Как, кстати, его фамилия?
— Матюхин. А тебе зачем? Убивать, что ли, собрался?
— Матюхин, Матюхин… — бормотал Саша, не слушая ее. — Нет, никогда не слыхал, наверное, правда мелкая сошка.
— Конечно мелочь! — отрезала она, снова принимаясь поглаживать синяк на ноге. — Гляди, как он меня.
— Скажи, — Саша тоже погладил синяк — очень осторожно, касаясь его только кончиками пальцев, — откуда ты взяла, что он тебя убьет?
— Он обещал, — немедленно ответила Вера, очень гордясь своим необыкновенным положением и неслыханным героизмом. — Он сказал мне: «Изменишь с кем-нибудь — убью!»
— Думаешь, он на такое способен? — пристально взглянул на нее Саша.
— Способен, да еще как! Ты что же, думаешь, я все наврала? — обиделась Вера. — У него и пистолет есть.
На следующее утро Саша поехал на работу, и ей тоже пришлось уйти из квартиры — он не предложил ей взять ключи, а попросить она не решилась. «Еще подумает, что я воровка, — решила Вера. — Нет, надо войти в доверие… И зачем мне тогда Сергей и его банк… Пошлю его сегодня подальше, и все!» Но, возвращаясь в покинутую вчера квартиру, Вера уже в метро сообразила, что рвать окончательно рано. И купленный, наверное, «подарочек» снова замаячил у нее перед глазами. Да и безрассудно уйти вот так, без ничего, не получив вознаграждения за проведенное впустую время. И, уже подходя к дому Сергея Павловича, Вера приняла окончательное решение: тянуть время, сколько можно, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. «Нельзя уходить от Сергея, пока не буду уверена в Саше!» — сказала она себе и отперла дверь своим ключом.
В тот день у Сергея Павловича появилось странное ощущение, которое он отнес на счет своих расстроенных всеми последними неприятностями нервов. Ему казалось, что в спину ему непрерывно кто-то смотрит. Это ощущение появилось еще утром, когда он ехал на работу, плохо выспавшись на слишком широкой для него одного постели, чувство человека, за которым следят, не покидало его весь рабочий день.
"Нервы, нервы, — с неудовольствием думал он. — Верка, стерва, что она себе позволяет!
Скорей бы все это кончилось, тогда я подарю ей какую-нибудь чепуху, и она оставит меня в покое… Начнется нормальная жизнь, нормальная, спокойная жизнь…" И Сергей Павлович понял, что жалеет о том, что ввязался в историю со Стасевой наследницей.
Он еле дождался конца рабочего дня. Мысли то и дело возвращались к Вере. «Если не вернется — значит, ушла совсем, — подумал он, садясь за руль своего джипа. — Нет, она не может уйти. Мерзавка! Она останется, пока я не сделаю ей подарка. Так пусть подождет!»
Он уставился на дорогу. Спустя некоторое время у него снова возникло это ощущение — кто-то невидимый упорно не сводит с него глаз.
Сергей Павлович посмотрел в зеркальце заднего обзора: трейлер, загородивший полдороги, осторожно обгоняющий его "«Москвич»; никого больше. «Это что же, Женя за мной следит? — усмехнулся он, глядя на идущую почти вровень с ним легковую машину, — Белый „Москвич“, как у него. Нет, за рулем баба…» Он прибавил скорость, насколько возможно, и оторвался от «Москвича».
Сергею Павловичу удалось избавиться от этого ощущения, но только на время. Уже на подъезде к дому он снова почувствовал на себе чей-то взгляд. И на этот раз за ним следовал белый «Москвич», точно такой же, как у Жени. Сергей Павлович тихонько выругался и на всякий случай свернул в боковую улицу, не желая рисковать.
«Москвич» исчез. Видимо, его водитель свернул на другую улицу, даже не заметив, что ехавший впереди джип пытался от него оторваться. Сергей Павлович обругал себя за мнительность и вернулся к дому кружным путем.
В квартире пахло чем-то очень жирным и вкусным. Вера готовила ужин, как в старые добрые времена. Но, едва взглянув на нее, Сергей Павлович понял, что добрые времена прошли.
У нее блестели глаза, лицо словно светилось изнутри, и двигалась она осторожно, плавно, как будто устало. «С мужиком была, точно, — сказал себе Сергей Павлович. — На что я еще рассчитывал, в конце концов? Что я, Веру не знаю? У матери она ночевала, как же! Пусть только попробует соврать!» Но он сдержался и предпочел подождать, когда она сама расскажет ему историю своих похождений. Вера, довольно прохладно поздоровавшись с ним, отвернулась к плите и, казалось, всецело ушла в свою стряпню. Сергей Павлович не выдержал.
— Где ты была? — спросил он неожиданно хрипло и рассердился на себя за это.
— В гостях у подруги, — холодно ответила она. — У своей школьной подруги.
— Хорошо. — Сергей Павлович еле сдерживался. — У подруги есть телефон?
— Нет.
— Вот как? А адрес у нее есть? — повысил голос Сергей Павлович. — Где она живет? — Сергей Павлович вытер испарину, выступившую на лбу.
— На «Баррикадной».
— Как ее зовут?
— Александра, — отчетливо произнесла она. — Это все? Что ты еще хочешь про нее узнать? Цвет волос? Брюнетка. Живет одна. Не лесбиянка, если это тебя волнует.
Сергей Павлович с ненавистью смотрел на нее.
— Отвернись, дырку прожжешь, — грубо сказала Вера. — Ты устроил мне безобразную сцену, и я решила дать тебе время остыть. Я бы на улице спала, если хочешь знать, но к тебе не вернулась бы. И спала бы, если бы не вспомнила о Саше…
— Хорошо, — устало сказал Сергей Павлович. — Кстати, нет ли машины у твоей Саши?
— Ни черта у нее нет, — презрительно ответила Вера, пользуясь случаем пожаловаться на свое невезение. — Вроде и работа у нее хорошая, и родители богатые… А обстановка просто жуткая, на унитаз страшно посмотреть.
Правда, одевается она хорошо.
— Ну, все! — Сергей Павлович почувствовал, что больше не вынесет бесконечного Вериного вранья. — Давай ужинать. Хватит!
Потом последовала ужасная неделя — Сергей Павлович прожил ее как в кошмаре. Он даже не знал, что его беспокоило больше — застывшее на месте дело с наследством Стася (адвокат упорно твердил, что необходимо подождать, пока девушка привыкнет к жениху), поведение Веры (она исчезала из дому, когда хотела, — утром, вечером, среди ночи) или белый «Москвич», который стал ему мерещиться везде и даже один раз приснился во сне. Хуже всего было с Верой. Он пробовал пригрозить ей, весьма смутно и неопределенно, но его угроза была встречена со смехом, и он понял, что она его совсем не боится. Он намекал ей на весьма скорое получение подарочка, но наткнулся на поток насмешек и жалоб на его скупость. И Сергей Павлович перестал понимать, зачем она с ним живет. Из банка Веру выгнали, и она: ушла не противясь. Ее исчезновения из дому случались все чаще и длились все дольше, последнее длилось почти сутки. И Сергей Павлович озверел.
— Ну все, сука, я тебя убью! — Он прижал Веру к постели, не давая ей поднять голову, двинуть рукой или ногой. — Ты с мужиком была, я знаю!
— Ну и что? — выдавила из себя побледневшая, но еще больше обнаглевшая Вера. — Ты мне кто? Муж?
Она получила удар по лицу, не имевший ничего общего с пощечиной. Ее голова дернулась, она отчаянно закричала и попыталась вырваться, тут же ослабев от страха. Сергей Павлович ударил ее еще раз и принялся сдирать с нее одежду. Сорвав не совсем свежие белые трусики, он сунул руку ей в промежность.
— Трахалась, сука, — почти удовлетворенно отметил он. — Вся опухла. Сколько раз, говори!
— Четыре! — мстительно пошевелила распухшими губами Вера. Она смотрела на него со страхом и ненавистью.
— Врешь! — Он едва удержался от того, чтобы не сдавить ей горло, — это мягкое, теплое, загорелое горло, на котором билась еле видная голубоватая жилка. — Врешь, сука!
— Пять! — прошипела Вера. — Пять, козел ты старый! Шесть! Десять, слышишь? Столько, сколько тебе и не снилось! Даже когда ты был молодым! Потому что ты козел старый, козел, козел! Тьфу!
И она попыталась плюнуть ему в лицо, но он зажал ей рот ладонью. Его била дрожь. Он ненавидел себя за то, что эти ее слова причиняют ему такую боль. Ненавидел и боялся себе признаться, что с ним случилось самое глупое, что только могло случиться. Он влюбился. "Когда я успел? — думал он, потихоньку отнимая ладонь от ее дрожащего рта. — Месяц назад?
Раньше? Вчера? Я последний дурак. Старый идиот. Она меня сожрет. Разжует и выплюнет.
Я должен ее вышвырнуть, или мне конец. Сейчас. Сейчас же".
Но в тот вечер он только изнасиловал ее — яростно, отчаянно, едва удерживаясь от того, чтобы не заплакать над этим дергающимся, измученным телом.
— Ты и сегодня поедешь к нему? — спросил он через десять минут, когда перестали дрожать руки и удалось всунуть в губы сигарету.
Вера медленно, сдерживая стон, поднялась и села на постели. Потом, пошатываясь, встала, открыла шкаф и принялась одеваться — заторможенно, вяло двигаясь, едва поднимая и опуская руки и ноги. Он наблюдал за ней, не говоря ни слова. Наконец она побрела к зеркалу и так же вяло напудрилась, едва не выронив пудреницу на ковер. В зеркале отразилось ее опухшее лицо, рассеченная нижняя губа, которую" она, морщась от боли, замазала помадой. С минуту она смотрела на свое отражение, потом медленно двинулась к выходу.
— Больше не возвращайся! — крикнул ей вслед Сергей Павлович. — Несчастная идиотка! Я купил тебе бриллиантовое кольцо за пять лимонов, но теперь ты его не получишь!
Вера замерла на миг, но не обернулась. Ушла, не сказав ни слова. Он схватил в объятия подушку и укусил ее.
— Почему ты это терпишь! — Саша ставил ей примочки, а Вера, лежа на его постели, плакала в три ручья. — Все, я разберусь с ним! Завтра же! Дай мне адрес!
— Нет, не надо, — прошептала Вера, сглатывая слезы. — Он тебя просто прикончит. Он и меня убьет. Он настоящий убийца, я знаю.
— Что ты знаешь? — Саша немного отстранился, оглядывая плоды своих трудов. Все лицо Веры было заклеено комками ваты, смоченной в растворе перекиси. — У него есть пистолет, ты ведь говорила?
— Я видела его. — Вера кивнула, и примочки свалились. Саша бросился лепить их обратно, но она воспротивилась этому. — Не надо, они жгутся.