ую ее поверхность. Босые стопы я уперла в стену и коленями для надежности обхватила трубу.
Я перестала орать, затихла… оцепенела… стараясь отдышаться, успокоиться от перенесенного ужаса, от падения вглубь мглистой пропасти.
Но маленько погодя моя правая рука заболела, устав сжимать арматурину, я разжала ладонь, и, перехватившись рукой, обняла плотнее трубу да продолжила свой спуск. Только теперь ноги, для верности, я переставляла по стене, и ползла вниз точь- в- точь как мокрица. Однако в таком ползучем, с искривленными, немного приподнятыми вверх коленями, виде было слезать не сподручно, а уставшие, тугие, и, словно, растянутые мышцы в руках и ногах от постоянного напряжения дрожали. Внезапно по моим рукам пробежала судорога, и скрутила пальцы, искривив их… сейчас же я разжала свои объятия. И вновь сорвалась, заскользила по трубе вниз, да только теперь к моему возобновившемуся крику прибавился визжащий звук, который издавали мои колени, прижатые к трубе и стопы, скользящие по бетонной стене. Но вот мои колени ударились об крепление и немедля они перестали тулиться к трубе, разомкнули свою хватку, а потом дрогнул и штырь в моем позвоночнике. Секунду спустя моя спина откинулась назад и я плашмя полетела вниз, мотыляя в этом клубящемся паре руками, ногами без надежды за, что-либо схватиться… и подумав лишь об одном, что- это конец!
Подумав и содрогнувшись от этой кошмарной, чужой мне мысли и от желания непременно выжить и продолжить бой!..
Однако конца не последовало… потому, как я тотчас упала на, что-то дюже твердое, упала и стукнулась головой и спиной… и от удара и пережитого закрыла глаза.
Я лежала очень тихо, будто не осознавая, что случилось.
А затем рукой ощупала поверхность того, на чем лежала и провела пальцами по земле… а может по песку… мелкому такому… рассыпчатому. Осторожно я собрала в ладонь почву и мелкую, и более крупную, похожую на катушки. Крепко сжала кулак и та почва, что была катушками мгновенно распалась на крошечные крупицы. Распалась… и просыпалась через приоткрытые мною пальцы… а я вернув остатки почвы на место, широко и радостно улыбнулась.
Глава девятая
Улыбнулась и засмеялась… звонко…звонко, переливчато… так словно запела птичка ранней весной вторя теплу жизни и счастью продолжения рода.
Мой спуск… был окончен.
Окончен!
И теперь передо мной лежал новый путь и новые преграды, а мне миновавшей такую тягостную тропу теперь все было по плечу и это иное меня не пугало, не страшило… та уверенность, что поселилась во мне, придавала силы и храбрость.
Я открыла глаза и глубоко вздохнула…
Кругом меня витал все тот же черный пар, да только теперь он не был влажным, сырым как прежде, он был сухим, и казалось мне, что от этого теплого, вроде просушенного воздуха, даже тихо пощелкивают кончики моих волос.
Осторожно поднявшись с земли, я села и снова набрав в руку то, что было рассыпано по ней и формировало почву, поднесла к лицу. На просохшей, раскрытой ладони, где все еще находились белые полосы и желтоватые мозоли, лежали небольшие с пшеничное зернышко комья спрессованного песка. Спрессованного, а быть может просто сырого, потому что стоило мне надавить на такое зернышко пальцем, как оно тут же распалось на более мелкие, микроскопичные крупинки песка.
Я наклонила руку и стряхнула песок с ладони да залюбовалась, как неторопливо оторвавшись от нее, он полетел вниз. Наверно наслаждаясь предоставленным ему, откуда-то сверху, правом на этот медлительный танец в вышине. И громко засмеялась тому, что в отличие от этого песка, я не смогла получить удовольствие от полета, боясь погибнуть.
Я смеялась очень громко…. хохоча отрывисто и звонко так, что послышалось тихое оханье, будто разлетающийся смех, наткнулся, в этом черном мареве, на твердую преграду, оттолкнулся от нее и раскатистым эхом вернулся обратно. От зычно возвращающегося эхом хохота, меня неприятно покоробило, мгновенно пробежала по спине крупная изморозь, на доли секунд одеревянив поверхность кожи. И тогда я решила, что пора прекращать этот похожий на безумный смех, пора подниматься и начинать новый этап пути.
Новый… иной… который быть может, принесет мне, что-то более интересное и менее болезненное, чем все то, что я видела, ощущала, чувствовала и преодолевала до сих пор.
Подзадорив себя словами: «Пора в путь!». Я поднялась на ноги, каковые все еще побаливали в икрах, но уже не дрожали, и огляделась. Кругом меня клубились испарения, которые были, как оказалось более плотными и густыми подле поверхности земли, а чуть повыше уже витали разрозненно и какими-то, похожими на перьевые облака, массами. Постояв так недолго, определяя и выбирая нужное мне направление движения, я напрягая зрение вгляделась в эту черноту… туда… вперед, где, по-моему мнению, должна была находиться стена дома и труба по коей я спустилась. Однако там ничего не было видно, кроме тьмы и летучего, реденького пара. Я протянула руку, вперед, стараясь нащупать что-либо там, но также ничего не ощутила, удивившись тому, как резво исчезла и стена, и труба, точно никогда их здесь и не было. И тогда, более не выясняя, куда подевалась эта бетонная постройка, с прикрепленным к ней водостоком, я развернулась на сто восемьдесят градусов, оставляя то, что испытала и пережила позади себя, и, надеясь найти все новое впереди, и пошла. Улыбаясь, довольно поглаживая пальцем запястья рук и нетронутую на них гладкую поверхность кожи, ощущая тепло плывущего рядом пара.
Я шла неторопливо, ступая босыми ногами по мягкому выстилающему землю мелкому песочку, наслаждаясь движением своих рук и ног. Наслаждаясь глубоко вдыхаемым воздухом, в котором витал запах соленых, морских брызг, слегка обжигающих мои губы. Я вслушивалась в тишину этого черного марева, вглядывалась в клубящуюся кругом темноту беззвездной ночи, где ничего не было видно и широко улыбалась спустившийся на меня тихой радости, которая уже давно… давно покинула меня, а теперь вновь вернувшаяся и вновь обретенная даровала мне спокойствие и размеренность движения.
Правда порой тишина этого, плывущего, испарения нарушалась, и откуда-то издалека до меня долетал тихий говор. И в тот же миг я останавливалась… Какое-то время стояла очень смирно, свесив вдоль своего тела руки и прислушивалась. Ведь я все еще четко помнила тот звериный свист и рык, что преследовал меня на трубе, и продолжала его страшится… хотя теперь меня не охватывал, как прежде смертельный ужас, и боялась я этого зверя совсем немного, так всего лишь чуть-чуть. Постояв в таком положении пару минут, я вновь продолжала свой путь.
Но вот, тот самый пугающий, говор раздался еще ближе, и на пару секунд я застыла, вслушалась в эту тревожащую меня пустоту и смогла различить голоса двух мужчин, спорящих между собой. Они находились пока еще очень далеко от меня, потому что их разговор я не могла расслышать, однако четко различалась постоянно, то повышающаяся, то понижающаяся тональность голосов, то резко обрывающаяся на полуслове речь, а то и вовсе крикливая брань. Один голос был дрожащим с отдышкой и чуток плаксивый, он чаще, чем другой прерывался, подолгу молчал. Второй голос наоборот был очень зычный, насыщенно грудной, звучал чаще и громогласно стараясь заглушить тот плаксивый, а потому наводил на меня неприятные думы и желание избежать с ним встречи.
Я шла очень долго… впрочем, как всегда здесь, в этом ином мире… Здесь все было долгим, растянутым словно старалось длительностью пребывания дать прочувствовать всю трагичность твоего поступка и вложенные в твое освобождения усилия. И хотя источник звука все время метался, перемещаясь передо мной, то вправо, то влево, а иногда и вовсе оказываясь позади, однако вскоре я приблизилась к нему настолько, что увидела вынырнувших из клубящегося пара двух прозрачных призраков.
Когда они вот так неожиданно нарисовались в черноте, освещаемые откуда-то снизу, я сразу остановилась и уставилась на этих людей, вернее теней… призраков людей.
Я сделала пару робких шагов вперед, чтобы лучше их разглядеть и прислушалась к их разговору. Тот, что говорил плаксивым голосом, был низким полноватым призраком мужчины, с какими-то расплывчатыми чертами лица, так, что невозможно было разобрать ни носа, ни глаз, ни щек, ни рта, а вместо волос на голове у него и вовсе торчала вверх похожая на петушиный гребень темно-серая, густая пакля. На его теле, не было видно ни вещей, ни кожи, оно было однородного, полупрозрачного цвета, чего нельзя было сказать о втором призраке, с тела коего свисали вниз расхлябанными, рваными кусками длинные, теребящиеся, полупрозрачные отрепья похожие на остатки вещей, кофты и брюк. Голос насыщенный и зычный издалека выдавал в нем мужчину впрочем, как и полнота, и высокий, почти под два метра, рост. Его черты лица были также расплывчаты, хотя там, мне все же удалось, разглядеть более темные места, выделявшееся выпуклостью щеки и длинноватый с острым кончиком нос. Он, этот второй призрак, все время ходил по кругу, размахивал руками и постоянно хлопал плаксивого по голове, попадая как раз по серебристому петушиному гребню, судя по всему, намереваясь сбить его на сторону. У него у самого на голове была густая шевелюра из тех же полупрозрачных, волнистых волос. И когда он ударял плаксивого по гребню головы правой рукой, то одновременно с этим засовывал левую руку в свою шевелюру, и легонько дергал себя за волосы. От этого рывка голова его на миг отсоединялась от шеи, подлетала вверх, зависала там, на доли секунд, взмахивала растрепанными, шевелящимися волосами, а потом резко и быстро падала, вниз, пристраиваясь вновь на шею.
— И, что ты Ванюха все время стонешь…ноешь…, - говорил этот мужчина. — Все то ты недоволен, все тебе не нравится… Но разве это не чудно оставаться здесь в этой тьме и быть живым мертвецом.
— Живым мертвецом… мертвецом, — плаксиво заголосил невысокий, тот который оказался Ванюхой и стоял на месте. Он приподнял вверх голову, вглядываясь в курящийся черный пар да прижал к груди сомкнутые ладони точно желал воздать молитвы. — Я не хочу быть живым мертвецом, бледнеющим прозрачным приведением… Погляди Леша, как долго мы тут торчим, спорим, ломаем дурака, пугая людишек. Мы страшимся идти вперед и стоим тут на месте… мы с каждым мигом… с каждым спором и смешком тончаем, превращаемся в блекнувшее подобие человека и чувствую я… чувствую, что скоро и вовсе мы исчезнем… испаримся… распадемся на частички… крупинки… былинки… Надо… надо Леша идти вперед… не зачем тут зависать… ну, встретились… ну, по-шутковали и будет…будет… И если ты не захочешь идти… я уйду сам… сам. Случайно забрел сюда… случайно остался рядом с тобой… и ничего хорошего ни на жил.