— Не пропустите?… — взволнованно переспросила я, струхнув, что могу остаться здесь… навсегда… с этими больными на голову и наверно не только на голову.
— Бей… и обыгрывай нас… Видишь это и есть мяч, — закричал Ванюха и взмахнул конечностью своего товарища.
Я отвела оторванную руку Леши немного вбок и почувствовала, как в ней вновь появилась упругость, да, глянув на нее, заметила, что она вроде ожила, беспокойно и радостно задвигала пальцами, наверно предчувствуя веселую игру. Затем я сделала шаг вперед, и ударила ладонью руки, голову Леши, задев его подбородок. Голова тотчас описала кувырок в воздухе и направилась к Ване, который, увидав возвращающуюся часть тела товарища резво, несмотря на свою полноту, подпрыгнул вверх, и ударился левым боком об безрукого, безголового Лешу, беспокойно переступающего с ноги на ногу и покачивающегося. От такого крепкого толчка несчастное тело Леши повалилось, будто подрубленное дерево, прямо в черное марево. А Ванюха изогнулся, приняв стойку истинного атлета и дотянувшись ракеткой-рукой до головы-мяча, ударив по ней, послал ее в обратный путь, прямо ко мне.
Голова снова совершила кувырок, так, что длинная кишка, вылезающая из шеи описала круг, попытавшись зацепиться за выступающий нос своего хозяина. Однако ей это не удалось сделать, и она лишь вскользь пройдясь по кончику носа, повисла позади шеи. А голова тем временем уже подлетела ко мне, очи Лешины уставились на меня и я увидела, как блеснула там черноватая синева, он открыл рот, высунул свой язык, который оказался красно-черным похожим на кишку, только более широким и начал меня дразнить.
Я глядела на этот высунутый язык и теребящуюся позади головы тонкую кишку и вновь подняла ракетку… вернее руку Леши намереваясь отбить его голову… вернее мяч… Впрочем летящая прямо на меня голова Леши, внезапно резко отклонилась влево, и я также резво подалась вслед за ней, намереваясь непременно отбить эту подачу и не упустить меча. Но хитрая голова Леши в тот же миг взлетела вверх, а после, когда я подпрыгнула, подняв высоко ракетку, уклонилась вправо. Я понимала, что это все злобная игра безумцев, но уступать я не желала, а потому изловчившись, ринулась следом за головой успев стукнуть ладонью руки прямо в лицо Леши. Я видела, как от мощного удара искривилась его физиономия, наверно все же он ощущал боль, видела, как вздрогнули его губы, а верхняя и вовсе судорожно затряслась, судя по всему, удар пришелся именно по ней.
И описывая криволинейные пируэты, мяч- голова уже подплывали к Ванюхе, который в отличие от Леши получал истинные удовольствия и от игры, и оттого, что мог лупасить своего ненавистного и неприятного компаньона. Ваня тревожно приседал на корточки, наклонял свое полное, невысокое тело, точно намеревался не отбить голову рукой, а как заправский вратарь, стоящий на воротах и оберегающий честь команды, желал поймать круглый бело-серый мяч.
Я видела, как неожиданно Ванюха прыгнул вправо, и, приземлившись на, что-то оказался выше своего роста, а потом я догадалась… он вскочил на тело Леши. Несколько раз на нем подсигнул так, что прозрачные ноги его товарища, синхронно взлетели вверх, выглянув из более густого пара, а затем опять также синхронно упали вниз, утонув в нем.
И снова Ваня, оттолкнувшись ногами, от тела компаньона, взвился стрелой, только какой-то толстой и неповоротливой, вверх, перекинув в полете ракетку, с левой руки в правую и взмахнув ею, пребольно ударил по голове Лешу. От удара рот Лешин издал какой-то нечленораздельный звук, и, отправившаяся в мою сторону закачавшаяся голова злобно и обидчиво выкрикнула:
— Бить по морде бей… кто ж спорит, да по телу зачем так топтаться… Все- таки это неприятно…
— Слышь Маруся, — обратился ко мне Ванюха. — Ты этого гада, пошибче… похлеще лупи… Ведь это я по его вине тут торчу… все он меня запугивает… страшит… смущает… пошибче… пошибче его.
— Меня зовут Оля, — не менее сердито откликнулась я.
И выполнив просьбу Вани, со всей силы шибанула ракеткой по лохматой макушке его товарища, при этом в одном из пальцев руки запутался длинный локон его волос. Рванувшаяся в обратный путь голова Леши с хрустом вынула из себя этот локон, а рот его негромко ругнулся, грязным и скверным словечком.
— Эй, головешка, — прикрикнул на Лешу Ванюха. — Попридержи свой длинный красно-черный язычок… Ты ж заметь дурень, перед тобой дама.
Леша еще выкрикнул, что-то подлое и мелочное направляя это в сторону товарища и внезапно не долетев шагу до Вани, резко упал вниз. На доли секунд пропав в том черном мареве, а вынырнув оттуда, точь-в-точь как отскочивший от земли мяч полетел в мою сторону. Заметив спокойным голосом комментатора ведущего малоинтересующий его матч:
— Один ноль в пользу вскрывшей вены психованной Оли.
Я опять отбила подачу, хотя голова и старалась не попасть под мою ракетку, вновь зависнув в воздухе и порывисто двигаясь то вправо, то влево. А когда я послала ее в обратный путь, спросила у Вани:
— И долго мы так будем дурачиться… Мне в принципе недосуг… И потом я ведь уже победила…
— Ты еще не победила… А играть или как ты заметила дурачиться мы будем долго, пока мне не надоест, — злобно прошипел Ванюха и усмотрев подлетающую голову товарища вскинул вверх правую ногу, намереваясь отбить ею приближающуюся круглую конечность.
Однако Леша, разгадав злобное намерение своего спутника на мгновение, замедлил полет, крутнулся в воздухе и направился ко мне.
— Ах, ты… гад…, - воскликнул Ванюха, увидев обманный маневр компаньона и уронив ногу на тело Леши продолжающее лежать на земле, принялся его пинать.
— Вообще-то мне пора, — сказала я и ударив голову Леши рукой, швырнула ее вслед за улетающим хозяином, намеренно с таким расчетом, чтобы попасть ею в петушиный гребень Вани, который ежесекундно пинал ни в чем ни повинное тело своего товарища.
— Пора…ах. ты, — заверещал Ваня, и голос его наполнился плаксивыми нотками, он поднял голову, оторвав взгляд от ненавистного товарищеского тела и глянул на меня.
И тотчас перестал пинать тело Леши, а когда прибывшая рука, обогнавшая в полете, голову хозяина стукнула его по гребню, проехавшись прямо по острию и огладив ладонью лицо. Ванюха мгновенно схватил ее, крепко сжал, и, сверкнул в мою сторону, на миг увеличившимися зелеными глазами, похожими на огни светофора, оные быстро вспыхнув, также быстро и погасли, утонув в бездонности прозрачных и вроде как пустых глазниц.
Еще миг он стоял, не двигаясь, по-видимому, вглядываясь в меня своими бесцветными, прозрачными глазами, затем он также внезапно пришел в движение и воткнул резко, с силой левую руку Леши в свое левое плечо, а правую руку приставил к правому плечу.
И, о, ужас! Руки тут же вклинились в его плечи, и даже та рука, что была моей ракеткой и имела телесный цвет, немедля сменила его, этот цвет, на прозрачный. И вслед за левой рукой вросла в плечо Вани, зашевелила пальцами, пришла в движение, начав неспешно сгибаться в локте, будто пробуя силу или накачивая ее в предплечьях и плечах… и впрямь через секунду плечи прямо на моих глазах стали увеличиваться и расти в ширину. Голова Вани слегка накренилась на правый бок, а шея, как раз на месте изгиба лопнула, и образовала неширокий, округлый, полупрозрачный перешеек, и из него словно из земли стал выбиваться маленький росточек красного цвета с тончайшими, черными прожилками. Росток очень быстро рос, вылезая из перешейка, и вскоре превратился в длинный красно-черный язычок, который вытянувшись над шеей и головой, затрепетал, как флаг на ветру. И тотчас замершая в воздухе голова Леши, увидев это призывающее его трепыхание рванулась к нему. От столь поспешного рывка та самая кишка, что крепила голову Леши к его телу, оторвалась и громко, смачно чмокнув улетела вниз в черные испарения. А голова Леши уже кружила над новой кишкой, вытянувшейся над шеей Ванюхи, уже размахивала длинными, патлатыми волосами, радостно приветствуя ее. Еще чуток и голова Леши опускается на кишкообразный росток и втягивает в себя его, усаживаясь рядом с головой Вани, немного потеснив ее, так что та совсем выгнулась и улеглась правым ухом на увеличивавшееся в несколько раз плечо. Впрочем увеличилось не только плечо, выросло и увеличилось все тело и руки, и грудь, и даже подрос слегка выпученный вперед живот.
Вид этого несуразного, уродливого, двухголового и четырехрукого существа был ужасен. Ведь укрупнилось оно в ширину и в высоту лишь до талии и теперь его мощный, накачанный стан крепился на коротких, и по сравнению с телом, тонких ножках. Это чудище, ко всему прочему, даже сменило тон, окрасившись в насыщенно белый и немного светящийся цвет… точно напитавшись моим страхом, не уверенностью и желанием повернуть назад.
Да только я знала, что там позади ничего нет… вернее есть… но то, что мною пережито… выстрадано, а все новое и иное лежало там впереди… там…
И когда это чудище, сросшееся вместе, и похожее на уродливых сиамских близнецов двинулось на меня, тяжело покачиваясь из стороны в сторону, неся свое огромное тело на коротких ножках, я приняла решение бежать… бежать туда… вперед… прорываясь сквозь это безумие.
А потому не мешкая ни секундочки я сделала огромный прыжок вперед, покрывая им большущее расстояние, а после переходя на бег понеслась туда на движущихся Ваню-Лешу, намереваясь пробежать мимо них. Однако стоило мне, пробежать несколько метров оставив это чудище слева от себя, как внезапно мои ноги споткнулись об лежащее тело Леши, притаившееся и замершее в черных испарениях, и я полетела вниз. Перескочив через него и врезавшись подбородком в сыпучий, влажный песок, проехав несколько секунд и затормозив своей грудью и ртом, в каковой набился песок.
Я поспешно выплюнула изо рта песок и ощутила содрогающееся от быстрого бега и страха свое тело, сбивчивое дыхание. И тут позади меня послышался громкий и тяжелый топот, казалось, что это бегут не сиамские близнецы Ваня и Леша, а движется целое стадо разъяренных быков. Даже не оборачиваясь, не в силах взглянуть в лицо опасности и немедля ни секундочки, я сначала вскочила на карачки и поползла по песку переставляя руки и следом за ними колени, быстро… быстро… и также быстро вскочила на ноги, поставив босые стопы на песок и опять побежала.