Растерянность длилась недолго. Кулаки будущего деда моих детей сжались, превратившись в два аккуратных ядра калибра 150 миллиметров. Несколько лет спустя я, кстати, увидел, как удар этого кулака погнул лонжерон микроавтобуса «ГАЗель». Но в тот момент я всех возможностей тестя не знал. Тут важно помнить, что настоящий осетин никогда не скажет: «Вот я испугался!», – он скажет: «Вот я разозлился!». Так вот, я был очень зол в тот момент, хотя и подумал: «Ну не убьет же он меня на самом деле!» А потом подумал: «А если начать кричать?»
Это были одни из самых ярких секунд в моей жизни…
И вдруг он рассмеялся и ласково сказал:
– Ну ты и урод!
Так я узнал, что у Маирбека Маилютовича тоже есть чувство юмора.
Бруталы
В Осетии все мужчины носят суровые лица. Мы бруталы, и мы носим такие лица, чтобы никто не усомнился в нашей мужественности. Все молодые люди ходят, расправив плечи, гордо неся себя по жизни. Просто половина пацанов у нас занимается танцами, другая половина – борьбой. И никогда не знаешь, то ли он тебе втащит, то ли на танец пригласит.
Лучше всего наша брутальность заметна в отделении челюстно-лицевой хирургии клинической больницы. Я однажды попал туда с какой-то мелочью. Десна воспалилась. Зашел в палату, а там все вот эти… С лангетами. С шинами. Результаты конфликтов, падений и прочих сопутствующих повышенной брутальности действий. Короче, я почувствовал себя, как белая балерина на фестивале гангста-рэпа в Гарлеме. Вежливо поздоровался со всеми. Ко мне подошел парень с шиной на всю нижнюю челюсть и, не разжимая зубов, поприветствовал:
– Шалам! Казик.
Я говорю:
– Сос. Плиев.
– Плиев? Мммм… Мне, кштати, тоже Плиев челюсть шломал.
– Казик. Давайте сразу определимся. Это претензия? Или это должно нас как-то сблизить?
– Да нет… Чисто для информации.
Я сначала напрягся. Но потом мы познакомились поближе. Он мне рассказал, что челюсть ему сломал его ближайший друг.
– Случайно сломал?
Он обиделся:
– Почему шлучайно? Мы пошпорили, кто кого ш одного удара выштегнет.
– По ходу, ты проиграл?
Казик опять обиделся:
– Почему проиграл? Ничья! Плиев в шошедней палате лежит. Я ему нош шломал!
Осетины суровые. Есть только одна вещь в мире, которая может заставить нас плакать – это лук.
Нам не нравятся романтические истории. Мы не согласны с финалом многих фильмов. Если бы осетины могли переснять Титаник, они бы это сделали! В нашем варианте «Титаника» Ди Каприо не утонул бы. Он бы спасся. Но его бы потом застрелили.
Вы знаете, у меня ощущение, что некоторым из нас в детстве давали тестостерон вместо манной каши, а матери нам рассказывали другие сказки. Наши. Суровые.
…Жили были дед и баба. И сказал дед:
– Бабка! Испеки лаваш!
Бабка заплакала:
– У нас нет муки.
– Так пойди и укради.
Бабка испекла лаваш. Но неблагодарное хлебобулочное изделие сбежало. И встретило зайца.
– Я тебя съем, лаваш!
– Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…
– А от судьбы не уйдешь… – сказал заяц и съел лаваш!
Нам надо, чтобы нами восторгались наши женщины. Мы ради этого делаем разные глупости.
Я однажды наблюдал такую штуку. За спорткомплексом «Манеж», на паркинге, стоит кофейный аппарат. Подъехала «Приора», оттуда вышли парень с девушкой. Он её спросил:
– Фатя, чо ты будешь?
– Да я ничо не хочу!
– Да не стесняйся! Выбирай! Давай капучино!
– Ну, я не знаю…
– Да давай! С сахаром!
Он засовывает пятьдесят рублей, аппарат наливает два стаканчика, парень протягивает её капучино и пытается уйти.
Она говорит:
– Асик, сдачу возьми!
– Ты не гони… какая сдача?
И тогда она произнесла:
– Чо ты за ничтяк!
Прикиньте… Чувак дал на чай кофейному аппарату… И его женщина это заценила. Если бы он дал ему пинка, восторгов было бы ещё больше…
В суровых осетинских мужчинах есть всего одна капля нежности – это тонкие сигареты. Всё остальное грубое и мужественное. Для нас и секс не секс и позы в нем не позы. Для всего мира «доги стайл» – это поза. Для большинства наших бруталов это партер. И надо её просто забороть. Конечно, не всякий выдержит три раунда! И тут главное – победа по очкам.
Осетины остаются мужественными бруталами и после смерти. Даже в аду мы будем мыть котлы.
Ксюша
Мой тесть, как и множество осетин при советской власти, в молодости отправился покорять степи Казахстана. В славном городе нефтяников Новом Узене тогда зарабатывали деньги представители всех народов СССР. И каждая национальность, согласно традициям и предпочтениям, поделила Новый Узень на сферы влияния.
Ингуши трудились в торговле, лезгины чинили нефтепровод, русские лечили и учили, осетины застолбили транспорт, украинцы строили. Из каждой национальности по чуть-чуть народу вкалывало на нефтяных вышках. Казахи, по словам тестя, все хотели быть начальниками, поэтому работали не особо заметно.
У тестя с тещей были друзья. Миша и Ксюша. Когда распался Советский Союз, они, как и семейство моей будущей супружницы, свалили на малую родину. Тогда еще «на» Украину. Но через три года все стали ездить «в» Украину, и каждый стал сам за себя. Короче, затерялись следы Миши и Ксюши.
Тесть с тещей, конечно, друзей вспоминали, но отыскать не могли. Однако несколько лет тому назад украинские друзья нашлись посредством «Одноклассников». И дружба, несмотря на почти двадцатилетнюю паузу, закипела с новой силой! То они к нам в гости, то тесть с тещей к ним!
И вот давеча звонит Ксюша и между прочим сообщает, что табачную фабрику, где она работает, закрывают. Хозяин новый. Осетин, кстати.
– Что за осетин? – сурово вопрошает тесть.
– Какой-то Кесаев, – вздыхает Ксюша. – Где теперь работу искать?
– Ксюша, не волнуйся! Не переживай! Это же Осетия, – оптимистично и туманно заявляет тесть.
И, попрощавшись, задумывается. Мой тесть уверен – нерешаемых проблем нет! Дано: табачная фабрика в маленьком украинском городке, новый владелец – осетин, Ксюша, которая лишается работы. Что делать? Элементарно, Ватсон! Надо этого самого Кесаева попросить за Ксюшу. Ну, а так как человек этот ему совершенно незнаком, найти тех, кто его знает и решит проблему подруги! Такой легкий осетинский квест.
– Набери Сосу! – требует тесть у своей дочери и по совместительству моей супруги. И тут же вводит ее в курс дела, нарезая задачу. Супруга моя, чувствуя подвох, на всякий случай врет, что у меня занято. А сама тихонько интересуется у Гугла – «ху из мистер Кесаев?» Гугл сразу ставит под сомнение весь этот гешефт тестя. Но супруга моя эту ценную инфу папе своему не сообщает. Понимает, что папу уже не остановить. Это же уже не человек, а каток.
Тесть уже нашел новый путь. Этот незнакомый ему пока Кесаев – осетин! А значит, у него есть родственники! А среди них – близкие…
– Жанна! Помнишь, на БМК[1] у вас соседи были Кесаевы! Найди-ка их телефон!
– Это было 25 лет назад!
Тут надо заметить, что мой тесть человек добрый и отзывчивый. Но не любит, когда его распоряжения обсуждаются. Служба в тоталитарных воздушно-десантных войсках, степи Казахстана и работа на маршрутке наложили свой отпечаток. Поэтому, когда мой тесть задумчиво поднимает бровь, даже я мчусь исполнять распоряжения с криком «Никто кроме нас!». А уж теща тем паче.
Через десять минут состоялся разговор с БМК!
– Салам! Кесаевы? Говорит Маирбек Кусов!
Ну, а дальше все как положено… Еще через десять минут выясняется, что Кесаевы с БМК вовсе не Кесаевы, а Касаевы. НО! У их папы на работе имеется Кесаев! Но так как их папа сейчас на работе, то телефон представителя нужной фамилии тестю никак не получить! Ха!
Каток включил вторую скорость!
– Але! Заур! Это Маир! У тебя брат на БМК на спиртзаводе работал! Как не работал? А у кого там брат работал? У Алика? Кто такой Алик? Позвони ему и попроси телефон его брата! Как его зовут? Алан? Але, Алан? Это Маир! Я с Зауром, другом твоего брата Алика работаю! У вас там есть такой Кесаев… В охране работает? А ты где? Далеко твой склад от охраны?
Ну, вы уже алгоритм поняли, да? Когда я появился у родственников, кухня напоминала ставку Верховного Главнокомандующего перед штурмом Берлина! Дана таскала деду чай, Алиса для поддержания духа пела про Ленина, который такой молодой, а Давид путался под ногами, как сын полка.
Тихо поинтересовался причиной суеты. Супружница с тещей, негромко подвывая от смеха, поведали мне историю по спасению несчастной Ксюши от увольнения.
– И кого он ищет?
– Кого-нибудь, кто знает Кесаева Игоря Альбертовича.
– Кто это?
Вместо ответа жена сунула мне телефон с открытой страничкой из «Вики». Прочитал.
– Пахану показали?
– Думаешь, есть смысл?
– Давай я. Маир, ты, кажется, зря на него выходы ищешь…
– Почему?
– Ну-у-у… Этот человек вряд ли знает про эту маленькую табачную фабрику…
И зачитал почерпнутые из Интернета факты.
Тесть внимательно и невозмутимо все выслушал. И про 35-е место в списке Форбс, и про состояние в 2,4 миллиардов долларов… Помолчал. Потом спросил:
– Ну и?
– Думаю, мы вряд ли сможем повлиять на эту ситуацию. Он все-таки олигарх…
Во взгляде папы моей жены ясно читалось сожаление о благословлении нашего брака десять лет назад. Потом он сжалился и объяснил:
– В первую очередь – он осетин! Жалко Ксюшу!
И снова взялся за телефон.
Модернизация
Похороны в Осетии – это вам не просто так – положили в ящик, вынесли, увезли, закопали и забыли. Алгоритм такой же, конечно. Но с местным колоритом. На похороны народ придет: друзья, родственники, коллеги, родственники коллег, коллеги и соседи родственников. Враги, в конце концов! Надо же организовать это все. И вот помер как-то один дедушка – девяносто с гаком лет, имел грудь в орденах и трех жен, внуков идентифицировал по порядковым номерам. Жил достойно, умер как надо. Особо никто не горевал, но, тем не менее, во дворе многоэтажки «назрели» похороны.