Ничего не понимаю.
– …сейчас как раз начинается ночная смена, поэтому вам, думаю, лучше уйти.
– А вам? – спрашивает Пол.
На несколько мгновений становится тихо. Я со страхом жду развития событий.
– Я просто привез вашу супругу с томографии. Это моя работа.
Ты не говорил ему, что я твоя жена. Думай, Пол, думай.
– Простите, с моей стороны это была грубость. Примите мои извинения, я просто устал. Хотя вы, работая по ночам в таком месте, вероятно, и не такое видали, – говорит Пол.
– Вы бы очень удивились, узнав, что здесь происходит, когда становится темно, – отвечает Эдвард. – Лично я не против, чтобы вы на прощание еще ненамного задержались. Только недолго, надеюсь, вы понимаете, больничные правила и все такое. Но не переживайте, в ваше отсутствие мы обеспечим ей прекрасный уход.
Эдвард уходит, и мы с Полом остаемся одни. Он придвигает к моей кровати стул и садится. Мне обязательно нужно придумать способ сообщить ему, что меня здесь держит тот самый человек, с которым он только что говорил. Не понимаю, почему Эдвард выдал себя за ночного санитара и почему Пол ему поверил. В комнату входит Клэр, и на этот раз ее появление меня только радует. Она умная, она все поймет.
– Кто это был?
– Какой-то санитар, сказал, что нам пора идти.
– Что ж, вероятно он прав, время уже позднее, – говорит она, садясь рядом с Полом, а не с другой стороны кровати.
– Она шевельнула пальцем, ты сама это видела. На что-то показывала, я точно знаю.
Вспомнила! Я действительно показывала на вывеску аварийного выхода. Думала, это сон, а они, оказывается, все видели!
– Да, видела, но ты ведь сам слышал, что перед этим сказал врач. Некоторые пациенты в коме двигают руками, открывают глаза и даже разговаривают, но они все равно остаются в коме. И ее движения – это как если бы человек дергался во сне, увидев кошмар.
Это не просто кошмар.
– Думаю, нам надо надеяться на лучшее, посмотрим, что скажут доктора, когда получат окончательные результаты обследования…
– А я считаю, что лучше быть реалистами, – перебивает его Клэр.
Несколько мгновений они молчат.
– Как бы то ни было, им я тоже не верю, – наконец говорит она.
– Думаешь, врачи нам врут?
– Не то чтобы врут, но ничего не слушают. У меня действительно складывается впечатление, что Эмбер пытается с нами общаться, ведь они не знают ее так, как мы.
– Почему же она тогда не повторяет своих попыток?
– А ты ее об этом просил? Что, если она лежит сейчас перед нами и слышит каждое слово?
Клэр берет меня за руку. Пальцы у нее холодные как лед.
– Эмбер, если ты меня слышишь, сожми мою руку.
– Глупость какая-то.
– Может, для нее это слишком трудно.
Она выпускает мою руку и кладет ее обратно на кровать.
– Ну хорошо, Эмбер, мы сейчас смотрим на твою правую руку. Если ты меня слышишь, пошевели пальцем, хотя бы чуть-чуть, самую малость.
Я пытаюсь изо всех сил, но он со мной что-то сделал. Наверняка сделал. Все мои усилия сосредотачиваются на правой руке, мне кажется, что от усилий перехватывает дыхание, но ничего не происходит.
– Жаль, – вздыхает Клэр.
– Перестань, – говорит Пол, – я знаю, ты хочешь помочь, но тебе тоже нужен отдых, поэтому мы скоро пойдем.
Пожалуйста, останьтесь!
– Еще пять минут, и все.
Некоторое время мы все храним молчание. Я хочу, чтобы они поговорили, чувствую, что опять отключаюсь и яростно пытаюсь за что-то зацепиться. Первой тишину нарушает Клэр:
– Если это затянется надолго, нам понадобится помощь.
– Не затянется.
– Надеюсь. В противном случае одним нам не справиться.
– Почему это? Будем дежурить по очереди.
– Несколько дней еще куда ни шло, а как быть потом? Дэвид и так уже бесится, что ему приходится без конца сидеть с близнецами, а моих родителей, которые могли бы помочь, больше нет. У нее есть друзья, которым можно было бы позвонить?
Пол оставляет ее вопрос без ответа.
– У нее же ведь есть друзья? – настаивает Клэр.
– У нее есть коллега Джо, они иногда куда-нибудь ходят по вечерам.
Их разговор замирает, ко мне подступает дурнота.
К Клэр, раньше чем мне, возвращается хладнокровие:
– Джо?
– Да, какая-то женщина.
Я почти слышу, как в ее голове проносятся мысли.
– А ты когда-нибудь ее видел? – говорит она.
– Нет, а что?
– Да так… Ну что же, возможно, она действительно сможет нам помочь.
– У меня нет ее телефона.
– Может, он обнаружится в смартфоне Эмбер?
Я слышу, как Пол что-то открывает, и представляю, как он копается в моей сумочке. Палата начинает вращаться в одну сторону, моя кровать в другую. Вдали опять раздается пение девочки в розовом, но мне необходимо остаться здесь, необходимо их остановить. Полу нельзя копаться в моем смартфоне, там есть вещи, о которых ему лучше не знать. Я вспоминаю кое-что нехорошее. Кое-что, способное разозлить любого мужа. Воспоминание обретает черты реальности и тут же дополняется еще одним. На моей шее снова смыкаются сильные руки, я судорожно пытаюсь сделать вдох и в этот момент впервые вспоминаю, почему. Страхи возводят в моей голове непробиваемую стену, перекрывая все входы и выходы.
– Аккумулятор сел, – говорит он.
Комната замедляет вращение, но окончательно все же не останавливается.
– Возьму его домой и вечером поставлю заряжать.
Недавно
Пятница, 23 декабря 2016 года, ближе к вечеру
– Даже не верится, что у меня хватило решимости, – говорю я.
– Мне тоже, но я ужасно рад, – отвечает Эдвард.
– Теперь все будут перемывать мне кости – мол, ушла с каким-то незнакомцем в самый разгар корпоратива.
– Да я не то чтобы совсем незнакомец.
Мы заходим в бар и устраиваемся за тем же столиком, за которым несколько дней назад я сидела с Джо. Мне здесь нравится, все кажется таким знакомым, я чувствую себя в безопасности, будто со мной в принципе не может случиться ничего плохого.
– В последнее время у меня на работе были проблемы, поэтому мне приятнее пропустить по стаканчику со старым другом, чем водить светские разговоры за бокалом отвратительно теплого просекко. – Я на несколько мгновений умолкаю, понимая, что должна сказать больше. – Вот, собственно, и все, так что мы с тобой просто старые друзья, встретившиеся, чтобы положить конец возможным недоразумениям.
– Понятно, – отвечает Эдвард, – что тебе заказать?
– Нет-нет, сегодня все за мой счет, – настаиваю я, вытаскиваю из сумки кошелек и оставляю ее на стуле.
Сумка тяжелая, в ней лежат вещи, которые я решила не оставлять в офисе, вещи, которые могут еще понадобиться.
– Тогда возьми мне пинту любого разливного светлого пива.
– Пинту так пинту. Скоро вернусь.
В баре полно народу, и в ожидании очереди я разглядываю висящие на стене черно-белые фотографии. На ближайшей из них глаза обнаруживают дату: 1926 год. Сейчас это место выглядит точно так же. Мир все так же бежит по кругу, снова и снова воспроизводя сам себя, и так до тех пор, пока в нем что-нибудь не изменится. Но он не может поменяться, потому что не можем мы. Я мысленно произвожу расчеты, понимаю, что на меня с фотографии глядят мертвецы, и отвожу глаза. Когда меня, наконец, обслуживают, мои ноги будто прирастают к ковру с уродливым узором, не давая сдвинуться с места. Я прокладываю в толпе путь к нашему столику – с пинтой пива в одной руке, пинтой лимонада в другой и двумя пакетиками чипсов с луком и сыром в зубах. Когда сажусь, выражение лица Эдварда немного меняется. Не в состоянии прочесть его взгляд, я его просто игнорирую.
– Будем здоровы! – говорю я, поднимая стакан.
– Будем здоровы!
– Что собираешься делать на Рождество?
– К сожалению, работать. Мне не повезло, получил все ночные дежурства с Рождества до Нового года.
– Бедняга.
– Ничего страшного. Не спать по ночам совсем не так страшно, как принято считать.
Вдохновленное его словами, в памяти всплывает воспоминание.
– Помнишь вечеринку выпускников? – спрашиваю я и наблюдаю, как он усиленно пытается скрыть улыбку.
На короткое время мне становится легко и почти уютно. Мы рассказываем, куда мы ездили отдыхать, где побывали за те годы, что не общались друг с другом, из соображений безопасности избегая общих воспоминаний. Немного дистанции, чтобы восстановить порядок. Я полагаю, что на этом пути нам ничего не угрожает, и понемногу начинаю расслабляться.
– Ты счастлива? – спрашивает он.
Его ладонь ложится на стол в опасной близости от моей. Я убираю руки, кладу их на колени и сжимаю в кулаки.
– Я люблю своего мужа.
– Я спрашиваю не об этом.
– Эдвард…
Мы с ним больше не увидимся, это наше последнее «прощай». Он тоже об этом знает, но все равно упорствует, повторяя свой вопрос:
– Ну так как? Счастлива или нет?
Я решаю ответить ему, допить лимонад, встать и пойти домой.
– Нет, на данный момент я не особо «счастлива». Но брак здесь ни при чем.
– А что тогда «при чем»?
– Жизнь, надо полагать. Это трудно объяснить.
– Попытайся.
– Я наделала ошибок, и теперь мне приходится за них расплачиваться.
Недавно
Пятница, 23 декабря 2016 года, с наступлением вечера
Придя в себя, я чувствую в голове пульсирующую боль и не могу понять, ни где оказалась, ни что со мной произошло. Последнее, что врезалось в память, это наш с Эдвардом разговор в пабе. Я сажусь. От резкого движения комната начинает раскачиваться, будто я сижу в лодке посреди бурного моря. Но я не в лодке, а на кровати. В комнате темно, шторы на окнах задернуты. Тусклое освещение, окружающие меня запахи пота и несвежего белья совершенно не знакомы. Я все еще не знаю, где нахожусь, но вдруг понимаю, что сижу совершенно голая.
Время на миг замирает, когда я опускаю глаза и смотрю на свое бледное, белое тело. Каждая его частичка, обычно прикрытая и спрятанная от чужих глаз, теперь на виду.