Я затаилась, и, стараясь не издавать не единого звука, стараясь даже не дышать, стояла и прислушивалась к их передрягам, и удивлялась, тихо вопрошая, зачем они здесь?… о чем спорят?… и почему не двигаются дальше?… а они все продолжали.
— Что ты, Ванюха, сама судьба нас свела… Бог как говорится, — выкрикнул зычно Леша. — Нельзя идти вперед, разве ты не видел, что происходит с теми, кто шагнул в нее…, - и он испуганно обернулся назад, будто страшась, что на него кто-то сейчас запрыгнет и одним махом проглотит его подпрыгивающую голову. — Она всех поглощает, засасывает и все… все… все… тогда.
— А может не все…, - совсем тихо шепнул в ответ Ванюха и тоже пугливо обернулся, а его прозрачная тень тела закачалась из стороны в сторону, словно от дуновения ветерка. — Может это только начало… Столько пройти, преодолеть и из-за тебя, вообще неизвестного какого-то дурня, застрять тут, чтобы пугать тех кто оказался не таким трус как я и ты… тех кто несмотря ни на, что продолжает свой путь.
— Ты, дурак…, - огрызнулся Леша, и, остановившись, опять стукнул Ванюху по голове и дернул себя за волосы.
Голова его, без задержу, подлетела вверх, волосы на ней взмахнули своей густотой, а еле видимые прозрачные глазки внезапно четко проявились и резко увеличились в размерах. В них блеснул пронзительный черный цвет, и они уставились в мою сторону, верно разглядев меня в этом черном мареве. И тотчас по губам пробежала змеиная, волнообразная улыбка и они тоже обрели форму и вид, растянувшись и даже наполнившись бледно-красным цветом, а когда голова поспешно вернулась на прежнее место, Лешин рот широко раздался и зычно, громко исторг из себя:
— Глянь, Ванюха, очередная жертва самоубийства… ха…ха…ха…, - злобно засмеялся он и подняв руку направив на меня прозрачный тонкий указательный палец, завертел им по кругу, подзывая таким жестом меня к себе.
А на меня накатил такой страх, что дрогнули мои ноги, закружилась голова и перед глазами запрыгали крошечные, серебристые блошки с тонкими расставленными в стороны ножками… у меня даже перехватило дыхание и пару секунд я не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть.
— Иди, иди сюда… кто ты там: утопленница, отравительница, вскрывательница вен… а может, — добавил все тем же зычным голосом Леша, и треснул своего компаньона по голове, пройдясь ладонью по острому краю гребня. — А может, Ванюха она повесилась или прострелила свою головешку…
Однако на этот раз, почему-то, Ванина голова пришла в движение и принялась наклоняться и покачиваться на шее точь-в-точь как игрушка неваляшка. И похоже Ванюхе не понравилось такое фамильярство и не уважение к его петушиному гребню, потому что он тут же умело перехватил руку своего компаньона, взяв ее подле запястья и гневно потряс вроде как намереваясь оторвать, а после заметил:
— Она не утопленница и башку себе не простреливала… Ты чего не видишь она пава, со вздернутым носиком, наверно голубой крови, а потому без сомнения благородно уходила из жизни, получая от этого ухода удовольствие… Вены… вены она вскрывала, точно как когда-то я вскрывал шеи жирным баранам, получая от этого… своего могущества радость и удовольствие… И вообще Леша я ведь тебя просил и не раз… не трогать мою голову… потому, что эти движения меня бесят и я зверею.
И Ванюха еще сильнее потряс Лешу за руку, дернув ее на себя с такой силой, что она нежданно оторвалась от плеча своего владельца и прыгнула прямо на его товарища. И тогда Ваня сделал несколько шагов вперед, и, размахнувшись, швырнул в меня оторванную и подергивающуюся в конвульсиях руку.
Та, прочертив в воздухе пальцами толстую, сероватую линию, будто ракета сначала взлетала вверх, набрав высоту. Но затем, резко сменив траекторию движения, все же решила не улетать, а приземлиться, и также быстро пошла вниз, широко расставив пальцы вроде намереваясь впиться ими мне в лицо.
В-первый миг, увидев летящую на меня руку, я подалась назад и громко вскрикнула. А когда этот прозрачный кусок плоти, не долетев до меня пару шагов, упал вниз на землю, утонув в черном паре, облегченно вздохнула. И не сводя глаз с того места, в котором приводнилась оторванная рука, внезапно заметила как кружащийся над ним черный пар мгновенно окрасился в алые тона.
«Ох…,» — испуганно выдохнула я, глядя на алый пар, и поспешно помотала головой стараясь прогнать наваждение.
Я даже закрыла глаза, а когда опять их открыла и взглянула на плотные испарения, то увидела, что они все того же черного цвета, ничем ни отличимого от пара витающего возле моих ног. Я перевела взгляд с курящегося пара и поглядела на двух призраков, которые стояли на прежнем месте и громко смеялись, издавая при этом гортанный, гаркающий звук. Они радостно ударяли руками по своим призрачным телам, и, приседая на корточки хватались за животы. И Ванюхина голова вновь покачивалась точь-в-точь, как игрушка неваляшка, а Леша все время теребил себя за волосы.
Словом они веселились… бесновались…
А я посмотрела на их беснования и подумала, что мне как мертвой не зачем бояться тусклых, исчезающих призраков, каковые от страха перед трудностями, лежащей впереди них дороги, предпочли остаться здесь… на этом месте и валять дурака, а не шагать в будущее… новое… преодолевая тяготы и невзгоды.
И тогда я смело шагнула вперед, намереваясь миновать этих двух припадочных безумцев, и пройти мимо них. Однако стоило мне сделать несколько шагов, как вдруг кто-то резко схватил меня за щиколотку правой ноги, приподняв штанину джинс. Схватил так крепко, словно присосавшись ко мне, прилепившись и порывисто дернув на себя. От резкого рывка, я потеряла равновесие и упала навзничь, утонув в клубящемся паре: головой, телом, руками и ногами, короче всем, что было во мне. И тотчас мою ногу выпустили, а через пару долю секунд перед моими глазами появилась та самая оторванная правая рука Леши. Только теперь она приобрела более нормальный, человеческий вид, окрасившись в телесный цвет и даже покрывшись густыми, загнутыми, маленькими, черными волосиками. А в том месте, где рука заканчивалась и должна была плавно перейти в плечо, появилась обрубленная, кровавая рана, из коей торчала белая, точно выдранная кость и тонкие, беловатые и голубые нити. Рука Леши запрыгнула мне на живот, и, передвигая пальцами, побежала по желтой футболке прямо к моему горлу, а приблизившись к нему, на миг оттолкнулась от трикотажной материи, подлетела вверх, растопырила пальцы, и, рванувшись ко мне, обхватив крепко накрепко шею, начала меня душить.
«А…а…а..!» — исторгла я из себя крик более похожий на предсмертный хрип.
Я ухватила руку, душащую меня, за локоть и запястье и принялась ее раскачивать, стараясь ослабить хватку и освободиться от нее. Я чувствовала, как надрывно-прерывисто стало захлебываться мое дыхание, как сквозь сдавленное горло стал плохо поступать воздух, а перед глазами поплыли кровавые капли.
Капли перед глазами… а в голове пролетела болезненно пугающая мысль, что сейчас я умру.
Еще миг и задохнусь…
Погибну…
И потеряю все, что приобрела… все, что с таким трудом добыла.
В голове пронеслась эта жуткая мысль, и я стала с удвоенной силой рвать эту ненавистную душительницу. Вверх… вверх… вправо…влево…
Я приложила все свои силы, всю свою злость… и обиду на себя… на нее… да почувствовала как хватка руки ослабла, будто она выбилась из сил или уступила моей храбрости. Еще чуть-чуть и она упала мне на грудь, тяжело вздрогнула, а по ее длинным, покрытым волосками, пальцам пробежала судорога, и она выпустила мою шею.
А я все еще крепко сжимая ее, резко поднялась из черного марева на ноги, и тяжело дыша, встряхнула головой, прогоняя светящиеся крапинки, летающие перед глазами, пришедшие на смену красным каплям. И как только крапинки разлетелись в разные стороны, утонув во тьме, я посмотрела на Лешу и Ваню, оные уже перестали гоготать и теперь пристально глядели на меня. И хотя их расплывчатые, прозрачные лица, были укрыты теми самыми испарениями тьмы, но я видела, а может чувствовала их злобу и ненависть ко мне… и к тому, что я продолжаю бой, несмотря ни на что.
Я подняла руку Леши и потрясла ее, показывая им, что я победитель.
— Вам не получится меня удержать… Я все равно пойду вперед…Меня никто не остановит… Никто…, - громко выкрикнула я и вновь потрясла рукой, которая обмякла и стала гибкой, чем-то схожей с резиновым, поливочным шлангом.
— Да, тебя никто и не будет останавливать… очень надо…, - крикнул в ответ Ванюха и негромко хрюкнул, тут же повеселев. И потирая ладони друг о дружку, добавил, — давай с тобой поиграем… И коли выиграешь… ни разу ни уронив мяча… ха. ха…, - и Ваня уж очень препротивно и жутко засмеялся, — тогда пройдешь… Как говорится беспрепятственно, а если нет… пеняй на себя… ха…ха…
Он тут же схватил своего товарища за оставшуюся целую руку, около запястья и резко потянул на себя. Но рука на этот раз не поддавалась и крепко держалась в плече, а потому Ванюха безрезультатно дернув ее несколько раз и видя, что она не отрывается, уперся ногой в живот Леши и перехватив руку чуть выше, около локтя, сделал несколько круговых движений по часовой стрелке точно откручивая ее, а после опять резко дернул. Раздался тихий треск и на этот раз рука оторвалась. Ванюша подкинул оторванную конечность вверх, и, подпрыгнув, схватил ее за предплечье, да опустившись на землю, покрытую черной мглой, выставил ее вверх и немного в бок так, словно то была не прозрачная рука призрака, а бадминтонная ракетка. Затем он легонько встряхнул ею, и рука не мешкая выпрямилась, ладонь разжалась, пальцы широко растопырились. И сейчас же Ванюха нанес ею сильнейший удар по улыбающейся голове Леши, смирно стоявшего рядом. Немедля голова Леши покинула насиженное место, и, взмахивая длинными волосами, устремилась ко мне.
А на меня напал ступор… И не столько от вида летящей головы, взмахивающих волос, но и оттого, что яркость лица при приближении увеличилась и я смогла разглядеть приподнятую узкую верхнюю губу, выгнувшуюся крышей дома, и черные, блестящие глаза запавшие в серебристых, бездонных глазницах, и красновато-черную кишку, что вылезла из тела и двигаясь вслед за летящей головой крепилась к ней со стороны шеи. На вид — это была, почти в палец, склизкая, покрытая небольшими бородавками кишка, чем-то схожая с глистой, ко всему прочему она несильно шевелилась и пульсировала и казалась живой, и даже слышался звук, такой который бывает, когда на рыбацком спиннинге разматывается катушка, тихо так жужжа. Голова уже приближалась ко мне, и на доли секунды зависнув в воздухе передо мной, широко раззявив рот, сказала: «Ну… чего стоишь точно бревно… Чего не бьешь? Бей… а то навеки останешься с нами… не пропустим…»