Остановили нас не обычные гаишники, а «Спецназ ГАИ», призванный бороться с особо оборзевшими гражданами на дорогах. А мы на тот момент именно так и выглядели – директор команды КВН на нерастаможенной «BMW 750» и молодой, но талантливый автор с пистолетом. Время было такое…
И повезли нас в Северо-Западный ОВД.
Если бы вы прогуливались тем осенним понедельником 1995 года по улице Леонова, вы бы наверняка обратили на нас внимание. Спецназовцы бегали, мигалки крутились, собаки гавкали. А я скромно стоял в сторонке. Интеллигентный паренёк в очёчках, дублёнке и наручниках. Делал вид, что гуляю.
Я тогда жил прямо напротив милиции. Мимо ходили соседи:
– Здравствуй, Сослан, как дела?
– Всё хорошо, тётя Фатима, вот жду кого-то…
Наконец нас завели в дежурку. Гаишники гордые, аж светятся:
– Вот! Бандюганов привезли! Оформляй! Ствол и средства связи!
Дежурный посмотрел на меня с тоской, вздохнул и прокричал куда-то в пространство:
– Понятых сделайте мне.
Распахнулась дверь, и ввели двух людей.
Первое, что бросалось в глаза – богатый синий оттенок кожи. Но поражал, конечно, не цвет. Запах. Знаете, такая оригинальная палитра ароматов… Так, наверно пахнет крупный мертвый скунс, который перед смертью знатно обкакался. Это и были мои понятые.
И оба человеки с интересной судьбой: один соскочил из психушки, второй только откинулся с зоны. Они познакомились. И, опьяненные запахом свободы и дешевой осетинской водкой, решили отомстить системе. И при этом обозначить свою твёрдую гражданскую позицию. Короче, мои понятые обоссали клумбу с дубками. Клумба была гордостью Северо-Западного ОВД и располагалась прямо перед центральным входом.
В нее даже бычки не бросали. А эти взяли и… Днем. На глазах всего отдела… Диссиденты. Сахаров и Солженицын.
Я тихо сказал дежурному:
– Понятые явно нетрезвые. Будет проблема.
Дежурный снова вздохнул.
– Ну, а где я тебе тут нормальных возьму?
Внезапно понятой № 2 (который с зоны) сообщил мне интимно:
– Братуха! Не сцы! Я на суде, если чё, в отказ пойду! Не видел я, как у тя волыну доставали! Может, она у мусоров заранее на столе лежала?!
Появление такого союзника сразу прибавило мне сил и уверенности. А когда другой, который беглый с психушки, начал пускать слюни и мычать, всячески демонстрируя солидарность, я понял – вместе мы победим систему.
Тут дежурный отложил ручку. Посмотрел на шапку протокола. Потом на «спецназовцев», которые волками ходили перед зарешеченным окном дежурки. И, понизив голос, уточнил:
– Плиев Сослан Эдуардович?
– Да.
Дежурный наклонился ко мне и еще тише поинтересовался:
– Эдуардович?
– Ну да.
Милиционер встал, закрыл дверь и совсем шепотом спросил сокровенное:
– А вот Эдуард Григорьевич, декан юрфака, вам никак не доводится?
Я не стал его разочаровывать. Признался в нашем кровном родстве.
Дежурный начал восторженно повизгивать:
– Серьёзно?! Тебя Бог послал! Па-брацки! Пробей мне у пахана своего «римское право»! Три раза уже сдавал!
Я решил не вдаваться в наши сложные семейные отношения и объяснять, что с Эдуардом Григорьевичем мы в принципе общаемся крайне редко и дежурный наверняка видит его чаще, чем я. К черту детали! У нас тут не программа «Пусть говорят». Поэтому я развязно пообещал этому милому заочнику:
– Я тебя умоляю…Такие мелочи… О чем речь. Хочешь, всю сессию закрою. На год вперед! На два! Прямо завтра.
Дежурный, только что сдавший римское право, сразу начал рассуждать уже как дипломированный юрист:
– Значит так… ствол ты нашел… На БАМе… Там чё угодно можно найти… Вёз его сдавать… Почему не к нам? Спешил в аэропорт. Увидел патруль…хотел сдать, но не успел. Почему не сдал, скажем на Архонском перекрестке? А там гаишников не было! Но ты вспомнил, что на трассе они есть всегда, и поехал их искать! Вроде так…
Он так хорошо рассказывал. Я уже чувствовал, что всё идет к благодарности со стороны МВД. А то и к медали.
Дежурный снова задумался:
– Так! Теперь как-то это всё надо ГАИшникам донести. Эй! Кто старший – зайдите!
Зашел старший гаец. Дежурный сразу взял быка за рога:
– Вы кого привезли? Вы чё, не видите? Нормальный человек! Не наркоман, не бандит! Прилично одет! На фига его привезли? У него же… Вон! Пейджер есть!
Это был серьезный аргумент. Граждане с пейджерами в те времена попадались на улице гораздо реже, чем люди со стволами.
Гаец грустно посмотрел на дежурного и вздохнул:
– Не вариант. Мы уже доложили о задержании. Сюда комполка едет.
Но римское право – очень сложный предмет! Поэтому дежурный, приобняв коллегу за талию, ринулся в атаку:
– Да и хрен с ним! Пацан же ствол сдавать нёс! Ну бывает… Не донёс! Да па-брацки! Как твоя фамилия?
В течение семи минут дежурный и гаишник сверили родословные и оказались близкими родственниками по материнской линии. И даже я им немного доводился. Еще через минуту у гаишника обнаружились задолженности по римскому праву, УПК и философии. Поэтому он охотно включился в процесс создания моего алиби. Ходил туда-сюда по «дежурке», иногда больно задевая меня прикладом, и накидывал версии:
– Хорошо! Допустим! Но почему он сразу к нам не вышел со стволом? Так, мол, и так – вот нашел!
Дежурный всплескивал руками, прижимал их к груди и аргументированно парировал:
– Вы себя в зеркало видели? Эти ваши маски, автоматы-пулемёты! Вы пипец страшные! Он испугался! Он студент! У него пейджер!
У них получалось просто здорово. Братья Гримм. Но приехал комполка. Целый майор. Сирота, с законченным высшим юридическим образованием.
Быстро рассказал дежурному, что будет с ним, если тот будет сношать мозги правосудию, и дал пинка подчиненному. Жернова репрессивного аппарата закрутились с новой силой!
Меня оформили. Гайцы умчались. Дежурный затосковал:
– Ну что будем теперь делать? Я тебя отпустить не могу. Сам видел. Теперь уже не на моем уровне решается. Звони папе.
Какому папе? Тут и маме-то звонить неловко. На что нам друзья?
– Аллё. Марат, привет!
Марат служил в… ну пусть будет в ФСБ, которая тогда называлась ФСК… сложно объяснять место работы моего друга.
– Здарова… (и как-то голос у него не очень бодрый).
– Ты болеешь?
– Караул как! Температура – сорок. Дома я лежу.
– А-а-а-а… ну ладно…
– Что случилось? Ты где?
– Тут… возле дома… в Северо-Западном.
– Мудак! Тебя хлопнули со стволом?!
И дальше мой друг рассказал мне, как надо поступать с теми, кто покупает и таскает на себе левые стволы, хотя старшие товарищи им сто раз запретили это делать.
– Я приеду сейчас, и тебе конец!
Друг! Ни разу в тебе не сомневался.
Дежурный тем временем совсем впал в меланхолию:
– Скоро подойдёт дознаватель. Будет с тебя показания снимать. И в камеру тебя надо… Но как я могу… Нет! Не надо тебе в камеру! Пошли к операм!
В кабинете сидели четверо молодых людей, которые азартно играли в нарды на фофаны.
– Пацаны! Пусть у вас парень посидит пока?
– А он кто?
– Задержанный. Ствол.
– Ааа. Ну пусть сидит.
И продолжили партию. Смеркалось. Кто-то предложил поесть пиццы. Милиционеры скинулись, гордо отказавшись от моей лепты:
– Не гони… Ты ж у нас в гостях!
И вот сидим, едим пиццу и пьём водку. Ну как без этого? А я же с задержания уставший, посему развезло меня великолепно. И вдруг распахнулась дверь и в кабинет влетел дежурный.
В левой руке у него извивался понятой № 1, а в правой висел понятой № 2. Дежурный всем своим видом выражал недоумение:
– Со-о-о-ос! Ну чё это за хрень творится?! Мы ж с тобой по-человечески! А ты нас так подставляешь!
– Братан! Что случилось? Я отсюда вообще не выходил!
– Приехал твой друг чекист, запугал этих гондонов (он встряхнул руками), и они в отказ пошли! Говорят, не видели, как ствол изымали, и вообще ничо не подписывали! Мне ж теперь кранты! В смысле сначала вот им (он снова встряхнул понятыми), а потом и мне!
Я был уверен, мой друг не мог так топорно проводить операцию по моему освобождению из застенков.
– Спокойно! Давай я выйду на пару минут и разберусь.
В коридоре стоял сильно больной и сильно злой Марат.
Я еще раз прослушал рассказ, что надо со мной сделать. Реально – отрывание яиц в этом рассказе самое милое.
– Марат, неудобно перед ментами. Они нормальные пацаны. Кормят меня. Ты зачем понятых запугивал?
– Да на хрен они мне нужны?! Просто спросил, чё да как было.
Ага. «Просто спросил». И представиться, наверное не забыл. А понятые – люди немолодые и, видимо, решили, что в этом конфликте лучше принять сторону органов государственной безопасности. Ну и проявили инициативу.
Возвращаюсь к операм. А там уже недалеко от насилия. Понятые стоят «руки на стену – ноги раздвинули», а вокруг носятся опера с дежурным и рассказывают, что сейчас с ними сделают!
– Всё нормально. Они не пойдут в отказ.
– Спасибо, брат!
И мы вернулись к столу.
Но снова распахнулась дверь и вошла мама. И что же она видит?
Её сын – как ей сообщили добрые люди, задержанный милицией – уже сильно хороший сидит со стаканом водки в компании сотрудников уголовного розыска. А возле стены, раком, стоят два интересно пахнущих человека.
Мама строго на всё это поглядела и произнесла:
– Что. Здесь. Происходит?
Понятой с понятиями тут же развернулся и начал жалостливо ныть:
– Гражданочка! Тут чистый произвол происходит! Мусора поганые! Безвинных людей пытают!
Понятых, конечно, сразу вывели в коридор, а маму быстро ввели в курс дела. Учитывая, что родительницу мою всего один раз за десять лет вызывали в школу, я заиграл в её глазах новыми красками.
И тут один из оперов, внимательно посмотрев на маму, говорит:
– Извините, а Вы в адвокатуре не работали? Я у вас, кажется, практику проходил!