательной активности (занятия физкультурой) может использоваться и действительно используется не только для формирования физической культуры (цель физкультурного воспитания в понимании Л. И. Лубышевой), но также нравственной, эстетической, экологической и других форм культуры. Однако такое понятие в обсуждаемой концепции не вводится и потому понятие «физкультурное воспитание» трактуется неоднозначно.
4. При введении понятий теории физического воспитания нередко нарушаются даже элементарные логические правила определений.
Так, встречаются определения, в которых не указываются специфические и существенные признаки предмета, о котором идет речь в понятии.
Характеризуя, например, физическую культуру или физкультурную деятельность (физкультуру) как двигательную деятельность, а спорт – как соревнование и подготовку к ним, часто не уточняют, о какой разновидности двигательной деятельности и о каких соревнованиях при этом идет речь. А ведь и двигательная деятельность, и соревнования имеют разнообразные формы, причем, некоторые из них не имеют никакого отношения ни к физкультуре (например, физический труд), ни к спорту (например, социалистическое соревнование, конкуренция и т. п.).
Иногда при определении понятия используются другие понятия, которые сами нуждаются в уточнении и разъяснении. Вот пример такого определения: «спорт – это многогранное общественное явление, составная часть физической культуры, ее самый активный элемент, через который физическая культура приобретает свое социальное звучание и значимость» [Материалы Всесоюзного симпозиума… 1974, с. 17].
Нередкой является классическая ошибка "idem per idem" (то же посредством того же, определение через определяемое, т. е. тавтологии). Вот пример таких определений: «физические качества – определенный уровень развития физических качеств и способностей»; «спорт – специфическая спортивная часть культуры общества»; «спорт – руководство физическим развитием личности человека в условиях спортивной деятельности» [см. Материалы Всесоюзного симпозуиума… 1974, с. 15, 17, 18]; «спорт» – «выражение, указывающее совокупность видов спорта и спортивных разновидностей, структура, вид нагрузки, условия и способ регламентации и оценивание которых сходны» [Основные определения… 1969].
Иногда в определениях понятий содержится «замкнутый круг». Так, часто физические упражнения определяют как двигательную деятельность, осуществляемую по законам физического воспитания, а при определении физического воспитания указывают, что это есть процесс целенаправленного воздействия на человека с помощью физических упражнений [см., например: Матвеев Л. П., 1991, с. 11, 29; Определения… 1971; Основные определения… 1969; Сулейманов, 1981, с. 19, 22].
С. В. Молчанов рассматривает телесную культуру как «физкультурную деятельность», а при определении последней отмечает, что «физкультурная деятельность как общественно-педагогический процесс развития выполняет специфическую функцию сохранения и совершенствования телесной культуры всех людей и каждого человека…» [Молчанов, 1991, с. 69].
М. Я. Виленский и Г. М. Соловьев при определении физической культуры ссылаются на физкультурно-спортивную деятельность личности, а при определении последней – на физическую культуру. Физическая культура личности – «это социально-детерминированная область общей культуры человека, представляющая собой качественное, системное, динамичное состояние, характеризующееся определенным уровнем специальной образованности, физического совершенства, мотивационно-ценностных ориентаций и социально-духовных ценностей, приобретенных в результате воспитания и интегрированных в физкультурно-спортивной деятельности, культуре образа жизни, духовности и психофизическом здоровье». Физкультурно-спортивная деятельность личности – это «динамическая социальная и саморазвивающаяся система активных, упорядоченных и целенаправленных действий по освоению ценностей физической культуры» [Виленский, Соловьев, 2001, с. 3, 4].
В Федеральном законе «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» (2007 год) даются такие определения физического воспитания и физической культуры: «физическое воспитание – процесс, направленный на воспитание личности, развитие физических возможностей человека, приобретение им умений и знаний в области физической культуры и спорта в целях формирования всесторонне развитого и физически здорового человека с высоким уровнем физической культуры»; «физическая культура – часть культуры, представляющая собой совокупность ценностей, норм и знаний, создаваемых и используемых обществом в целях физического и интеллектуального развития способностей человека, совершенствования его двигательной активности и формирования здорового образа жизни, социальной адаптации путем физического воспитания, физической подготовки и физического развития» [см.: Федеральный закон… 2007]. Налицо «круг в определении», так как при определении понятия «физическое воспитание» используется понятие «физическая культура», а при определении последнего – первое понятие.
5. С трудностями научного обоснования вводимых понятий, их оценки и унификации при разработке теории физического воспитания связаны, по-видимому, и такие ситуации, когда авторы, используя (в том числе в диссертациях) даже основные понятия этой теории («физическое воспитание», «физическая культура», «физкультурная деятельность» и др.), вообще не дают им определение [см., например: Галицын, 2011; Митин А. Е., 2012] или отдают предпочтение какому-либо определению без научно обоснованной аргументации, а исходя лишь из чисто интуитивных, достаточно четко не формулируемых соображений.
Иногда приводятся некоторые аргументы, но они не соответствуют принципам логики и методологии научного исследования. Встречается такой субъективистский подход, когда полагают, что все зависит от самого исследователя: он по своей воле и желанию может выбирать любое истолкование интересующего его понятия. Такой подход при его последовательном проведении ведет к полному произволу в оперировании понятиями.
Субъективизм введения понятий проявляется и в произвольной замене одного понятия на другое. Так, например, в научных публикациях, как уже отмечено выше, сплошь и рядом термин и соответствующее понятие «физическое воспитание» без достаточного на то основания заменяется на такие термины (понятия) как «физическое образование», «физкультурное воспитание», «физкультурное образование» и др. Такой подход к оперированию понятиями также вряд ли допустим в научном исследовании, так как может приводить к полному произволу.
Иногда ссылаются на то, что предлагаемое (выбираемое) определение лучше, удобнее, правильнее, чем другие. Но при этом не объясняется, почему именно данное определение, а не какое-либо другое, лучше, удобнее, правильнее. Такие подходы также не могут избавить от произвола и ошибок в определении понятий.
6. Особенно негативное влияние на разработку современной теории физического воспитания и его модернизации оказывает нарушение логико-методологического требования точности и однозначности используемых понятий теории.
В современной теории физического воспитания такая точность и однозначность отсутствует в отношении даже основных и исходных понятий – «физическое воспитание», «физкультурное воспитание», «физическая культура», «физкультурная деятельность», «спорт» и др.
Так, например, важнейшее место в системе понятий теории физического воспитания занимает понятие «физическая культура», так как оно обычно используется для характеристики основной цели физического воспитания. Как отмечено выше анализу физической культуры и соответствующего понятия с позиций разных наук посвящено (особенно в нашей стране) огромное множество научных публикаций публикаций – не только статей, но также монографических работ, коллективных трудов, диссертаций, учебников, учебных и учебно-методических пособий. Однако в этих публикациях понятие «физическая культура» часто является аморфным, неопределенным, многозначным, и разные авторы дают ему различные характеристики.
Это особенно проявилось в ходе дискуссии по теории физической культуры и центральному понятию этой теории, которая по инициативе автора была развернута в 1985 г. на страницах журнала «Теория и практика физической культуры» [см.: Столяров, 1985], а также на многих конференциях, симпозиумах, специально посвященных обсуждению данной проблематики [см., например: Боген, 1976; Доклады… 2007; Материалы всесоюзного симпозиума… 1974; Семинар… 1982; Теоретико-методологические вопросы… 1991; Philosophy of Physical Culture, 1997 и др.].
Иллюстрацией может служить симпозиум «Проблемы унификации основных понятий в физической культуре и спорте» (Минск, 1974 г.). Организаторы симпозиума составили список основных понятий, применяемых в науках о физической культуре и спорте, включив в него наряду с другими понятие «физическая культура». Известных специалистов в области наук о физической культуре и спорте попросили определить эти понятия. И выяснилось, что сколько было специалистов, столько было дано различных определений каждому из них. Понятию «физическая культура» разными учеными и специалистами были даны такие определения: «социальная деятельность и ее результаты по созданию физической готовности людей к жизни» (Н. И. Пономарев); «социальный феномен, выступающий элементом структуры общества и направленный на всестороннее и гармоническое развитие личности, прежде всего на ее физическое совершенство» (О. А. Мильштейн); «творческая деятельность по освоению и созданию ценностей в сфере физического совершенствования народа, а также ее социально значимые результаты» (В. М. Выдрин); «социально обусловленное явление, выраженное поведением человека, направленным на использование комплексов общедоступных физических упражнений для укрепления и сохранения здоровья, гармоническое интеллектуально-физическое развитие и совершенство» (А. А. Логинов) и др. [см.: Материалы Всесоюзного симпозиума… 1974].
Б. В. Евстафьев на основе анализа свыше 250 отечественных и зарубежных источников указывает более 600 разнообразных точек зрения на физическую культуру [см.: Евстафьев, 1980б].
Анализ истории возникновения и применения термина «физическая культура» также выявляет многообразие его значений. Как отмечают исследователи этот термин появляется в конце XIX в. в Англии. В его основу кладется характерное для XIX в. понимание культуры как процесса, связанного с возделыванием чего-либо или воспитанием кого-либо. В России английское выражение «Physical culture» в 1899 г. переводится на русский язык как физическое развитие, а немецкое «Korperkultur» в 1908 г. – как культура тела, красота и сила. Только после 1911 г. появляются работы, в которых встречается уже термин «физическая культура» на русском языке. Причем он осмысливается как процесс занятий «телесными упражнениями» [см.: Евстафьев, 1980а, б; Фомин, 1982].
Существенно различным является понимание и других понятий теории физического воспитания и теории физической культуры, так как они тесно связаны между собой: физическая культура обычно рассматривается как цель физического воспитания, последнее нередко отождествляется с физкультурным воспитанием и образованием, а иногда и с физкультурной деятельностью, спорт оценивается как важное средство физического воспитания, а иногда предлагается полная «спортизация» этой воспитательной деятельности и т. д.
По-разному все эти понятия определяются также в разных словарях и тезаурусах [см.: Булкин, 1996; Все о спорте… 1978; Евстафьев, 1980б, 1985; Никитина А. А., 2006; Определения основных терминов… 1971; Основные определения… 1969; Толковый словарь… 1993; Физическая культура… 1982; Энциклопедический словарь… 1978; Commings Parke… 1949; Der Sport Brockhaus, 1989; Encyclopedic thematigue… 1990; Encyklopedia Britanice, 2000; Friedberg, 1984; Joel, 1984; Menke, 1977; Petiot, 1982; The Oxford… 1985; The World Book Dictionary, 2000; Webster… 1958 и др.].
С различной содержательной интерпретацией понятий, используемых в теории физического воспитания, связаны и терминологические проблемы – полисемия (многозначность) терминов.
• Во-первых, один и тот же термин (например, «физическое воспитание», «физическое образование», «физическая культура», «физкультурная деятельность», «спортивное соревнование и др.) используются для обозначения разных социально-педагогических явлений.
• Во-вторых, для обозначения одного и того же изучаемого социально-педагогического явления используются различные термины.
Аморфность, неопределенность и многозначность даже основных терминов и понятий теорий физического воспитания и физической культуры, разумеется, существенно препятствует эффективной разработке этих теорий, а также эффективному решению практических проблем организации физического воспитания.
На это помимо автора данной монографии обращают внимание и другие исследователи [Абасов, Кондратьев, 2010; Лукьяненко В. П., 2007а, 2008; Передельский, Коников, 2011; Решетнева, 2007; Sheedy, 1978 и др.]. Г. Н. Сатиров пишет: «…Прежде всего, ясность, точность и определенность во всем, что связано с проблемами воспитания и образования… Пока не сломились наши головы в путанице слов, терминов и понятий, надо распутать клубок, разрубить гордиев узел. Нужно каждую вещь поставить на место, четко обозначить ее роль, ее функцию» [Сатиров, 1997, с. 46]. По мнению Е. Г. Сайкиной и Г. Н. Пономарева, «в теории и практике физической культуры понятийно-терминологическая проблематика с полным основанием рассматривается не только в числе наиболее актуальных, но и как одна из первостепенных, требующих неотложного решения» [Сайкина, Пономарев, 2011, с. 6].
Хотя в некоторых концепциях отсутствует аморфность, неопределенность и многозначность в трактовке понятия «физической культуры», но его характеристика также противоречит принципам современной логики и методологии научного исследования. Иллюстрацией может служить очень широкое (всеобъемлющее) толкование физической культуры.
Как пишет по этому поводу В. Б. Коренберг, «отчетливо наблюдается стремление сторонников такого понимания как можно больше расширить "сферу ответственности" этой части культуры, включая в нее зону здорового образа жизни (ЗОЖ), значительную часть зоны медицинских и гигиенических лечебных, профилактических и оздоровительных представлений, мероприятий и методик, социологические и даже философские аспекты жизнедеятельности отдельных людей, контингентов, социума. И уж, конечно, весь спорт и профессионально-прикладную физическую культуру». Следуя этой тенденции, замечает он, «мы скоро дойдем до прямого утверждения, что физическая культура вообще основная часть общей культуры человечества (косвенные утверждения, имеющие такой смысл, порой можно уже услышать даже на серьезных форумах)» [Коренберг, 2008, с. 9–10].
Такая чрезмерно расширительная концепция физической культуры содержится, например, в работах Н. Н. Визитея и некоторых его последователей. Н. Н. Визитей, исходя из правильного положения о том, что «культура – это целостный феномен», делает вывод: культура «всегда есть физическая культура» [Визитей, 2009, с. 41] или (в более ранней работе): «то, что мы называем физической культурой, есть фактически определенное сущностное единство и нравственной, и эстетической, и интеллектуальной, и деятельно-практической (собственно физической) культуры» [Визитей, 1989, с. 43–44].
А вот еще один пример крайне расширительного понимания физической культуры: ««Физическая культура составляет важную часть культуры общества – всю совокупность его достижений в создании и рациональном использовании специальных средств, методов и условий направленного совершенствования человека» [Иванков, Харисов, Каргин, Ахмадулин, Динаев, 2009, с. 10].
Приведенные выше аргументы служат, по-видимому, достаточным основанием для вывода о наличии понятийного кризиса в современной теории физического воспитания и физической культуры.
Об этой ситуации в разработке понятийного аппарата данной теории автор неоднократно указывал и в прежних своих публикациях. Указывалась и ее основная причина: отсутствие внимания исследователей к методологическим проблемам введения, оценки и унификации понятий [см.: Столяров, 1984а, б, 1985, 1986а, б, 1997 г, 1998в, 2004б, 2005, 2007в, г, д, 2009а, в, 2010б, 2011б].
Данное положение дел сохраняется и в настоящее время. Понятийный аппарат теории физического воспитания и физической культуры является предметом обсуждения огромного числа научных публикаций. Авторы этих публикаций, как правило, критикуют имеющиеся определения понятий данной теории и предлагают свои. Но крайне редко предпринимается попытка поставить и обсудить вопрос о том, какой должна быть методология устранения имеющихся недостатков в понятийном аппарате теории физического воспитания и физической культуры, какие логико-методологические принципы при этом следует учитывать.
В этой ситуации следует приветствовать любые публикации, авторы которых пытаются привлечь внимание исследователей к данной проблеме [см.: Абасов, Кондратьев, 2010; Выдрин, Пономарев Н. И., Евстафьев, Гончаров В. Д., Николаев, 1977; Исаев А. П., Черепов, Кабанов, Потапова, 2008; Лукьяненко В. П., 2008; Передельский, 2011; Фомин, 1973, 1982, 1996; Яхонтов, 2006].
Но для эффективного решения указанной проблемы, конечно, прежде всего должны учитываться основные положения и принципы современной логике и методологии науки относительно процедуры определения понятий, их оценки, унификации и т. д.
К числу редких попыток анализа обсуждаемой проблемы относится, например, статья З.А. Абасова и В. В. Кондратьева «Методологический анализ понятийной системы теории физической культуры» [Абасов, Кондратьев, 2010]. Авторы статьи справедливо указывают на то, что «показателем уровня развития любой науки является наличие своего объекта, предмета исследования и понятийного аппарата, где по крайней мере наиболее ключевые понятия имеют общепринятые определения, исключающие их разноплановые трактовки разными авторами. Теория физической культуры не может похвастать своим понятийным аппаратом» Отмечается необходимость решения и терминологических проблем данной теории, учитывая важное значение используемой терминологии: «Терминологическая точность используемых понятий, исключающая их полисемию (многозначность), позволяет четче обозначить стратегию исследовательского поиска, определить критерии и показатели оценки результата исследования, обеспечивает ясность изложения» [Абасов, Кондратьев, 2010, с. 25]. И самое главное – авторы статьи не только указывают на имеющиеся недостатки в понятийном аппарате теории физической культуры и не только предлагают определенные изменения в содержании понятий, но вместе с тем (и даже прежде всего) делают предметом обсуждения вопрос о той методологии, о тех методологических принципах, на которые при этом следует опираться. В этом, безусловно, состоит заслуга авторов указанной статьи.
Но вместе с тем вряд ли можно согласиться с предлагаемыми в статье подходами к решению данной актуальной и сложной методологической проблемы. Они находятся в существенном противоречии в положениями, принципами и рекомендациями современной логики и методологии науки.
Так, например, по мнению авторов статьи, «совершенствование понятийно-терминологического аппарата теории физической культуры, как, впрочем, любой другой науки, лежит не на путях замены одного термина или понятия другими, которая внесёт ещё большую путаницу, а на путях обеспечения согласия между исследователями относительно того, какой смысл на данном этапе развития науки вкладывать в тот или иной термин, понятие» [Абасов, Кондратьев, 2010, с. 27–28].
Данное положение вызывает целый ряд возражений.
Во-первых, здесь допускается уже отмеченная методологическая ошибка: в одной плоскости рассматривается решение терминологических и содержательных проблем, не выделяются и не анализируются те особые методы, которые необходимы, с одной стороны, для определения и характеристики изучаемых объектов (их свойств, связей и т. д.), т. е. решения содержательных проблем понятийного аппарата теории физической культуры, а, с другой стороны, для решения вопроса о том, каким термином обозначить тот или иной объект, т. е. для решения терминологических проблем.
Во-вторых, при определенных условиях и для определенных целей вполне допустимо и даже рекомендуется логикой введение новых терминов и понятий и даже замена одного термина или понятия на другие, против чего возражают авторы статьи.
В-третьих, упускается из виду, что путем «обеспечения согласия между исследователями» (этот путь «совершенствования понятийно-терминологического аппарата теории физической культуры» предлагают авторы статьи) можно решать лишь проблемы, касающиеся терминов данного понятийного аппарата, но не проблемы содержания понятий.
Весьма противоречивой является позиция З. А. Абасова и В. В. Кондратьева и в отношении полисемии (многозначности) терминов и понятий теории физической культуры.
С одной стороны, как отмечено выше, они рассматривают это как существенный недостаток понятийного аппарата данной теории, требующий устранения, а, с другой стороны, указывают на невозможность решения этой проблемы: «Признавая безусловную ценность, теоретическую и практическую важность обеспечения однозначности понятия "физическая культура", как, впрочем, и других понятий теории физической культуры: физическое воспитание, спорт, физическое совершенствование и т. д., – устранить полисемию (многозначность), которая ведёт к недопониманию исследователями друг друга, вряд ли удастся» [Абасов, Кондратьев, 2010, с. 28]. При обосновании этого положения указывается на то, что «причинами, порождающими полисемию, приписывание физической культуре различных лексических значений, являются сложность и многогранность такого культурного феномена, как физическая культура. Сложные явления и объекты невозможно отобразить одним понятием, которое раскрывало бы их сущность». В связи с этим приводятся слова В. И. Ленина, который писал: «Дефиниций может быть много, ибо много сторон в предметах. Чем богаче определяемый предмет, т. е. чем больше различных сторон, представляет он для рассмотрения, тем более различными могут быть выставляемые на его основе их определения». Кроме того, отмечается сложный, диалектически противоречивый характер отображения объекта в понятии: «Однажды введенное в терминологический аппарат и принятое научным сообществом понятие по мере открытия новых сторон, свойств, связей объекта, ранее не известных исследователям, делает данное понятие недостаточным, несовершенным, что обуславливает необходимость его уточнения» [Абасов, Кондратьев, 2010, с. 28].
Эти приводимые в статье положения (в том числе слова В. И. Ленина) действительно следует учитывать при решении проблем совершенствования понятийного аппарата любой теории, в том числе теории физической культуры. Они определяют ряд важных методологических акций. Сложная структура изучаемого объекта, требует введения не одного понятия, а системы понятий, позволяющих учесть и охарактеризовать все многообразие присущих объекту сторон и компонентов. С позиций диалектического метода важно учитывать и историческое развитие познания, получаемых знаний, а потому и уточнения содержания понятий (см. 3.3.). Но все это ни в коей мере не отменяет необходимости на определенном этапе научного познания добиваться однозначности понятий научной теории, в том числе применительно к каждому понятию ее понятийной системы.
Высказывая данные замечания относительно ряда положений статьи, вместе с тем следует еще раз подчеркнуть позитивное значение самой постановки в ней обсуждаемой проблемы.
В завершение обсуждение логико-методологических проблем понятийного аппарата теории физического воспитания, следует выразить сожаление по поводу того, что кроме автора данной монографии другие философы и специалисты в области логики и методологии научного познания не делают эти проблемы предметом своего исследования, хотя именно они могли бы внести существенный вклад в их решение.
2.2. Отождествление разных теоретических концепций физического воспитания и физической культуры
Введение и определенная интерпретация понятий имеет важное значение для эффективной разработки теории физического воспитания. Как отмечено выше, это позволяет дифференцировать объекты, подлежащие анализу в данной теории, выделить каждый из них, уточнить присущие ему свойства, отношения, а также отличить от других объектов. Но данная процедура лишь исходный пункт формирования теории физической культуры. Она создает условия для дальнейшего анализа изучаемых в этой теории объектов и формирования на основе этого определенных содержательных теоретических концепций.
Непременное логико-методологическое условие эффективной разработки теории физического воспитания – четкое различение, дифференциация этих концепций. Однако одним из существенных негативных последствий недостаточного внимания исследователей к указанным выше и другим логико-методологическим правилам и принципам, их несоблюдение, является отождествление, смешение разных теоретических концепций физического воспитания, физической культуры, физкультурного образования и т. д. Это – еще один показатель наличия кризисной ситуации в разработке современной теории физического воспитания.
Возможность и правомерность различных содержательных концепций физического воспитания, физической культуры и других связанных с ними явлений определяется, как минимум, следующими факторами.
Во-первых, анализ указанных явлений при разработке теории физического воспитания может осуществляется с позиций разных научных дисциплин – педагогики, психологии, философии, социологии, культурологии и др., что предусматривает постановку и решение различных задач, формулирование различных научно обоснованных положений, теоретических концепций и т. д.
Во-вторых, понятия «физическое воспитание», «физическая культура» и др. при определенной их интерпретации в теории физического воспитания могут выделять и характеризовать различные реально существующие или построенные на основе идеализации идеальные объекты, на основе анализа которых могут быть разработаны соответствующие теоретические концепции.
В-третьих, каждый изучаемый объект данной теории имеет сложную структуру, включает в себя комплекс тесно связанных между собой, но все же относительно самостоятельных компонентов, анализ которых может послужить основой для разработки различных теоретических концепций.
Особого внимания, как отмечено выше (см. 1.1.), заслуживают две теоретических концепции физического воспитания, физической культуры и других связанных с ними явлений.
Первая концепция разрабатывается на основе того, что с помощью определенных абстракций (или даже идеализации) и введения соответствующих понятий выделяется особая, специализированная форма двигательной деятельности (активности) человека, которая предназначена для решения широкого круга социокультурных задач, оздоровления, физического совершенствования, организации отдыха, развлечения, рекреации, эстетического и нравственного воспитания и т. д.
Вторая концепция предусматривает иные абстракции (идеализации), с помощью которых выделяется и анализируется социально-педагогическая деятельность и ее результаты по формированию, изменению, коррекции в желательном направлении (в соответствии с социокультурными идеалами, нормами т. д.) тела, физического состояния человека на основе комплекса разнообразных средств, форм и методов. К их числу относятся: специальные формы двигательной активности (физические упражнения), спортивная деятельность, рациональный режим труда и отдыха, естественные силы природы и др.
Сравнительный этих двух теоретических концепций физического воспитания и физической культуры обнаруживает не только их общность и сходство, но также существенное различие, так как при этом используются разные абстракции и фиксируются хотя и связанные между собой, но все же отличающиеся друг от друга явления.
Общее между указанными подходами состоит в том, что используемые в них понятия наряду с другими социальными явлениями выделяют и характеризуют определенные формы двигательной активности. В остальном они существенно отличаются друг от друга, используя разные абстракции для выделения разных социальных явлений.
В первой концепции речь идет о формировании и коррекции определенных параметров лишь тела (физического состояния) человека – в отвлечении от других качеств личности (психических, нравственных, эстетических и др.). Предполагается, что для достижения этой цели используется комплекс разнообразных форм и методов: специальные формы двигательной активности (физические упражнения), спортивная деятельность, гигиенические средства, рациональный режим труда и отдыха, естественные силы природы и т. д.
Вторая концепция имеет в виду лишь одно социально выработанное средство – особые формы двигательной деятельности человека, но предполагается, что оно предназначено для решения комплекса социально значимых задач: для формирования и изменения (коррекции) в желательном направлении телесности человека, его физического состояния, а также для организации отдыха, развлечения, рекреации, эстетического и нравственного воспитания и т. д.
Значит, и двигательная деятельность анализируется в этих концепциях по-разному, в разных аспектах. В первой концепции рассматриваются двигательные способности человека (как один из параметров социально сформированной телесности человека – наряду с телосложением и здоровьем), а также определенная форма двигательной активности как средство сознательной коррекции различных параметров телесности человека. Во второй концепции обосновывается правомерность применения этой двигательной дятельности для решения комплекса социально-значимых задач.
Еще в начале 80-х гг. автор данной монографии в своих публикациях обосновал необходимость:
1) устранения многозначности понятий «физическая культура», «физическое воспитание», «физкультурная деятельность» и т. п.;
2) разработки и дифференциации указанных теоретических концепций на основе введения соответствующих понятий для выделения и характеристики: а) особой двигательной активности, предназначенной для решения комплекса социально-педагогических задач, б) деятельности, ее средств и результатов по формированию и изменению в желательном направлении тела человека;
3) культурологического анализа как первой, так и второй деятельности [см.: Столяров, 1984а, б, 1985б, 1988а, б, г, д; Stolyarov, 1985, 1990 и др.].
Более подробно эти теоретические положения развиты и обоснованы в его последующих работах [см.: Столяров, 1997б, г, 1998в, е, 1999б, 2002в, 2004б, в, 2009а, в, 2010а, б, 2011б, 2012а, 2013б, г].
Однако в научных публикациях до сих пор, как правило, не вводятся соответствующие понятия для выделения и характеристики двух тесно связанных между собой, но все же различных социальных явления – особой двигательной активности, предназначенной для решения комплекса социально-педагогических задач, с одной стороны, и деятельности, ее средств и результатов по формированию и изменению в желательном направлении тела человека, с другой. Для их характеристики обычно используется лишь одно понятие «физическая культура».
Поэтому в большинстве научных публикаций (как давно опубликованных, так и совсем недавно) две указанных теоретических концепций физического воспитания (и физической культуры) по крайней мере недостаточно четко различаются, а иногда даже отождествляются, смешиваются [см., например: Вельский, Сыманович, Руденик, 2007, с. 33–35; Бойченко, Вельский, 2002; Введение в теорию… 1983, с. 8, 10, 12, 16, 18; Выдрин, 1979, с. 133, 195–196, 231, 235–259, 288; Глотов, Игнатьев А. С., Лотоненко, 1996, с. 4–5; Гончаров В. Д., 1995, с. 3, 13, 18; Конеева, Веланская, Астафьев, 2007, с. 172–175; Курамшин, 2007, с. 219–220; Лубышева, 2007, с. 229–232; Лукьяненко В. П., 2007б, С. 232–235; Пономарев Н. А., 1976, с. 3, 121, 127; Пономарев Н. И., 1974, с. 49–53; Пономарчук, Аяшев, 1991, с. 34, 59–61; Решетнева, 2007а, С. 332–334; Сайганова, 1982, с. 45, 66–67; Щетинина, 2007, с. 416–419; Wohl, 1979, р. 167, 171–172 и др].
Недостаточно четко указанные теоретические концепции различаются и в новых программах по физическому воспитанию.
Так, А. П. Матвеев при характеристике содержания образования по физической культуре в контексте требований стандарта второго поколения, реализованных в разработанных им программах [см.: Матвеев А. П., 2005, 2007], с одной стороны, обосновывает положение о том, что «согласно концепции образования в области физической культуры его целью является формирование физически развитой личности (выделено мной – B. C.), способной активно использовать ценности физической культуры для укрепления и длительного сохранения собственного здоровья, оптимизации собственной трудовой деятельности, организации индивидуального отдыха и досуга», а с другой стороны, указывает на то, что «… в соответствии с концепцией образования по физической культуре учебным предметом в образовательных программах предстает двигательная (физкультурная) деятельность (выделено мной – B. C.). Данная деятельность задает структурную организацию учебного предмета, распределяя его по трем основным учебным разделам: «Знания о физической культуре» (информационный компонент деятельности), «Способы двигательной деятельности» (операциональный компонент деятельности) и «Физическое совершенствование» (мотивационно-преобразовательный компонент деятельности)» [Матвеев А. П., Разинов, 2009, с. 56].
В недавно опубликованной коллективной монографии «Физическая культура и спорт в Российской Федерации: новые вызовы современности» физическая культура характеризуется как «деятельность и ее результаты по формированию физической готовности к жизни; это, с одной стороны, специфический процесс, а с другой – результат человеческой деятельности, а также средство и способ физического совершенствования людей».
Вместе с тем, дается и другая ее характеристика: «Физическая культура представляет собой сложное социокультурное явление, которое не ограничено решением одних только задач физического развития, а выполняет и другие социальные заказы общества в области политики, морали, воспитания, эстетики и в этой части принадлежит общественному сознанию. Конечным результатом является всесторонне и гармонически развитая личность, способная принести пользу обществу и наслаждаться многообразием своих собственных видов деятельности» [Алексеев, Гостев, Курамшин, Лотоненко, Лубышева, Филимонова, 2013, с. 30, 31,33].
Отсутствие четкого различения и даже смешение двух указанных подходов к интерпретации понятий «физическое воспитание», «физкультурное образование», «физическая культура» и др. существенно затрудняет однозначное понимание предлагаемых инновационных подходов к разработке соответствующих теорий.
В настоящее время общепринято, например, подвергать критике утилитарный и односторонний подход к пониманию физического воспитания (и физкультурного образования), когда эта педагогическая деятельность сводится лишь к обучению движениям (двигательным действиям) и воспитанию физических качеств. Предлагается скорректировать и дополнить данную характеристику физического воспитания (физкультурного образования) указанием на то, что оно предполагает повышение уровня физкультурной образованности воспитуемых, формирование у них соответствующих знаний, интересов, потребностей и т. д. А самое главное – подчеркивается необходимость при анализе физического воспитания (физкультурного образования) использовать культурологический подход, понимание этой педагогической деятельности как процесса введения человека в мир культуры, освоения им культурных ценностей.
Ссылка на необходимость культурологического подхода к анализу физического воспитания (физкультурного образования) присутствует в большинстве публикаций и диссертаций последнего времени [см., например: Алексеев, Гостев, Курамшин, Лотоненко, Лубышева, Филимонова, 2013; Григорьев, 2002; Ларина, 2006; Ларина, Кокорина, Гордеев, 2012; Малинина, 1999; Николаев, 1976, 1998а, б, в, 2000, 2001, 2002, 2004, 2005, 2007, 2009, 2010а, б, 2011, 2012, 2013; Полянский В. П., Квасов, 2012 и др.].
С этими предложениями действительно можно и нужно согласиться – в них содержится очень важный элемент инновационного понимания физического воспитания (и физкультурного образования).
Но указанные предложения имеют смысл и значение при одном условии: если в них четко указывается, о какой из двух указанных интерпретаций данной педагогической деятельности идет речь – о понимании ее как процесса педагогической коррекции тела человека на основе использования различных средств или как педагогического процесса приобщения индивида к активному участию в специализированных формах двигательной активности и решения на основе этого средства более широкого круга задач.
Это – важное условие: обе интерпретации предполагают, повышение уровня образованности воспитуемых, формирование у них соответствующих знаний, интересов, потребностей и культурологический подход к трактовке воспитания. Но каждая из них ориентирована на культурологическую интерпретацию таких явлений и предполагает формирование таких знаний, интересов, потребностей, которые несмотря на некоторое сходство и связь друг с другом, являются все же разными. В одном случае речь идет о воспитании культуры (соответствующих знаний, интересов, потребностей и т. д.), которая связана с процессом формирования и коррекции в желательном для общества и личности направлении различных параметров тела человека (на основе использования комплекса средств), в другом – о воспитании культуры (соответствующих знаний, интересов, потребностей и т. д.), которая связана с особой формой двигательной активности человека, используемой в качестве средства решения широкого круга социально значимых задач – для сохранения и укрепления здоровья, физического совершенствования, организации отдыха, развлечения, рекреации, эстетического, нравственного воспитания и т. д.
Вследствие того, что две указанные интерпретации физического воспитания (физкультурного образования) не дифференцируются и даже смешиваются друг с другом, отмеченное условие не соблюдается, и потому указанные предложения во многом утрачивает свой смысл и значение. Кроме того, это приводит к аналогичной ошибке в определении не только основных целевых установок, направлений и задач, но и методов физического воспитания (физкультурного образования).
Аналогичные трудности по указанной причине возникают при решении комплекса теоретических и прикладных проблем, касающихся физической культуры.
Так, например, в настоящее время рекомендуется выяснять отношение различных групп населения к физической культуре, формировать мотивационно-ценностное отношение к физической культуре и т. д. Но если два указанных подхода к интерпретации понятия «физическая культура» четко не дифференцируются, непонятна ориентация этих рекомендаций: относится ли она к деятельности по заботе о теле на основе применения комплекса различных средств или к особой двигательной активности, используемой для решения разнообразных социально-педагогических и социокультурных задач.
2.3. Абсолютизация отдельных элементов, целевых установок и методов современного физического воспитания
Как показано в аналитическом обзоре (гл. 1), в публикациях отечественных и зарубежных исследователей предложен и обоснован огромный комплекс новых важных направлений, «руководящих идей», целевых установок, задач, форм и методов физического воспитания.
Практически все они заслуживают внимания и должны быть учтены в новой теории этого воспитания. Но эти новые аспекты и компоненты физического воспитания должны быть сведены в определенную систему, необходимо выявить место, роль и значение каждого из них в этой системе, связь с другими и т. д.
Однако, как показывает анализ, нередко имеет место абсолютизация отдельных элементов, направлений целевых установок, форм и методов физического воспитания, ограничение всего их многообразия, оценка лишь некоторых лишь некоторыми из них, как важных, значимых, приоритетных – причем, не только в отношении какой-то возрастной, социально-демографической группы населения, конкретных условий организации и т. д. физического воспитания (это не только допустимо, но и необходимо), а вообще применительно к данной педагогической деятельности.
Конкретно такой подход, приводящий к упрощенному, одностороннему, узкому пониманию современного физического воспитания, проявляется, например, в следующем.
Выше (в аналитическом обзоре) показано наличие у отечественных авторов двух основных концептуальных подходов к пониманию главной целевой установки физического воспитания: первый из них связан с физической культурой, второй – со спортом. Целью физического воспитание на основе первого подхода считается воспитание физической культуры личности, на основе второго – воспитание спортивной культуры личности. Эти два подхода не исключают, а дополняют друг друга. Такого мнения придерживается большинство исследователей. Однако характеристики (часто весьма противоречивые) целей и задач физического воспитания у сторонников (по крайней мере у некоторых из них) второго подхода («спортизации» физического воспитания) создают впечатление, что правомерным они считают лишь этот подход. Вот некоторые из них: «От теории физической культуры – к теории культуры спортивной» [Лубышева, 2011а]. «Постепенное преобразование урока физической культуры в урок спортивной культуры позволит вывести образовательный процесс на новый уровень формирования качества личности школьника» [Лубышева, 2009в, С. 13]. «Сущность преобразования содержания физической культуры в спортивную заключается в его переводе с обучения физическим упражнениям на сбалансированное воздействие как на двигательную, так и на психическую функции, интеллектуальный и двигательный компоненты спортивной культуры личности школьников» [Лубышева, Романович В. А., 2011, с. 122]. «От физического воспитания к построению отечественной системы спортивного образования молодежи» [Лубышева, 2009а].
Стремление сориентировать физическое воспитание на спорт (или даже полностью заменить физическое воспитание на спортивное) прослеживается и в некоторых других странах.
Е. Поспех, анализируя европейские концепции физического воспитания, пишет: «После упадка в шестидесятых годах программ, основанных на гимнастике (немецкой и шведской), при одновременном расцвете спортивного движения во всей Европе, все в большей мере отмечались усиливающиеся связи школьного физического воспитания со спортом, которым занимаются в спортивных клубах. Наиболее очевидные изменения произошли в Германии (Западной и Восточной). Там была создана единая система: от школы, через клубы, к центрам олимпийской подготовки (Крюгер, 1985; Науль, 1997). Это принесло переименование с 1976 г. предмета "физическое воспитание" (Leibeserziehung) в "уроки спорта" (Sportunterricht). Эта интеграционная концепция повлияла также на профессиональную номенклатуру. Учителя физического воспитания заменил учитель спорта, подготовленный на факультетах наук о спорте или педагогики спорта». При этом он отмечает, что данная проблема до сих пор является предметом дискуссий, в ходе которых высказываются разные мнения. Многие участники дискуссий отмечают негативные аспекты ориентации физического воспитания на спорт и на первый план выдвигают оздоровительные и/или образовательные аспекты этой педагогической деятельности [Поспех, 2001, с. 16–17]
В рамках первого концептуального подхода к физическому воспитанию правомерны, как показано выше, две концепции, связанные с различной интерпретацией понятия «физическая культура». Первая концепция рассматривает физическое воспитание как процесс педагогической коррекции тела человека на основе использования различных средств, а вторая – как педагогический процесс приобщения индивида к специализированным формам двигательной активности и использование этого средства для решения комплекса социально-педагогических задач, выходящих за рамки телесности.
Эти две концепции тесно связаны друг с другом и дополняют друг друга Но, как правило, за основу разработки новой теории физического воспитания и физической культуры исследователи берут лишь одну из этих концепций. Выбор лишь одной из них приводит к бесплодным дискуссиям на тему о том, какой из избранных односторонних концепций отдать предпочтение.
Примером таких дискуссий являются споры о том, «в чем специфика физического воспитания – в воспитании физического в человеке или в воспитании человека через физическое? На чем сосредоточить внимание: на развитии организма человека или на формировании его деятельности? Чему отдать предпочтение в решении задач физического воспитания – общеразвивающим гимнастическим упражнениям или спорту?» [Манжелей, 2012, с. 100].
Выше (см. гл. 1) уже были приведены многочисленные примеры таких односторонних подходов.
Особенно часто имеет место ограничение задач физического воспитания и формирования физической культуры лишь теми задачами, которые связаны с двигательной активностью человека.
Иллюстрацией такого одностороннего подхода является статья «Физическая культура как предмет образовательного процесса», написанная группой сотрудников Федерального института развития образования (г. Москва) [Иванков, Харисов, Каргин, Ахмадулин, Динаев, 2009]. Авторы статьи обсуждают проблему совершенствовании форм физического воспитания в образовательных учреждениях. В решении этой проблемы, по их мнению, важное теоретико-методологическое значение имеет «структура целевых функций человека и его психофизической составляющее». В этой структуре они выделяют 2 элемента:
«а) имманентные целевые задачи развития человека:
1) достижение уровня функциональной готовности организма, обеспечивающего выживание или функционирование человека, в реальной климатогеографической среде обитания;
2) освоение набора поведенческих энграмм, обеспечивающих адекватное реагирование на возможные изменения процессов жизнедеятельности в границах пространства существования;
3) осознание, выбор и формирование структур двигательных действий и их «качество», или уровень освоения, позволяющих максимально реализовать свой индивидуальный психофизический потенциал и обеспечить тем самым межвидовое развитие;
б) социальные или навязанные обществом целевые задачи развития человека:
1) достижение уровня функциональной готовности организма человека, обеспечивающего выполнение социальной нормы активности в процессе трудовой деятельности, в которую обязан включиться индивид;
2) освоение набора двигательных проявлений (действий), необходимого и достаточного для эффективной реализации себя в разнообразных формах социальной деятельности;
3) освоение способов (тактических вариантов) конструирования операционного состава двигательных действий, направленных на решение стандартных жизненных задач [Иванков, Харисов, Каргин, Ахмадулин, Динаев, 2009, с. 11].
В этой характеристике «целевых задач развития человека» («имманентных», а также «социальных или навязанных обществом») бросаются в глаза два положения, а) человек рассматривается лишь как организм; б) его деятельность в основном сводится к определенным двигательным проявлениям (действиям). Эти положения противоречат общепринятой в философии, социологии, культурологии и других социальных науках концепции человека, в которой он рассматривается не только (и даже не столько) как организм как субъект двигательных проявлений (действий), но прежде всего как личность, для которой характерна нравственная, эстетическая культура, культура общения, ориентация на другие культурные ценности, культурные образцы и нормы поведения и т. д.
Но коль скоро авторы статьи для определения путей совершенствовании форм физического воспитания в образовательных учреждениях (прежде всего в школе) принимают за исходные указанные положения, то уже не вызывает удивления их понимание целей, задач, функций этой педагогической деятельности. Ее функции они связывают опыть-таки лишь с организмом человека, с его двигательными навыками и подготовкой к труду: «Принимая выдвинутые постулаты за истинные, следует признать, что школьная образовательная систем должна выполнять по данному предмету две функции: обучение двигательным действиям, навыкам и формирование функционального резерва организма, или подготовка к предметной (трудовой) деятельности» [Иванков, Харисов, Каргин, Ахмадулин, Динаев, 2009, с. 11].
Аналогичным образом трактуются:
«Предмет обучения – «Физическая культура». Усвоение знаний об эволюции форм и способов преобразования двигательных структур и функциональных возможностях человеческого организма и самой личности в различных видах человеческой деятельности как важнейшая задача развития организованного социально-экономического сообщества».
«Задачи физической культуры как специальной учебной дисциплины:
– описать и продемонстрировать все лучшие образцы проявления и реализации физических возможностей организма человека применительно к разнообразным задачам любой человеческой деятельности;
– раскрыть эволюцию форм и способов пространственного перемещения человека (в границах, например, спринтерских и марафонских дистанций);
– обосновать потенциальные возможности организма и развить структуры и формы двигательной активности, оптимальные для его жизнедеятельности».
«Предмет обучения – «физическое воспитание». Усвоение знаний (и закономерностей) о формировании двигательных навыков и физических качеств, обеспечивающих потребное (заданное) поведение» [Иванков, Харисов, Каргин, Ахмадулин, Динаев, 2009, с. 11].
Кстати нетрудно заметить существенное сходство концепции физического воспитания, изложенной в указанной статье, с основными положениями «биолого-ориентированной (биолого-функциональной)» европейской концепции (см. 1.2.).
Ограничение, хотя и не столь явно выраженное, физического воспитания и формирования физической культуры лишь теми задачами, которые связаны с двигательной активностью человека, проявлено при разработке нового государственного стандарта общего образования по предмету «Физическая культура».
Введение этого предмета рассматривалось авторами нового стандарта как «главное условие решения задачи модернизации физкультурного образования». В соответствии с этим стандартом, «ведущим педагогическим направлением» образования в области физической культуры является базовое физическое воспитание. В основу понимания его целей и задач положена лишь вторая из указанных выше концепций физического воспитания и физической культуры: «предметом образования в области физической культуры является двигательная (физкультурно-спортивная) деятельность, которая по своей направленности и содержанию связана с совершенствованием физической природы человека. В процессе освоения данной деятельности человек формируется как целостная личность, в единстве многообразия своих физических, психических и нравственных качеств [см.: Комков, Филиппов С. С., Малинин, Шаробайко, Антипова Е. В., 2008, с. 24]. «…в соответствии с концепцией образования по физической культуре учебным предметом в образовательных программах предстает двигательная (физкультурная) деятельность. Данная деятельность задает структурную организацию учебного предмета, распределяя его по трем основным учебным разделам: «Знания о физической культуре» (информационный компонент деятельности), «Способы двигательной деятельности» (операциональный компонент деятельности) и «Физическое совершенствование» (мотивационно-преобразовательный компонент деятельности)» [Матвеев А. П., Разинов, 2009, с. 56].
Одна из причин указанного одностороннего подхода – стремление ряда исследователей разрабатывать теорию физического воспитания исходя лишь из практики, т. е. «снизу-вверх», по выражению Ю. М. Николаева [Николаев, 2011, с. 98]. А в практической деятельности педагогов по физическому воспитанию, формированию физической культуры школьников и студентов нередко господствует упрощенное представление о целях и задачах этой педагогической деятельности. «Физическая культура как цель культурного формирования студентов, – пишет по этому поводу Т. В. Булавкина, – недостаточно конкретна, а потому в практической деятельности кафедр физического воспитания в вузах заменяется более конкретными и реально достижимыми целями, например физической подготовленностью. Это вполне объясняет тот факт, что физическая подготовка студентов была и продолжает оставаться основной реальной базой, на которой строится как диагностика, так и формирование физической культуры личности. Результатом такого „формирования физической культуры“ является не только недостаточная активность на занятиях физкультурой, слабая мотивация и заинтересованность в предмете, низкий уровень физической и функциональной подготовленности, но и полное ее забвение после сдачи зачета или экзамен еще до окончания вуза» [Булавкина, 2008а, с. 33].
На ошибочность такого подхода к разработке теории физической культуры, теории физического и физкультурного воспитания, когда ставится задача лишь обобщить имеющиеся практические наработки в этом плане, указывал В. К. Бальсевич, критикуя методологические принципы, применяемые при формировании общей теории физического культуры. «Развиваемая Л. П. Матвеевым методологическая концепция создания общей теории физической культуры, – писал он, – по-видимому, вполне приемлемая на стадии изучения состояния проблемы, вряд ли достаточна для построения современной и тем более сориентированной на будущее ТФК, и неминуемо встретит трудности при разработке теории и методики физкультурного воспитания. Мы полагаем, что и в этом случае сказалось влияние отмеченной в начале становления физкультурного знания тенденции к "обобщению" практического опыта развития физического потенциала человека, при которой теория физического воспитания в основном подводила научную основу под возникающие в практике технологии. Это, в конце концов, и привело к заметной слабости её фундаментальных аспектов» [Бальсевич, 1991, с. 40].
Совершенно справедливыми являются призывы большинства исследователей к переходу от упрощенного традиционного понимания физического воспитания как формирования физических качестве и двигательных способностей к рассмотрению ее как воспитания физической культуры. Но иногда эти призывы перерастают в абсолютизацию последней, что приводит к противопоставлению теории физического воспитания и теории физической культуры, а также воспитания и культуры в целом.
Иллюстрацией может служить название статьи Ю. М. Николаева «От теории физического воспитания – к теории физической культуры в контексте формирования нового типа мышления» и формулируемое в ней положение о том, что в 70–80-е гг. XX в. «на повестку дня в сфере физической культуры реально вставал вопрос о переходе в ней «от теории воспитания к теории культуры физического в человеке» [Николаев, 2012, с. 95]. Следует отметить, правда, что такой подход не характерен для других работ Ю. М. Николаева, и в указанной статье речь идет лишь о не совсем удачных формулировках.
Иногда к односторонней трактовке физического воспитания исследователей подталкивает справедливое стремление преодолеть широко распространенная абстрактная, а вместе с тем многообразная, характеристика его конечной цели.
Так, например, С. И. Филимонова, анализируя преподавание учебной дисциплины «Физическая культура», справедливо отмечает важное значение определения конечной цели этого преподавания. При этом она обращает внимание на то, что «конечной целью физического воспитания населения страны в большинстве формулировок называют формирование гармонически развитой личности, развитие морально-волевых качеств, формирование культуры, подготовку к трудовой и оборонной деятельности, развитие показателей психофизического состояния, оздоровление населения, физическое совершенство, удовлетворение потребности общества в развитии физических способностей, профилактика негативного воздействия внешней среды на организм человека и социальная адаптация личности, подготовка к службе Родине и семье и т. д.». Тем самым, замечает СИ. Филимонова, «большинство формулировок отличаются многоцелием и абстрактностью результатов, что существенно затрудняет осознание конечного результата всей системы физического воспитания» [Филимонова, 2012, с. 27]. Это совершенно справедливое замечание, поскольку часто действительно без какой-либо системы «в одну кучу» сваливаются разные целевые установки, задачи физического воспитания, воспитания физической культуры личности. Отождествляются и различные интерпретации понятия «физическая культура». Но из этого вовсе не следует, что многостороннему пониманию целей и задач физического воспитания надо противопоставить их одностороннее понимание.
К сожалению, ориентация на такой односторонний подход прослеживается в той конкретизации целей физического воспитания, которую предлагает С. И. Филимонова. Фактически эти цели сводятся к формированию определенного уровня двигательной активности, а также позитивного отношения, мотивации к занятиям физкультурой и спортом [см.: Филимонова, 2012, с. 27–28].
Общепринято одним из важнейших направлений модернизации физического воспитания на основе принципов личностно-ориентированной педагогики считать индивидуальный подход. Практическая реализация этого важного элемента модернизации физического воспитания предполагает конкретизацию целей и критериев этого подхода. Но некоторые исследователи выбирают крайне упрощенный, односторонний подход к решению данной задачи.
Ярким примером этого является статья «Индивидуальный подход как один из важнейших принципов модернизации базового курса физического воспитания в общеобразовательной школе» [Спирин, Вязанко, Макарова, 2007]. Авторы статьи рассматривают индивидуальный подход как один из важнейших принципов модернизации физического воспитания в общеобразовательной школе. Это видно даже из названия статьи. Это положение, как уже отмечено, бесспорно и вряд ли может вызвать возражение. Нельзя согласиться, однако, с тем, как в статье интерпретируется и конкретизируется этот индивидуальный подход.
Прежде всего вызывает возражение сведение этого подхода к приоритету тренировочных воздействий: «индивидуализация процесса физического воспитания в школе – один из важнейших компонентов модернизации школьной физической культуры. Причем в этом случае принципиально признание приоритета индивидуализированных тренировочных воздействий… Следует сформировать инфраструктуру физического воспитания в школе, обеспечивающую приоритет индивидуализированных тренировочных воздействий [Спирин, Вязанко, Макарова, 2007, с. 11]. В соответствии с принципами гуманистической педагогики и психологии (см. 6.3.) индивидуализация процесса физического воспитания понимается иначе и более широко. Индивидуальный подход предполагает полный учет индивидуальных морфофункциональных и психологических особенностей воспитуемых, обязательное соответствие содержания их физической активности ритмам возрастного развития человека и фундаментальным закономерностям целенаправленного преобразования его физического потенциала, свободу выбора форм, режимов и интенсивности занятий, содействующих физическому совершенствованию и укреплению здоровья и т. д. [см.: Бальсевич, 1993, 2002, 2006; Бальсевич, Большенков, Рябинцев, 1996; Виленский, Литвинов, 1990; Матвеев А. П., 1997б; Столяров, 2000; Столяров, Вишневский В. И., 2007; Столяров, Бальсевич, Моченов, Лубышева, 2009; Якимович, 2002; Яруллин, 2003 и др.].
Никак нельзя согласиться и с подходом авторов статьи к решению вопроса относительно объективных критериев индивидуализации процесса физического воспитания в образовательной школе, который они считают «первостепенным вопросом в решении проблемы индивидуализации процесса физического воспитания в образовательной школе». «Совершенно очевидно, – пишут В. К. Спирин, М. В. Вязанко и Н. А. Макарова, – что в качестве таких критериев должны быть выбраны один или несколько наиболее информативных показателей, связанных с глобальными характеристиками человеческого организма (выделено курсивом мной B. C.)» [Спирин, Вязанко, Макарова Н. А., 2007, с. 13]. Почему «организма» (или только организма)? Разве определенные личностные качества не имеют отношения к информативным показателям индивидуализации процесса физического воспитания?
Далее, по мнению авторов статьи, «в качестве фундаментальных критериев индивидуализации процесса физического воспитания можно использовать особенности развития двигательных качеств учащихся, когда направленность тренировочных воздействий определялась степенью выраженности выносливости и скоростно-силовых качеств» [Спирин, Вязанко, Макарова Н. А., 2007, с. 13]. При этом они ссылаются на результаты исследований одного из авторов статьи [Спирин, 2002, 2003]. Такой односторонний подход к пониманию фундаментальных критериев индивидуализации процесса физического воспитания означает не только возврат к традиционному пониманию физического воспитания как процесса формирования физических качеств и двигательных способностей, но даже еще более упрощает это понимание.
Но и в рамках того или иного концептуального подхода все многообразие направлений, целевых установок, задач, форм и методов инновационной системы физического воспитания часто существенно ограничивается: признаются (или оцениваются как значимые) лишь некоторые из них.
Так, например, физическое воспитание, понимаемое как как педагогическая деятельность по формированию и коррекции тела человека на основе использования комплекса различных средств (и в этом смысле формирования физической культуры личности), ограничивают решением задач, ориентированных на физическое здоровье воспитуемых.
Предлагается воспитание физической культуры личности заменить воспитанием культуры здоровья [см., например: Ильин, 1994]. К этому может подталкивать и понимание физической культуры как «системного образования, функцией которого является деятельное поддержание и укрепление здоровья» [Козлов Р. С., 2006, с. 22].
Н. Г. Михайлов и А. П. Матвеев указывают на то, что «современные учебные программы по физической культуре в школе отдают предпочтение оздоровительному направлению и ориентированы на развитие физических качеств, лежащих в основе выполнения нормативных требований физической подготовки» [Михайлов, Матвеев, 2009, с. 58].
На основе такого одностороннего подхода мониторинг здоровья иногда оценивается как «универсальная форма контроля качества физкультурного образования» [Пономарев В. В., 2004; Пономарев В. В., Лимаренко, 2007).
И. В. Иванов справедливо отмечает особенно важное значение «соматического воспитания» в современном образовательном процессе и дает интересный анализ комплекса форм и методов этой воспитательной деятельности [Иванов, 2007, 2010]. Но при этом в его работах прослеживается тенденция к абсолютизации лишь одного направления соматического воспитания, которое связано с физическим (телесным) здоровьем человека. «Предметом соматического воспитания являются телесное здоровье человека и его резервы, их оценка, развитие и укрепление функциональных возможностей, в отличие, например, от гигиены, изучающей среду обитания и условия жизнедеятельности человека. Прежде всего имеется в виду разработка конкретных медико-биологических механизмов формирования и поддержания индивидуального здоровья и выявления возможностей управления ими; методик диагностики здоровья (валеометрия); продуктивного использования оздоровительных технологий и определения направлений и методик валеологического образования и способов вовлечения личности в процесс собственного здравосохранения, это составляющие педагогического предмета (медицинская, биологическая, физиологическая, экологическая, геронтологическая и т. д.) и направленность на обучающегося» [Иванов, 2010, с. 9–10].
Но и в самом оздоровительном направлении физического воспитания, как справедливо отмечают В. Н. Кряж и З. С. Кряж, наблюдается односторонний крен в сторону решения лишь гигиенических задач. «Гуманистический потенциал физической культуры чаще всего связывают с укреплением здоровья, снижением заболеваемости, содействием правильному физическому развитию, повышением умственной работоспособности. Сам факт положительного воздействия средств физической культуры при соблюдении закономерностей физического воспитания в процессе их использовании очевиден, а его механизмы давно установлены… На этом основании гигиенические задачи декларируются как доминирующие, а их решению подчиняют содержательную, процессуальную и результирующую стороны всех форм направленного использования физической культуры в системе образования. В том числе и учебного предмета. В результате учебный процесс превращают в тренировочный или оздоровительно-рекреационный процесс, чем наносится непоправимый урон общему физкультурному образованию нации… Механизм гуманистического воздействия физических упражнений на духовно-нравственную сферу личности и методика его использованию остаются «за скобками» физкультурной теории и практики, несмотря на актуальность и социальное значение духовно-нравственного воспитания нации [Кряж В. Н., Кряж З. С, 2012, с. 43–44].
К числу проявлений абсолютизации отдельных элементов, направлений целевых установок, форм и методов физического воспитания можно отнести и стремление некоторых специалистов ограничить формы и методы физического воспитания фитнес-технологиями, а также призывы к такому изменению общей идеологии системы физического воспитания, при котором «акцент на абстрактно-гуманистическую спортивную целевую направленность физического воспитания… должен быть исправлен. Определяющим идеологическим основанием должна стать конкретно-историческая традиционная военно-политическая ориентация физического воспитания [Система всеобщего… 2012, с. 28] и др.
Односторонние подходы к разработке современной теории физического воспитания и в практической ее реализации характерны и для зарубежных концепций.
Так, например, на основе анализа основных задач физического воспитания, сформулированных в государственных программах физического воспитания учащихся начальных, основных и средних школ 33 европейских государств, Кен Хардман (К. Hardman) сделал вывод, что приоритетными задачами в средних школах европейских государств продолжают оставаться формирование двигательных умений, физическое развитие и развитие моторных способностей (см. 1.1.).
Анализ программного материала различных государств Евросоюза, сделанный W. Laporte (1999), также выявил односторонние подходы к физическому воспитанию. «Во всех программах акцентируется внимание на необходимость повышения физической подготовленности и двигательных компетенций (двигательных умений и двигательных способностей), формирование спортивных умений, решение воспитательных и оздоровительных задач в процессе предпринимаемой двигательной активности на урочных, внеклассных занятиях и во время самостоятельных тренировок. Различия в программах касаются только расставленных акцентов. Государства, которые длительное время находились и находятся под влиянием шведской гимнастики, задачи повышения здоровья и физической подготовленности продолжают считать приоритетными в деятельности учителей физической культуры (Финляндия, Швеция, Норвегия). Другие, в основном Великобритания, главное предназначение программного материала видят в решении спортивных задач, а Голландия и Австрия акцентируют внимание на задаче овладения культурой движений и умений пользоваться этой культурой в течение всей жизни» [см.: Лях, Зданевич, 2010].
В. Л. Калманович и В. Г. Никонова отмечают, что «анализ учебных планов и программ по физическому воспитанию в США свидетельствует о достаточно гибкой системе подготовки специалистов и ее утилитарной направленности на повышение эффективности процесса физического совершенствования человека» [Калманович, Никонова, 2009, с. 86]. Иллюстрацией такого подхода может служить разработанная в последние годы американскими учеными и практиками упомянутая выше образовательная система под названием «Превосходная физическая подготовка» («Physical Best») – программа всесторонней физической подготовки в процессе физического воспитания, призванная помочь воспитуемым сформировать умения, знания, интересы, поведение, ориентирующие на физически активный, здоровый образу жизни [см.: Physical Best… Elementary level, 2005; Physical Best… Middle and High Levels, 2005; Physical Education for Lifelong Fitness, 2005].
Как в европейских странах, так и в США, как отмечено выше, все более важное (доминирующее) место в физическом воспитании занимают фитнес-технологии, методы, методики.
Проявлением одностороннего понимания средств физического воспитания является и подход, сторонники которого, признавая важное значение физкультурно-двигательной активности для решения задач этого воспитания выступают против использования в этом процессе (как и вообще в воспитании) каких-либо форм соперничества, в том числе спортивных соревнований.
Еще в 1925 г. Георг Герберт, наивысший авторитет по вопросам физического воспитания во Франции, издал брошюру под названием «Спорт против физического воспитания», в которой отмечал, что спорт всегда связан с деньгами, он является «грязным» и способствует агрессии. По этой причине он считал, что спорт не может рассматриваться как средство воспитания.
Позднее появились представители так называемого «антикультурного подхода (counter culture)» к спорту. Сторонники этого подода, в противовес спортивной ориентации на победу выдвигают идею о том, что «главное – игра; конечный результат не имеет значения» («playing is everything; the end result is unimportant») [см.: Арнольд, 2000].
Как отмечает Ф. К. Кью, в упрощенном варианте согласно «такому подходу, игра рассматривается как чистое удовольствие и развлечение, любовь к движениям и упражнениям совместно с другими людьми» [Kew, 1978, р. 109].
На основе именно такого подхода в США, Канаде, Германии и других странах в послевоенный период появилось социально-политическое и педагогически ориентированное игровое движение «новые игры».
Для обозначения этих игр иногда используют другие термины – «творческие игры», «игры доверия», «игры сотрудничества», «кооперативные игры», «Playfair», «игры без побежденных» и т. д.). В Японии такие игры получили название «TROPS». В этом названии использовано слово «SPORT» при его прочтении наоборот [Kageyama, 1988, р. 146].
«Новые игры» являются новыми прежде всего по своей идеологии, подходу к организации игровой деятельности, по тем ценностям, на реализацию которых они ориентированы. В этих играх отсутствует разделение участников на победителей и побежденных, основной акцент смещен с результата на сам процесс игры, придумывание игр, юмор, творчество и т. д. [см.: Орлик, 1998; Fluegelman, 1981, 1982; Harrison, 1975; LeFevre, 1988, 2002; Lentz, Cornelius, 1950; Metzenthin, 1983; Orlick, 1978a, b, 1980, 1981a, b, 1982, 1983; Orlick, Foley, 1979; Riemer, 1986; Tembeck, 1979; The New Games… 1976; Weinstein, Goodman, 1988 и др.]. (подробнее см.: книга 2).
В отношении средств воспитания (в том числе физического) сторонники движения «новые игры», которое возникло как форма выражения протеста против вьетнамской войны, на первый план выдвигают идею перехода от спортивной идеологии, делающей акцент на борьбу и конкуренцию, к игровой идеологии сотрудничества, творчества и доверия [см.: Evans, 1971; Kapustin, 1983; Klein, 1984а; Kugelmann, 1984; Michaelis В., Michaelis D., 1977; Mitterbauer, Kornexl, 1988; Platzek, 1983; Schottler, 1983; Wohl, 1989].
Особенно часто возражения выдвигаются против использования спортивных соревнований (как и всякого соперничества вообще) в системе воспитания (в том числе физического) детей.
Негативное отношение к соревнованиям, включая спортивные, в системе воспитания детей высказывал основоположник научной системы физического воспитания в России П. Ф. Лесгафт. Его подход в этом вопросе в суммарном виде сводится к следующим основным положениям: «1) спорт, как состязание двух сторон, всегда содействует развитию чувства первенства; 2) детям школьного и семейного возраста не следует предлагать чувственных развлечений, а следовательно, и таких, которые связаны с развитием стремления к первенству; 3) спорт с соревнованием не должен быть допущен ни в школьном, ни в семейном возрасте ребенка». Исходя из этих положений, П. Ф. Лесгафт неоднократно обращал внимание на то, что при организации игр детей и подростков необходимо, «чтобы устанавливаемые правила ни в каком случае не допускали какого-либо соревнования, поощрения или наказания». Он считал, что «в играх должно исключаться всякое состязание между занимающимися, точно так же, как и отличия и преследования, так как действительно образованные молодые люди должны побуждаться к деятельности не личной выгодой или боязнью преследования, а искренним желанием совершенствоваться и приближаться к идеалу человека, который выработали себе». По мнению П. Ф. Лесгафта, даже в борьбе физические упражнения «ни в каком случае не могут являться в виде состязания» [Лесгафт, 1987, с. 155, 180, 340].
П. де Кубертен, возродивший древнегреческую агонистику в форме современных Олимпийских игр, категорически возражал против включения в их программу детских спортивных соревнований. По его мнению, организация таких Игр противоречит воспитательным задачам олимпийского движения. В «Олимпийских мемуарах» в качестве одного из важных результатов Конгресса в Париже (23 июня 1894 г.), на котором был создан МОК, он отметил решение о «недопущении детских соревнований» в программе Олимпийских игр. «Викелас и представитель Швеции Берг, – писал П. де Кубертен, – хотели включить соревнования для детей, что, по моему мнению, было бы непрактичным и опасным» [Кубертен, 1997, с. 19].
Сходную позицию в оценке воспитательного значения соревнований для детей занимают и некоторые современные специалисты [см., например: Fielding, 1976]. Негативное отношение к использованию соревнований, включая спортивные, в системе воспитания (в том числе физического) детей лежит, например, в основе широко используемых в настоящее время идей вальдорфской педагогики и педагогических идей школы Монтессори [см.: Лиз ван Донселаар, 1999; Смирнова Е.О., 2001; Упражнения… 1999; Хохлова, 1998].
Иногда допускается использование спортивных игр лишь для обучения детей элементарным спортивным умениям. Так, с точки зрения Э. И. Адашкявичене, «основной целью занятий спортивными играми и упражнениями является ознакомление детей со спортивными играми и упражнениями, закладывание азов правильной техники. Но это ни в коем случае не должно стать узкоспециализированными тренировками, подготовкой к участию в соревнованиях» [Адашкявичене, 1992, с. 5]. Полагают также, что «не надо сравнивать ребенка с кем-то другим, ставить кого-то в пример. Из данного подхода следует, что дети соревнуются не друг с другом, а сами с собой» [Лазарев М. Л., 1997, с. 35].
В основе такой критической оценки соревнований для детей лежат различные аргументы [их изложение и критический анализ см. в: Арнольд, 2000; Столяров, 2006, 2007б, 2010ж, 2011 г, гл. 19].
Ссылаются, например, на то, что «настоящие соревнования, где борьба ведется за очки, за места, являются непосильной психологической нагрузкой для ребенка» [Адашкявичене, 1992, с. 5].
Полагают, что при использовании соревнований в детских играх «невозможно освободиться от пресса утилитарных оценочных суждений и психологического пресса неодобрения со стороны воспитателей», а «концентрация внимания на выжимание "всего возможного" из каждого индивидуала не оставляет и места для простого обыкновенного детского веселья». Кроме того, «сталкивание детей друг с другом в играх, где они фанатично соревнуются за то, что достается лишь немногим, гарантирует неудачу и отверженность для многих из них». И что еще хуже, соревновательные игры «могут деформировать свойства личности самих победителей. Многие из них начинают радоваться неудачам других детей. Если следует поражение, а оно часто случается, многие дети стремятся избежать соревнования, отходят в сторону. Неудача в играх может внушить детям совершенно неадекватные понятия о самих себе, о своей физической сущности» [Балякина, 1997, с. 6, 7].
Отмечается также, что включение детей и молодежи в соперничество приводит, негативно влияет на нравственность, приводит к развитию таких качеств личности, как эгоизм, агрессивность, зависть, ненависть к соперникам, а также к стрессам, конфликтам и т. д. [см.: Спок, 1998; Fielding, 1976; Kenzie, Cicero, Ray Т., 1988 и др.].
Как показано в аналитическом обзоре, в различных странах концепции физического воспитания приобретают специфику, но, как правило, имеют одностороннюю окраску.
Ряд зарубежных специалистов прямо выступает против многообразия задач и программ в физическом воспитании [см., например: Kirk, 2004; Rikard, Banville, 2006]. При этом иногда используется весьма своеобразный аргумент: это многообразие якобы будет препятствовать формированию и развитию двигательных способностей. При этом не приводится убедительной аргументации, почему все целевые установки физического воспитания надо ограничивать только этой.
Так, например, Д. Кирк, критикуя подход, ориентированный на многообразие задач и программ физического воспитания (для обозначения этого подхода он использует термин «мультидеятельность»), пишет: «По моему мнению, программы "мультидеятельности" имеют очень ограниченную возможность и не способны формировать и развивать двигательные способности… В попытке достигать несметного числа целей в конечном итоге мы не достигаем ни одной из них [Kirk, 2004. Цит. по: Алексеев, Гостев, Курамшин, Лотоненко, Лубышева, Филимонова, 2013, с. 459].
К числу важных направлений физического воспитания, связанных со спортом, относится олимпийское образование и воспитание. Однако многие исследователи (особенно разрабатывающие теорию физического воспитания на основе концепции физической культуры) даже не упоминают это важное направление.
Как отмечено в аналитическом обзоре, некоторые специалисты подчеркивают необходимость комплексного, поливариантного подхода к целевым установкам физического воспитания, но при этом, как правило, указывают ограниченный и произвольный их набор.
Следует отметить, что абсолютизация отдельных элементов, направлений целевых установок, методов физического воспитания обычно проявляется не в такой явной форме, когда прямо признаются лишь некоторые из них, а другие отвергаются. Чаще всего она проявляется в неявной форме, анализируются какие-то из указанных элементов, направлений, целевых установок, задач, форм и методов физического воспитания, показывается их важное социально-педагогическое значение, рекомендуются для внедрения в практику и т. д., но при этом не определяется их место, роль и значение в общей структуре данной педагогической деятельности, не указывается на наличие и важное значение других элементов, направлений, целевых установок, задач, форм и методов физического воспитания, не рассматривает их связь и т. д.
Такой способ теоретического исследования, когда ученый использует определенные абстракции (в таком исследовании это не только допустимо, но и необходимо) – выделяет для анализа некоторые аспекты, стороны, компоненты физического воспитания, абстрагируясь других, – но при этом не осознает, не разъясняет смысл данных абстракций, также приводит к упрощенному, одностороннему пониманию физического воспитания.
В последующих разделах монографии будут приведены многочисленные примеры других проявлений абсолютизации отдельных элементов, направлений целевых установок, методов современного физического воспитания.
Завершая характеристику односторонних подходов к интерпретации целевых установок физического воспитания, интересно отметить еще один. Этот своеобразный подход связан с Ж. Ж. Руссо, по мнению которого моральный эффект физического воспитания более важен, чем вклад этого воспитания в здоровье и энергию индивида [см.: Mcintosh, 1978, р. 642].
2.4. Пробелы в теоретическом осмыслении физического воспитания и физической культуры
Завершающий этап разработки любой научной теории (в том числе теории физического воспитания, физической культуры и т. д.) – переход с эмпирического на теоретический уровень анализа изучаемых объектов.
Теоретическое осмысление физического воспитания, физической культуры и других связанных с ней социальных явлений – самый сложный этап их научного познания с точки зрения и решаемых задач и методов их решения. Поэтому здесь особенно важно учитывать рекомендации современной логики и методологии научного познания в отношении проведения теоретического исследования.
Анализ выявляет, однако, существенные пробелы в попытках выйти на теоретический уровень осмысления физического воспитания и физической культуры.
1. Разработка любой теории, в том числе теории физического воспитания (физической культуры и т. д.) предполагает учет и четкое различение объекта и предмета науки, научного исследования, а, значит, и научной теории.
Как известно из логики и методологии науки, объектами научного исследования могут быть:
• фрагменты (области) реальной действительности, выделенные исследователем для изучения;
• идеальные конструкты (например, «идеальный газ», «абсолютно черное тело» и т. п.) – объекты, «сконструированные» исследователем на основе идеализации реальных явлений, когда им приписываются некоторые принципиально неосуществимые свойства.
Для того, чтобы выделить объекты своего исследования, отграничить их от других, исследователи формулирует соответствующие понятия. Выделение какого-либо объекта научного исследования на основе используемых понятий всегда предполагает использование абстракций различного уровня, правомерность которых должна быть обоснована [см.: Виленский, 1996; Зотов А. Ф., 1973; Ракитов, 1969; Столяров, 1984а].
Обычно один и тот же объект изучают разные науки (например, человек является объектом научного исследования ряда наук – физиологии, биологии, анатомии, педагогики, психологии и др.). Каждая из них при его исследовании, используя определенные методы, понятийный аппарат и связанные с ними абстракции, идеализации выделяет свой особый, специфический предмет, изучает определенные стороны данного объекта, рассматривает его под определенным углом зрения, создает определенный теоретический «конструкт» – идеализированную модель изучаемого объекта, в которой он отображен лишь какими-то отдельными своими аспектами, сторонами, элементами и т. д., и на основе этого ставит и решает особые задачи, проблемы[5]. Это позволяет одной науке не дублировать другие и успешно сотрудничать с ними в ходе исследования какого-либо объекта.
В процессе разработки теоретических концепций физического воспитания и физической культуры не всегда учитывается необходимость четкого различения объекта и предмета научного следования. Так, при характеристике теории физической культуры (для краткости ниже используется термин ТФК) нередко ограничиваются указанием на то, что она (в отличие от других наук о культуре) изучает физическую культуру [см., например: Сулейманов, 1981]. Однако при таком подходе фиксируется лишь объект ТФК, который отличает ее от других теорий, изучающих культуру, ее различные формы и компоненты – например, от теории нравственной культуры, теории эстетической культуры, теории экологической культуры, теории культуры мира и т. д.
Но ведь в настоящее время физическая культура (в том или ином ее понимании) является объектом исследования многих наук. Каждая из них изучает не всю область явлений, составляющих сферу этой культуры, а лишь какую-то ее часть, или же рассматривают ее под определенным углом зрения, на основе использования своего понятийного аппарата, специфических (например, педагогических, психологических, социологических, культурологических и т. п.) методов и т. д. Значит, разрабатывается не одна, а различные ТФК, имеющие один и тот же объект – физическую культуру, но разные предметы исследования.
В связи с этим возникает вопрос о предмете разрабатываемой ТФК, т. е. вопрос о том, под каким углом зрения она рассматривает физическую культуру, какие особые задачи при этом ставит и решает на основе применения соответствующих методов. Сам этот вопрос возникает и является актуальным при любом концептуальном подходе к пониманию физической культуры.
По вопросу о предмете ТФК высказываются различные точки зрения. Основной негативный момент этой ситуации состоит, однако, не только (и не столько) в том, что разные авторы по-разному характеризуют этот предмет, а в недостатках их методологического подхода к решению данной проблемы.
Так, иногда ТФК определяют как науку о «социальных и педагогических законах развития физической культуры» [Пономарев Н. И., 1974, с. 50], указывают, что предметом исследования ТФК служат «вопросы происхождения, развития и взаимосвязи физической культуры как социального явления с другими социальными процессами» [Проблемы теории спорта, 1982, с. 12], «объективные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе» [Введение… 1983, с. 22].
При такой характеристике ТФК совпадает по своему предмету со многими другими науками, в частности с историей и социологией физической культуры, которые как раз изучают объективные социальные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе, ее связь с другими социальными явлениями. Тем самым нарушается положение логики и методологии науки, согласно которому предмет одной научной теории не должен дублировать предмет других наук.
Далее, при определении предмета любой теории важно четко различать и не смешивать две вещи:
а) специальное рассмотрение каких-то проблем в рамках определенной теории, когда они являются главным и основным предметом ее анализа,
б) такое их рассмотрение в другой теории, когда они составляют для нее второстепенный предмет изучения и затрагиваются только в силу их связи с теми проблемами, которые составляют основной предмет изучения.
Одно дело, например, что педагогическая теория физического воспитания при анализе физического воспитания как определенной педагогической деятельности (это составляет специфический и главный предмет исследования данной теории) не может не затрагивать, допустим, социальных функций этой деятельности или влияния занятий физическими упражнениями на физиологические функции человеческого организма. Но эти последние явления на современном этапе развития данной теории не составляют специфический предмет ее исследования. Социальные функции физического воспитания специально изучаются в социологии физического воспитания, а влияние занятий физическими упражнениями на физиологические функции организма – в физиологической теории физических упражнений.
Напоминание об этих в общем-то тривиальных вещах имеет смысл, ибо они, к сожалению, не всегда учитываются в ходе дискуссий относительно предмета и правомерности разработки тех или других теорий в области физической культуры и спорта.
Так, на определенном этапе развития наук о физической культуре и спорте встречались возражения против рассмотрения социологии спорта, эстетики спорта или каких-то других частных теорий как самостоятельных научных дисциплин на том основании, что рассматриваемая в них проблематика якобы дублирует проблемы, являющиеся предметом анализа существовавших в тот период педагогических теорий физического воспитания, физической культуры и спорта.
Еще один аспект обсуждаемой проблемы состоит в том, что в дискуссиях по вопросу о предмете ТФВ и ТФК нередко высказывается точка зрения, ограничивающая их исследование лишь каким-то одним аспектом.
В настоящее время господствует, например, точка зрения, согласно которой наиболее (и даже единственно) приемлемым в построении ТФК считают культурологический подход. При обосновании такого подхода, как правило, ссылаются на то, что речь идет об исследовании физической культуры (т. е. определенного элемента культуры, для обозначения которого используется термин «физическая культура» и вводится соответствующее понятие).
Однако из того, что изучаемый объект является элементом (формой, разновидностью) культуры и потому для его обозначения используется термин, в котором присутствует слово «культура», вовсе не следует, что этот объект может и должен анализировать только в культурологическом аспекте – с позиций культурологии. Он может изучаться и в других аспектах (например, педагогическом, психологическом, социологическом, философском и т. д.), с позиций соответственно других наук (педагогики, психологии, социологии, философии и т. д.). Поэтому неправомерно разработку ТФК сводить лишь к культурологическому аспекту исследования физической культуры.
Физическое воспитание – это определенная разновидность педагогической деятельности. Поэтому, конечно, этот изучаемый объект может и должен анализироваться с позиций педагогики, в педагогическом аспекте [см., например: Тер-Ованесян, 1978]. Однако нельзя упускать из виду возможность и необходимость анализа этого педагогического объекта с позиций других наук (например, культурологии, социологии, философии, физиологии и др.).
Столь же ошибочно выступать против естественно-научного подхода к анализу физической культуры и единственно приемлемым считать, как это делает, например Н. Н. Визитей [Визитей, 2009] их философско-антропологический анализ. На определенном этапе научного познания физическая культура и физическое воспитание могут и должны анализироваться как в естественно-научном, так и в других аспектах – в педагогическом, психологическом, культурологическом, философско-антропологическом и т. д. А на определенном этапе требуется системно-комплексный их анализ, интегрирующий все эти подходы.
2. Процесс развития современного научного познания является диалектически-противоречивым. Он включает в себя два относительно самостоятельных, но связанных между собой процесса – дифференциацию и интеграцию научного знания и научных дисциплин.
При этом интегративные процессы рассматриваются как ведущая тенденция современного научного прогресса, которая вытекает из внутренней логики исторического развития науки и встающих перед нею сложных задач [см.: Асимов, Турсунов, 1981; Диалектика… 1983; Иванов О. И., 1981; Кедров, 1983; Кутырев, 1989; Ленк, 2003; Маковский, 1990; Маркарян, 1980; Першин, 1973; Рефлексивная симметрия… 1995; Сичивица, 1983; Смирнов И. Н., 1981; Чепиков, 1975].
Своеобразным исключением в этом плане является позиция постпозитивизма, представители которого отрицают необходимость объединения, интеграции, органического синтеза наук. Как пишет по этому поводу В. И. Мудрагей, «постпозитивизм, который в методологии науки пришел на смену неопозитивизму и подверг резкой критике многие положения его программы, в пылу полемики отказался не только от предложенных им средств объединения науки, но и от самого этого объединения. Было категорически заявлено, что прогресс науки несовместим с ее единством, что условием научного развития может быть лишь разобщенность – наличие множества разрозненных и взаимоисключающих теорий (П. Фейерабенд), а результатом научного развития является некая последовательность автономных, несовместимых друг с другом познавательных систем («парадигмы» Т. Куна, «исследовательские программы» И. Лакатоса и т. п.). Тем самым в интересующем нас отношении постпозитивизм не только не устранил ошибок неопозитивизма, но определенно сделал шаг назад по сравнению с ним» [Мудрагей, 1985, с. 103].
Дифференциация и интеграция наук происходит и в процессе развития научного познания физической культуры и спорта. Процесс дифференциации наук приводит к их разобщению. Как отмечает К. Хайнеман, «спортивная наука распадается на целый ряд частных дисциплин (спортивную психологию, спортивную педагогику, теорию движения, теорию тренировки, спортивную медицину и т. д.), которые нередко более тесно связаны со своими исходными науками, нежели друг с другом в системе, именуемой спортивной наукой» [Хайнеман, 1981, с. 22].
С осознанием негативных последствий этого процесса все чаще начинает ставиться вопрос о разработке таких теорий, которые могли бы каким-то образом объединить, интегрировать различные односторонние, узкие, специализированные подходы (педагогический, психологический, медико-биологический, социологический, культурологический и др.) к изучению всей сферы физической культуры и спорта или каких-то отдельных составляющих ее явлений – физического воспитания, физической культуры, спорта и т. д.
Одним из первых на необходимость разработки «интегрированного», «синтетического» знания об этих явлениях обратил внимание Л. П. Матвеев. Он внес и определенный вклад в разработку «общей», «обобщающей» теории спорта и такой же теории физического воспитания, физической культуры и спорта [Матвеев, 1975, 1978, 1980а, б, 1981, 1984а, б, 1987, 1997, 2001, 2002, 2003, 2009].
К разработке таких теорий призывают и другие исследователи [Ворожбитова А. Л., 2012; Наталов, 1998а; Неверкович, 1996; Николаев, 2004, 2010а, 2012, 2013; Свищёв, 1998; Свищёв, Ерегина, 2008; Сичивица, 1987; Столяров, 1984а, 1985б, 1986а, в, 2010в, 2011 г; Krawczyk, 1974, 1978].
Эффективная разработка в настоящее время такого рода теорий (чаще всего их называют «общими», «обобщающими», «комплексными», «интегративными» и т. п.) предполагает, однако, соблюдение ряда важных методологических требований.
Прежде всего обязательно должен быть указан не только объект, но и предмет исследования этих теорий. Недостаточна, например, ссылка на то, что «общая» ТФК изучает физическую культуру, как это чаще всего делают. При такой характеристике данной теории указывается лишь тот изучаемый объект (физическая культура), который отличает ее от наук, объектом исследования которых являются иные явления (например, спортивная культура), но не выявлен еще специфический предмет исследования, позволяющий отграничить ее от других наук, изучающих тот же самый объект (например, от педагогической, социологической, эстетической и других теорий физической культуры).
Второе важное условие эффективной разработки обобщающих (комплексных) теорий – четкая и однозначная трактовка их предмета. Недостаточно разъяснения этого предмета путем указания на то, что какая-то из этих теорий «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» и т. д., чем обычно ограничиваются при их характеристике. Все дело в том, что сама «интегративностъ», «комплексность» научных теорий может выступать и проявляться в различной форме.
Эта сторона дела справедливо отмечается в философской и логико-методологической литературе многими авторами [см., например: Диалектика… 1983; Иванов О. И., 1981; Кедров, 1983; Маркарян, 1980; Смирнов И. Н., 1981]. В некоторых публикациях предпринята попытка выделить и проанализировать различные типы (виды) комплексности, интегративности научных теорий [Асимов, Турсунов, 1981; Ленк, 2003; Маковский, 1990; Першин, 1973; Рефлексивная симметрия… 1995; Сичивица, 1983; Столяров, 1984а, 1985б, 1986в, 2010в, 2011 г].
О. М. Сичивица к числу основных «особо сложных формах интеграции науки, которые используются в ходе изучения крупномасштабных, многогранных явлений» относит «общие теории», «комплексные науки», «системы наук» и «научные конгломераты» [Сичивица, 1983, 1987].
Общими он называет теории, которые имеют междисциплинарный характер и описывают объекты, изучаемые целым рядом других научных дисциплин. «В общих теориях осуществляется интеграция знаний по предмету, благодаря чему достигается единство описания и объяснения некоторых однотипных сторон (аспектов) строения, функционирования и развития явлений самой различной природы. Так, например, общая теория колебаний дает единообразную картину колебательных процессов безотносительно к тому, идет ли речь о механических, электрических, демографических или каких-либо иных колебаниях. Благодаря этому осуществляется концентрация знаний (информации) о множестве различных явлений в единой знаковой системе, т. е. в конечном счете повышается информационная емкость систем научного знания» [Сичивица, 1987, с. 27].
Как отмечает О. М. Сичивица, на основе создания общих теорий формируется некоторый общий для ряда научных дисциплин понятийно-терминологический аппарат, благодаря чему «достигается не только информационная, но и лингвистическая интеграция исследований, ибо язык общей теории становится интердисциплинарным и способствует взаимопониманию ученых, работающих в различных областях науки… возникает возможность повышения эффективности научного познания, связанная с экстраполяцией общетеоретических положений на новые области исследования, а хорошее владение аппаратом общей теории как бы освещает ученому незнакомые объекты с определенной стороны, делает их сразу же более понятными, без затраты дополнительных усилий». Помимо этого общая теория «выполняет определенные интегративные функции не только непосредственно, но и выступая в качестве концептуального ядра в системе научных дисциплин. Примером последнего может служить хотя бы система экономических наук, в составе которой такую роль играет политическая экономия как общая теория экономических процессов» [Сичивица, 1987, с. 27–28]. Однако свойственная общим теориям «широта охвата явлений различной природы имеет своей оборотной стороной неполноту, односторонность их описания, что неизбежно ограничивает степень практического овладения изучаемыми объектами» [Сичивица, 1987, с. 28].
Поэтому в науке давно используется принципиально иной способ интеграции знания – не по предмету, а по объекту, что позволяет добиться концентрации знаний о всех сторонах многогранного явления в рамках единой науки. Такую науку О. М. Сичивица называет «комплексной». «В комплексных науках, как и в общих теориях, имеет место интеграция знания по предмету, однако она не является самоцелью и подчинена задачам интеграции знания по объекту, которая здесь выдвигается на передний план. Если перед мысленным взором создателя общей теории «витает» огромное множество разнообразных по своей природе объектов, которые следует описать с одной стороны и с единой точки зрения, то в фокусе внимания представителя комплексной науки всегда находится вполне определенный объект, но предстающий перед ученым в органическом единстве всех своих компонентов, сторон, аспектов» [Сичивица, 1987, с. 28].
К числу еще более сложных интегративных образований О. М. Сичивица относит «системы наук»: «Они возникают и формируются в тех случаях, когда исследуется некоторая сравнительно обширная область родственных по своей природе явлений, в процессе познания которой обнаруживается ее сложность, практическая значимость действующих в ней связей и отношений, а также достигнута значительная степень дифференциации знаний не только по предметам, но и по объектам, т. е. появились так или иначе специализированные научные дисциплины, имеющие в определенных отношениях родственный характер» [Сичивица, 1987, с. 28].
О. М. Сичивица выделяет два основных типа систем наук: генерализованные и компликативные. Критерием их дифференциации являются особенности концептуального ядра системы наук, которое играет роль системообразующего фактора. «В центре генерализованной (от лат. generalis – общий, главный) системы находится некоторая общая теория (например, политическая экономия выступает как своего рода теоретический каркас системы экономических наук). Такая теория объединяет в единое целое множество научных дисциплин, в которых на основе предметной или объектной интеграции знаний исследуются различные явления, их отношения и связи. Системообразующим фактором компликативной (от лат. complicatio – осложнение, запутанность) системы наук является не теория в прямом смысле этого слова, а только некоторая идея или концепция, выраженная в самой общей форме. Так, например, идея изоморфизма процессов управления в машинах, живых организмах и обществе, выдвинутая Н. Винером, является концептуальным центром кибернетики как системы наук. В силу этого компликативные системы наук выглядят по сравнению с генерализованными более аморфно, их элементы иногда трудно дифференцировать, а связи и отношения между этими элементами далеко не всегда представляются ясными» [Сичивица, 1987, с. 28].
Еще одной формой интеграции научного знания О. М. Сичивица считает «научные конгломераты», «сложные интегративные образования, стоящие по уровню своей целостности ниже общих теорий комплексных наук, а также генерализованных и даже компликативных систем научных дисциплин. Они представляют собою совокупности направлений исследований или даже достаточно четко оформленных отдельных наук, связанных только единством предметной области» [Сичивица, 1987, с. 28].
Он выделяет несколько типов научных конгламератов. Первый из них – «интегративный (или первичный) конгломерат»: «совокупность направлений исследовательской деятельности и соответствующих ей знаний, возникающих на начальных этапах изучения достаточно обширной предметной области с некоторой единой точки зрения (семиотика, системные исследования, праксеология и т. д.) или в результате фрагментарного и спорадического анализа отдельных сторон сложного объекта (почвоведение, науковедение и др.)». Второй – «дифференциальный (или вторичный) конгломерат». «Он возникает в результате „переразвития“ комплексной науки, ее дезинтеграции на отдельные обособленные научные дисциплины» [Сичивица, 1987, с. 28–29].
Потребность в интеграции знаний о физическом воспитания, физической культуре, спорте признается многими учеными. Но, как правило, они ограничиваются абстрактными призывами к разработке «интегрированного», «синтетического» знания об этих явлениях, формировании «общих», «обобщающих», «комплексных» научных теорий, не пытаясь даже поставить и обсудить вопрос о том, какие конкретные формы эти теории могут и должны принимать, в чем должна состоять эта их «комплексность», «интегративность» и т. п.
Специально анализу данной проблемы посвящены лишь некоторые публикации О. М. Сичивицы и автора данной монографии [Сичивица, 1987; Столяров, 1984а, 1985, 1986в, 2010б, 2011б].
При попытке уточнить предмет «общих», «обобщающих», «комплексных» научных теорий, разрабатываемых в настоящее время, он часто характеризуется неопределенно, расплывчато, в результате чего смешиваются, не отличаются друг от друга разнообразные формы интеграции научных знаний о физическом воспитании, физической культуре и спорте, типы и формы таких интегративных теорий.
Особенно ярко это проявилось в ходе дискуссий относительно ТФК.
Острые дискуссии по данной проблеме прошли в 70–90-е гг. XX в. [см.: Введение… 1983; Выдрин, 1984, 1986, 1988; Зеленов, Лебедев, 1985; Матвеев Л. П., 1975, 1978, 1980а, б, 1981, 1984а, б, 1985, 1987; Наталов, 1975; Очерки… 1984; Пономарев Н. А., 1978, 1986; Пономарев Н. И., 1974, 1985; Столяров, 1984а, б, 1985б, 1986а, 1988а, б, д; Сулейманов, 1981; Фомин, 1973; Stolyarov, 1990 и др.]. Они были в последующие годы и продолжаются в настоящее время [см.: Абзалов, 1999, 2002; Алексеев С. В., Гостев Р. Г., Курамшин, Лотоненко, Лубышева, Филимонова, 2013; Бойченко, Вельский, 2002; Выдрин, 2001; Копаев В. П., 2006; Матвеев Л. П., 1998; Наталов, 1998а, б; Николаев, 1997, 1998а, б, в, 2000, 2001, 2002, 2004, 2005, 2007, 2010а, б, 2011, 2012, 2013; Столяров, 1997а, г, 1998в, 1999б, 2002в, 2004в, 2011 г, 2012а].
В ходе этих дискуссий, как отмечено выше, высказываются различные мнения о предмете ТФК. При этом преобладает точка зрения, согласно которой эта теория по отношению к частным, специализированным наукам о физической культуре выступает как некоторая «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» научная дисциплина. Но в конкретном истолковании таким образом понимаемой ТФК имеют место существенные разногласия.
В ряде случаев ее понимают как некоторую совокупность («сумму») частных дисциплин, изучающих физическую культуру. К числу последних чаще всего относят ТФВ, теорию спорта, социологию физического воспитания и социологию спорта [см., например: Пономарев Н. И., 1974].
В некоторых случаях количество этих научных дисциплин либо уменьшается (к ним причисляются, например, только ТФВ, теория спорта и социология физической культуры [см., например: Фомин, 1973]), или, наоборот, увеличивается (в «общую» ТФК включается, по сути дела, все множество философских, социальных и медико-биологических дисциплин, делающих объектом своего исследования физическую культуру [см., например: Очерки… 1984, с. 27–39]).
Высказывается также мнение о том, что «общая» «интегративная» ТФК не просто включает в себя ряд наук о физической культуре, но имеет свои собственные, специфические задачи в изучении данного объекта. Но их также интерпретируют по-разному.
Основной негативный момент данной ситуации состоит не только (и не столько) в том, что разные авторы по-разному подходят к предмету «общей» «интегративной» ТФК, но прежде всего в том, что при его характеристике нередко нарушаются требования логики и методологии науки.
Одним из таких нарушений является неопределенная, расплывчатая характеристика предмета общей, интегративной, комплексной ТФК.
Так, например, утверждается, что хотя она не включает в себя всю совокупность знаний о физической культуре, но вместе с тем якобы «не исключает социологический, историко-логический и другие аспекты», «органически, вплоть до частичного совпадения связана с такими формирующимися отраслями научного знания, как социология, научно-организационные, управленческие и экономические основы физической культуры и спорта, а также с историей физической культуры и спорта и рядом других дисциплин». Все эти дисциплины рассматриваются как «переходящие друг в друга» [Введение… 1983, с. 19; Матвеев Л. П., 1980а, С. 38; Очерки… 1984, с. 105 и др.].
Такого рода характеристики открывают широкий простор для произвольного истолкования не только предмета интегративной ТФК, но и ее соотношения с другими науками, которые изучают различные формы и виды физической культуры или рассматривают ее в целом, но под определенным углом зрения. Так, иногда ТФК изображают как комплексную теорию, в которой в отличие от частных теорий, изучающих физическую культуру, дается целостный анализ всей совокупности составляющих ее явлений, а вместе с тем утверждается, что она занимается исследованием лишь того общего, что свойственно всем видам и формам физической культуры [см., например: Введение… 1983, с. 20–22; Матвеев Л. П., 1980а, С. 38; Очерки… 1984, с. 101–104].
Применительно к истолкованию взаимоотношения интегративной ТФК с ТФВ такая неоднозначность проявляется в том, что, с одной стороны, ее включают в состав ТФК, исходя из того, что последняя изучает все виды и формы физической культуры, в том числе физическое воспитание, а с другой стороны, высказывают мнение о том, что ТФВ вроде бы и не входит в состав ТФК (по крайней мере полностью), так как та изучает физическое воспитание лишь в одном аспекте: ее интересуют лишь общие черты, объединяющие его с другими формами физической культуры [Введение… 1983, с. 21; Матвеев Л. П., 1980а, С. 40; Очерки… 1984, с. 102].
Недостаточное внимание исследователей к различным формам интеграции научных знаний характерно и для авторов большинства работ по ТФВ и ТФК, опубликованных в последующие годы. Это присуще и работам, посвященным теории спорта, которой также присваивается статус «общей», «комплексной», «интегративной» теории [см., например: Матвеев Л. П., 1997, 2001].
3. Важное значение для эффективного теоретического осмысления физического воспитания, физической культуры и других связанных с ним явлений имеет понимание самой теории.
При анализе указанных выше проблем разработки ТФВ и ТФК вполне допустимо было ее понимание в широком смысле – как науки, научной дисциплины. Однако следует учитывать, что в современной науке термин «теория» – крайне многозначен: в зависимости от контекста он может приобретать различные значения.
Так, он может использоваться для обозначения не только научных знаний в отличие от обыденных («теория-обыденные знания»), но также познавательной деятельности в отличие от практической («теория-практика»), знаний о сущности изучаемого объекта в отличие от знаний о его истории («теория-история объекта») и т. д.
Особенно важное значение имеет понимание теории, связанное с принятым в современной логики и методологии науки различением эмпирического и теоретического уровней научного исследования.
Кратко сущность и особенности этих двух уровней можно охарактеризовать следующим образом.
На эмпирическом уровне:
– изучаются так называемые эмпирические объекты, т. е. объекты, которые либо непосредственно доступны для наблюдения и измерения, либо опосредованно – через наблюдение и измерение последствий их воздействия на другие объекты;
– в качестве основных средств (методов) получения знаний и обоснования (проверки) их истинности используются наблюдение, эксперимент и измерение с помощью приборов;
– на основе применения этих средств (методов) выявляются свойства изучаемого объекта и дается его описание, а также устанавливаются связи и зависимости между явлениями (эмпирические законы);
– эти связи и зависимости (законы) используются для объяснения и предсказания явлений и событий, связанных с изучаемым объектом.
На теоретическом уровне:
• изучаются объекты, являющиеся логическими (идеальными) моделями реальных объектов и полученные путем абстрагирования от таких свойств последних, без которых они не могут реально существовать, – такие объекты принято называть «идеальными», «идеализированными» и т. п.;
• выясняются чувственно не наблюдаемые свойства и особенности изучаемого объекта, дается его теоретическое описание, а также строится «внутренний механизм» эмпирических связей и зависимостей, позволяющий объяснить их наличие, обосновать их необходимость;
• в качестве основных средств (методов) получения знаний и обоснования (проверки) их истинности используются абстракция, идеализация, а также гипотетико-дедуктивный метод – метод научного познания, основанный на выведении (дедукции) из гипотез, истинное значение которых неизвестно, комплекса следствий, которые можно эмпирически проверить (при исследовании объекта выдвигается предположение о его существенных связях или свойствах, затем из этого предположения выводятся эмпирически проверяемые следствия; когда эти следствия оказываются истинными, в определенной степени подтверждается и исходное предположение);
• на основе этого строится теория, которая формулирует законы, раскрывающие необходимые связи и зависимости явлений, – теоретические законы; они используются для теоретического объяснения эмпирически наблюдаемых явлений и предсказания новых явлений [подробнее см.: Степин, 2000; Швырев, 1984].
Термин «теория», используемый для характеристики теоретического (высшего) уровня научного исследования в отличие от эмпирического, обозначает систему научных знаний, полученных на основе изучения идеализированных объектов, выяснения «внутреннего механизма» эмпирических связей и зависимостей, что позволяет объяснить их наличие, обосновать их необходимость. Теоретический уровень научного познания осуществляется на основе знаний, которые дает эмпирический уровень, и, в свою очередь, создает предпосылки для новых эмпирических исследований.
Однако в практике научного исследования физического воспитания (равно как физической культуры, спорта и т. д.) крайне редки даже попытки теоретического осмысления этих явлений, которое соответствует такому пониманию теории. На это справедливо указывает и В. Н. Селуянов [Селуянов, 1998]. Обычно теоретическая концепция (теоретическое исследование, теория) отождествляется просто с научной концепций (научным исследованием) физического воспитания (физической культуры, спорта и т. д.).
Вот несколько иллюстраций: «Осмысливая в первом приближении словосочетание "теория физической культуры", в общем-то нетрудно понять, что речь идет о теоретическом отображении физической культуры. Во избежание недоразумений заметим сразу же, что термин "теория" здесь фигурирует в самом широком своем смысле, то есть обозначает совокупность знаний, познавательных положений и абстрагированно-обобщенных представлений, причем не только строго концептуальных, но и других, которые более или менее реалистично отображают объекты реального мира (аналогично говорят, к примеру, о теории педагогики, теории медицины, теории военного дела и т. п.). Как известно, термин "теория" имеет и менее широкий смысл, когда им обозначают лишь отдельную строго формализованную научно-теоретическую концепцию ("теория относительности", "теория магнитного резонанса" и т. д.). Теория физической культуры такой строго формализованной теорией не является, по крайней мере пока, хотя определенные ее фрагменты к настоящему времени приобрели довольно высокую степень четкой концептуализации» [Матвеев Л. П., 2002, с. 3]. «Теория – это систематизированное в историко-логической связи знание в отличие от обыденного несистематизированного» [Ибрагимов, 2011, с. 97]; «Теория как совокупность научных положений составляет часть концепции олимпизма» [Чернецкий, 2002, с. 49].
Охарактеризованное выше недостаточное внимание многих исследователей к принципам и рекомендациям методологии научного исследования является существенным тормозом на пути эффективной разработки теории физического воспитания и физической культуры.
Чтобы еще раз наглядно проиллюстрировать это важное положение, обратимся к публикациям Н. Н. Визитея и прежде всего к его книге «Теория физической культуры: к корректировке базовых представлений. Философские очерки» [Визитей, 2009]. Обращение именно к этим работам объясняется прежде всего тем, что Н. Н. Визитей в своих работах претендует на внесение существенной коррекции в разработку теории физической культуры и при этом проявляет полное пренебрежение к важнейшим принципам и положениями современной логики и методологии научного познания.
Как видно из содержания и самого названия книги, ее автор ставит своей задачей «корректировку базовых представлений» ТФК, используя для этого «содержательные теоретические разработки философской антропологии, культурологии, социологии, психологии» и других гуманитарных дисциплин. Постановка такой задачи представляется весьма правомерной и актуальной. В настоящее время общепризнано, что для эффективного развития ТФК необходимо уточнение ее базовых, теоретико-методологических основ: объекта и предмета, структуры, понятийного аппарата, взаимосвязи с другими областями научного знания и т. д. Для этой цели важно использовать и указанные теоретические разработки. Но все это способно содействовать разработке ТФК лишь при условии ориентации на научный подход и строгого соблюдения принципов современной логики и методологии научного исследования.
Однако Н. Н. Визитей предпочитает ориентацию на модный в последние десятилетия постмодернизм, представители которого отрицают науку, усматривая в ней ущербную форму сознания, и высоко оценивают «неясную логику» и «слабое мышление». Поэтому для них, как справедливо отмечает Д. И. Дубровский, характерна не научная аргументированность, а «ассоциативно-аллегорическая» философская рефлексия, «стилистика расплывчатого, „медитативного“ письма, обходящего потребность в концептуально скрепленных, аналитически выверенных утверждениях… Длиннейшие „диалектические“ пассажи полубанальностей, среди которых вдруг мелькает интересный ход мысли, яркая метафора, и снова „диалектическое“ коловращение вроде бы понятных в отдельности смыслов, но в своей сопряженности ввергающих в состояние неопределенности (и недоумения: что важного или нового хотел сказать автор, зачем это написано?)» [Дубровский, 2001, с. 52, 53].
Н. Н. Визитей считает, однако, что «… относить блестящие и в лингвистическом отношении, и по глубине аналитики тексты таких, к примеру, авторов-постмодернистов, как М. Бодрийяр, или М. Делёз, или Ф. Гваттари, к чему-то невразумительному – это опять-таки возможно только в случае их полного непонимания…» [Визитей, 2011, с. 54]. Ю. А. Фомин, полемизируя с Н. Н. Визитеем по данному вопросу, приводит отрывок из работы М. Делёза «Различие и повторение»: «Дискретное, отчуждённое, вытесненное – три случая естественной блокировки, соответствующие номинальным концептам, понятиям природы и свободы. Но во всех случаях, чтобы объяснить повторение, обращаются к форме тождественности понятия, форме Одинакового в представлении» (7, с. 30) и пишет: «Классная тарабарщина! Трактовать её, конечно, возможно, но оригинал можно трактовать различно в зависимости от позиции трактующего» [Фомин, 2011, с. 95].
Об указанной парадигмальной позиции Н. Н. Визитея свидетельствует не только обилие выдержек из работ представителей постмодернизма, но и язык изложения его книги. Для примера приведем лишь некоторые содержащиеся в ней характеристики двигательных действий и телесности. «…Двигательные действия есть проявление процесса "фонтанирования", спонтанного самодвижения бытия в точке телесного присутствия индивида. Самодвижения, к которому человеческое я устремлено навстречу как к своему «первоистоку», в которое оно погружает себя как в свое становление и которому оно бескорыстно служит, расчищая путь для его реализации и обеспечивая одновременно реализацию собственную» [Визитей, 2009, с. 60, 61]. «Что есть телесность? Давая самый общий ответ на данный вопрос, можно сказать так: телесность – это особого рода пространство, в котором реально присутствует человеческая сущность, или это, так тоже допустимо говорить, пространство самой этой сущности» [Визитей, 2009, с. 68, 69]. Такие и им подобные положения, которыми заполнена книга и другие работы Н. Н. Визитея, возможно, имеют некоторый смысл. Однако большинству используемых в них терминов (и соответствующих понятий) может быть дана различная (даже прямо противоположная) интерпретация. Поэтому они вряд ли вносят вклад в научное понимание указанных социальных явлений, хотя автор претендует именно на такое их осмысление (ведь в упомянутой книге речь идет о разработке научной ТФК).
Ориентация Н. Н. Визитея при анализе проблем ТФК на «ассоциативно-аллегорическую» философскую рефлексию, стилистику «расплывчатого, "медитативного" письма, обходящего потребность в концептуально скрепленных, аналитически выверенных утверждениях», неизбежно приводит к отождествлению, смешению в кучу совершенно разных явлений.
Так, например, в многочисленных работах [см., например: Быховская, 1993, 1997; Столяров, 1984а, 1985б, 1988а, б, г, д, 2004в, 2011 г; Krawczyk, 1983, 1984 и др.] показана ошибочность отождествления телесности с физической культурой. Однако Н. Н. Визитей отождествляет телесность человека не только с физической культурой, но и с культурой в целом: «…телесность как определенный состоявшийся и реально (онтологически) существующий феномен допустимо отождествить с феноменом культуры и, как понятно, с феноменом культуры физической» [Визитей, 2009, с. 69]. Исходя из правильного положения о том, что «культура – это целостный феномен», он делает ошибочный вывод: культура «всегда есть физическая культура» [Визитей, 2009, с. 41] или (в более ранней ралоте): «то, что мы называем физической культурой, есть фактически определенное сущностное единство и нравственной, и эстетической, и интеллектуальной, и деятельно-практической (собственно физической) культуры» [Визитей, 1989, с. 43–44].
Ориентация при анализе проблем теории физической культуры на «ассоциативно-аллегорическую» философскую рефлексию, стилистику «расплывчатого письма» содействует «неряшливости» Н. Н. Визитея в отношении соблюдения и других принципов и положений современной логики и методологии научного исследования.
Так, он не учитывает указанное выше важное логико-методологическое положение о необходимости четкой характеристики предмета теории, не смешивая его с предметом других теорий, а также с объектом. О несоблюдении данного положения свидетельствует уже первая характеристика ТФК, которую дает Н. Н. Визитей: «…говоря о теории физической культуры, мы имеем в виду тот комплекс идей, принципов, теоретических построений и методических рекомендаций, который сложился в сфере наук о физическом воспитании и спорте» [Визитей, 2009, с. 8]. В данном случае ТФК фактически отождествляется с другими науками о физическом воспитании и спорте.
В последующих характеристиках в качестве предмета ТФВ и непосредственно связанной с ней ТФК он указывает двигательные качества (способности) человека [Визитей, 2009, с. 9, 24, 25 и др.]. Однако эти качества (способности) ошибочно рассматривать даже в качестве объекта этих научных дисциплин. Общепринято, что ТФВ изучает процесс физического воспитания, а ТФК – физическую культуру. Поэтому считать двигательные качества (способности) человека объектом ТФВ или ТФК можно лишь в том случае, если физическое воспитание и физическую культуру ошибочно отождествлять с данными качествами (способностями).
В соответствии с указанными логико-методологическими принципами при определении предмета ТФК и ТФВ важно учитывать возможность изучения физической культуры и физического воспитания в педагогическом, социологическом, философском, культурологическом и других специализированных аспектах, а также в рамках так называемой общей (комплексной) ТФВ (ТФК). В обсуждаемой книге Н. Н. Визитея фактически отстаивается позиция, согласно которой единственно приемлемым при разработке ТФК и ТФВ является философско-антропологический анализ физической культуры. Н. Н. Визитей выдвигает положение о том, что разработка этих теорий находится в состоянии кризиса, основная причина которого состоит якобы в том, что в ходе их разработки преобладающим является естественнонаучное рассмотрение двигательных способностей, физических качеств, физического воспитания, физической культуры. По его мнению, «ментальные парадигмы, используемые сегодня в сфере наук о физической культуре, в частности, те, что реализуются здесь в рамках попыток осмысления сути физического в человеке, по своему характеру антигуманитарны» [Визитей, 2009, с. 6–7, 15, 16]. На этом основании делается вывод о том, что имеет место «господство позитивистского понимания человека в науках физкультурно-спортивной сферы», что ТФК (равно как и ТФВ) является «позитивистски ориентированной наукой» [Визитей, 2009, с. 12, 27]. Н. Н. Визитей призывает изменить эту парадигму в исследовании двигательных способностей, физических качеств, физического воспитания, физической культуры: отказаться от естественно-научного подхода к их анализу и используя «содержательные теоретические разработки философской антропологии, культурологии, социологии, психологии» перейти к их гуманитарному рассмотрению.
Изменение этой парадигмы он демонстрирует на примере анализа двигательных (физических) качеств человека. «Когда мы определяем двигательные (физические) качества человека так, как это осуществляется сегодня в теории физического воспитания, мы идем по неверному пути. Например, силу мы понимаем как способность человека преодолевать в движении внешнее сопротивление или противодействовать какому-либо внешнему перемещению, сохраняя исходное пространственное положение тела и (или) отдельных его частей» [Визитей, 2009, с. 24]. При такой трактовке «физические качества понимаются исключительно позитивистски – как качества, по сути, физического агрегата, в лучшем случае – живого организма, а не как качества человека – не как личностные его свойства, в статусе которых они, безусловно, должны рассматриваться в контексте анализа физической культуры» [Визитей, 2008, с. 5]. Он предлагает иное понимание двигательной способности (физических качеств) человека: «двигательная способность человека – это не способность его к физическому движению самому по себе, это способность человеческого в человеке, сущностно человеческого, – выразить, реализовать себя двигательно (физически)» [Визитей, 2009, с. 24]; «физические качества человека как его личностные качества – это способности, которые человек реализует в пространстве межличностных отношений, то есть не в субъект-объектном, а в субъект-субъектном контексте взаимодействия, причем это по сути своей не способности к «преодолению» (к подавлению), как сегодня они (и прежде всего сила) фактически трактуются. Сила человека – это скорее его способность к власти в том ее понимании, в котором власть трактуется в современной политической философии… Сила как человеческая сила в своем сущностном проявлении есть именно такого рода способность. Иначе говоря, это способность создавать, удерживать и преобразовывать с опорой на его базисные аспекты пространство межличностных отношений, в которое данный индивид включен, и это, следовательно, способность к самоактуализации и сущностной самореализации человека» [Визитей, 2008, с. 5, 6].
Конечно, физические качества (двигательные способности) – это качества (способности) не только (и даже не столько) организма (тела) человека, но и компонент человека как личности. Верно и то, что они реализуются «в пространстве межличностных отношений». Это, безусловно, дает основание для того, чтобы на определенном этапе научного познания (когда они рассматриваются как личностные качества) исследовать их в гуманитарном, социокультурном, а не естественнонаучном аспекте. В таком аспекте данные качества (способности) действительно должны рассматриваться и рассматриваются при их философско-антропологическом и культурологическом анализе, т. е. в философии и культурологии физической культуры. И, разумеется, естественнонаучный подход неприемлем в философском, культурологическом или ином гуманитарном анализе физических качеств (двигательных способностей).
Но это вовсе не означает, что они не могут и не должны анализироваться (по крайней мере на определенном этапе научного анализа) в естественнонаучном плане, как это делается, например, в биомеханике. Зачем отказываться «от использования естественнонаучной методологии в исследовании двигательного действия человека в качестве ведущей», как это предлагает Н. Н. Визитей, при анализе тех аспектов этого действия, которые могут быть выявлены на основе именно естественнонаучной, а не гуманитарной методологии?! А самое важное значение имеет не односторонний естественно-научный или гуманитарный подходы к анализу двигательных действий, а их интеграция, комплексный подход к разработке теории движений человека.
К анализу движений человека в гуманитарном, социокультурном, а не только в естественнонаучном аспекте призывали еще Л. Эллфелдт и Э. Метени [Ellfeldt, Metheny, 1958], а также К. Рийсдорп, который писал: «Человеческое движение, понимаемое как человеческое поведение, есть нечто большее. В этом есть личность». Опираясь на это положение, он обосновывал необходимость разработки особой научной дисциплины – гимнологии, объектом которой является «осмысленное и обусловленное движение человека в структуре атлетических состязаний по отношению как к исполнителю, так и к руководителю» [Rijsdorp, 1975, р. 11].
В нашей стране ряд исследователей – Ю. А. Гагин, С. В. Дмитриев, Д. Д. Донской – в своих работах не только обосновали необходимость гуманитарного, социокультурного подхода к анализу движений, двигательных действий, двигательных способностей человека, но и предприняли многочисленные попытки его реализации на основе построения «антропоцентрической биомеханики» как «социокультурной теории двигательных действий» [Гагин, 1997; Гагин, Дмитриев, 2000; Дмитриев, 1997, 1999а, б, 2005; Дмитриев, Донской, 1993; Донской, Дмитриев, 1997]. Причем, эти авторы, равно как и К. Рийсдорп, подчеркивают необходимость междисциплинарного, интегративного подхода к анализу движений человека.
Разумеется, при любом подходе (естественно-научном, гуманитарном, комплексном) к анализу двигательных способностей человека нельзя их смешивать (отождествлять) с какими-то другими способностями – интеллектуальными, эстетическими, нравственными и т. д., в том числе с политическими, как это делает Н. Н. Визитей.
Еще одно проявление у него «небрежности» в отношении требований логики и методологии научного познания состоит в том, что в ходе критики положений других авторов он постоянно использует запрещенный прием: приписывает критикуемой стороне то, что ей вовсе не свойственно. Вот лишь несколько иллюстраций такого подхода.
Как отмечалось выше, оценивая состояние разработки ТФК и других наук о физической культуре и спорте (в том числе ТФВ и теории спорта), Н. Н. Визитей выдвигает положение о том, что они находятся в состоянии кризиса, так как у них отсутствует «общетеоретическое основание». Основная причина кризиса состоит якобы в том, что эти науки не принимают во внимание содержательные теоретические разработки в философской антропологии, культурологии, социологии, психологии, и преобладающим в них является естественнонаучное рассмотрение двигательных способностей, физических качеств, физического воспитания, физической культуры. В данном случае одна и та же парадигмальная позиция приписывается не только разным исследователям, но и разным дисциплинам, для которых характерны совершенно разные и даже противоположные подходы. Возможно, среди многочисленных исследователей, разрабатывающих педагогические проблемы ТФК, можно найти тех, у кого наблюдается указанное «преобладание» и «антигуманитарный подход». Но упрек в таком подходе вряд ли справедлив в отношении большинства ученых, разрабатывающих ТФК с позиций педагогики. Даже среди них трудно найти тех, кому можно было бы с полным на то основанием приписать «естественнонаучное рассмотрение физических качеств, физического воспитания, физической культуры» и «антигуманитарный подход» к их пониманию.
И уж совершенно неприемлем этот упрек в отношении тех, кто занимается философскими проблемами телесности и телесной (физической) культуры. В этом легко убедиться, обратившись к многочисленным отечественным и зарубежным работам по проблемам философии физического воспитания, телесности, телесной (физической) культуры. Однако в обсуждаемой книге отсутствует не только анализ, но даже ссылка на эти работы.
Н. Н. Визитей использует запрещенный в логике и методологии научного исследования прием – приписывает критикуемой стороне то, что ей вовсе не свойственно, и при обсуждении других вопросов. Он с пафосом критикует, например, такое понимание физической культуры, когда ее основным показателем считают физические качества, понимаемые как определенные качества организма (тела) человека: в ТФК «сам феномен "физическая культура"… понимают ограниченно… Одним из выражений этого является то, что об уровне развития физической культуры личности, в частности спортсмена, пытаются судить исключительно по степени развитости физических качеств, которые при этом трактуются в соответствии с традиционными подходами теории физического воспитания – не как личностные качества (не как качества метафизические), а как качества организма. Поэтому мерой физической культуры личности считают, например, сами по себе динамометрические показатели способности человека развивать то или иное мышечное усилие, связанное с преодолением внешнего сопротивления, или время преодоления человеком определенной дистанции и т. п.» [Визитей, 2009, с. 141, 142; см. также с. 26, 28 и др.].
Такое ограниченное понимание физической культуры, возможно присуще людям, не знакомым с положениями ТФК или тем, кто когда-то начинал разработку этой теории. Однако его вряд ли можно обнаружить в современных работах по ТФК более или менее известных ученых. При всех различиях в понимании физической культуры они, как правило, включают в нее лишь такие физические качества, которые являются результатом целенаправленной деятельности по их коррекции в соответствии с определенными социальными идеалами, нормами, ценностями, а также соответствующие знания, интересы, потребности, ценностные ориентации и т. д. [см., например: Быховская, 1994, 1996; Столяров, 1988а, б, в, г, 2004в].
Приписывание критикуемой стороне того, что ей не свойственно, проявляется у Н. Н. Визитея и в трактовке спорта. Он критикует тех авторов, которые якобы понимают спорт как воспитательную или игровую деятельность, и противопоставляет им положение о том, что исходная и важнейшая черта спорта – соревнование. Однако данное положение признается и теми авторами, которых он критикует. Другое дело, что они пытаются выделить специфику именно спортивного соревнования.
Иногда такой подход основан у Н. Н. Визитея просто на непонимании логических принципов и требований, а также на том, что критикуемое положение вырывается из контекста.
Так, он упрекает автора данной монографии за якобы тавтологию в его определении физической культуры: «Под физической культурой мы понимаем такую сферу культуры, которая включает в себя социально сформированные физические качества и способности человека, проявляемые им в определенной деятельности, и всю ту социальную реальность, которая непосредственно обеспечивает их формирование, функционирование и развитие» [Столяров, 1984б, с. 78]. Тавтологию Н. Н. Визитей усматривает и в том определении физической культуры, которое дает Л. П. Матвеев: «Физическая культура – это социальный фактор целесообразного воздействия на процесс физического развития человека, позволяющий обеспечить направленное развитие его жизненно важных физических качеств и способностей» [Матвеев, 1998, с. 8]. Данное «определение физической культуры, – пишет Н. Н. Визитей, – откровенно тавтологично: физическая культура – это воздействие на физическое в человеке в целях развития его физического же» [Визитей, 2009, с. 22].
Прежде чем делать такие упреки, Н. Н. Визитею не мешало бы сначала заглянуть хотя бы в энциклопедию или логический словарь, чтобы уточнить, что такое тавтология, недопустимая с точки зрения логики. А там говорится следующее: «Тавтология… крайний случай логич. ошибки «предвосхищение основания» (лат. petition principia), а именно: когда нечто определяется или доказывается тем же самым (лат. idem per idem)» [Философский энц. словарь, 1983, с. 669]. «Тавтология в определении понятия – логическая ошибка, встречающаяся в неправильных определениях понятия. Существо ее заключается в том, что определяемый предмет определяется через самого же себя» [Кондаков, 1975, с. 587]. Исходя из такого общепринятого в логике понимания тавтологии, она (или запрещаемый логикой «круг в определении») имеет место в указанных определениях лишь в том случае, если в них определяемое понятие – «физическая культура» – «определяется или доказывается тем же самым», т. е. через понятие «физическая культура», или если понятия «физическое состояние человека», «физические качества и способности» определяются через понятие «физическая культура». Однако этого нет в указанных определениях, если их не вырывать из контекста, как это делает Н. Н. Визитей, а изучить весь текст, в которых они используются.
Об «ассоциативно-аллегорическом» подходе Н. Н. Визитея к обсуждению проблем теории физической культуры, ориентированном не на научный их анализ, а скорее на их философско-художественную рефлексию, свидетельствует еще один факт. В статье, которую автор данной монографии написал совместно с С. Д. Неверковичем [Столяров, Неверкович, 2011], отмечены указанные выше недостатки концепции Н. Н. Визитея с точки зрения соблюдения принципов современной логики и методологии научного исследования. Однако вместо ответа на эти замечания по существу с позиций научного подхода он пишет ответную статью [Визитей, 2011], ограничиваясь «ироническими заметками», что вполне соответствует «ассоциативно-аллегорическому» подходу. К тому же, как показал С. Д. Неверкович, он грубо нарушает принципы научной этики [см.: Неверкович, 2011].
Выше дан столь подробный анализ работ Н. Н. Визитея для одной цели – показать, насколько важно при разработке ТФВ, ТФК и других теорий строго соблюдать принципы современной логики и методологии науки.