Я подбегаю к комоду и выдвигаю ящик за ящиком – все они набиты всяким хламом.
– Что бы она ни говорила, не верь ни единому ее слову, ты меня понял?
Я нахожу запасной комплект ключей, хватаю сумочку и, даже не проверив ее, бегу к выходу.
– Эмбер, подожди…
Слишком поздно, я уже мчусь по подъездной дорожке, пытаясь сквозь темень и дождь нащупать на брелоке кнопку сигнализации. Пальто на мне нет, и одежда моментально промокает насквозь. Пол появляется на крыльце в своих новых рождественских тапочках и подносит к уху телефон.
– Это я… Твоя сестра очень нервничает. Похоже, это каким-то образом связано с тобой. Позвони мне, пожалуйста, чтобы мы могли это как-то ула…
Я поворачиваюсь и выбиваю у него из рук телефон, который шлепается на подъездную дорожку.
Он смотрит на него, разинув рот, потом поднимает глаза на меня.
– Ты что, охренела?
– Держись от Клэр подальше!
– Ты сама себя слышишь? У тебя крыша поехала! Ты же даже ездить не умеешь. Если перебрала, сиди лучше…
– Я в порядке!
Рядом вспыхивает свет, я вижу, что на порог выходит сосед, и только в этот момент понимаю, что мы орем на всю улицу. Я поворачиваюсь, чтобы сесть в машину, но в этот момент роняю ключи, наклоняюсь и пытаюсь их найти, шаря в темноте: у меня дрожат руки. Когда мои пальцы наконец нащупывают свою добычу, Пол пытается меня удержать. Я отталкиваю его, сажусь, пытаюсь захлопнуть дверцу, и она с силой ударяет его по руке. Он вопит от боли, отдергивает руку, и я наконец закрываю дверь. Потом вставляю ключ в замок зажигания и уезжаю.
Сейчас
Вторник, 3 января 2017 года
– Я ненадолго съезжу домой, проверю, не убил ли Дэвид близнецов или они его, – говорит Клэр.
– Ну конечно, – отвечает Пол.
– Черт, прости. Не надо мне было говорить про близнецов, а уж тем более…
– Ничего страшного.
– Уверен, что мне не надо тебя сменить?
– Не надо. Я не брошу ее снова.
Скрипит отворяемая дверь.
– Клэр!
– Что?
– Ты ни в чем не виновата.
Он очень добр к ней, но в этом и заключается его ошибка. Во всем виновата как раз Клэр. Она неизменно стоит за всем, что есть плохого в моей жизни. Я слышу, что она уходит, и от этого меня охватывает радость.
Моя рука лежит в руке Пола – сильной, теплой, надежной.
– Прости, я опять тебя подвел, – шепчет он, – мне надо было остаться здесь.
Я представляю, как Пол смотрит, что со мной творит Эдвард. Вот он сидит дома, далеко-далеко отсюда, и видит, что какой-то незнакомец забирается рукой мне под простыню. Если я стала пленницей кошмара, то он – рабом обстоятельств, навязавших ему роль свидетеля. В итоге ему хотелось оказаться в этой палате в той же степени, в какой мне – убежать отсюда как можно дальше.
– Как же я тебя люблю, – говорит он и целует меня в лоб.
Пока я спала в одном круге ада, он преодолевал другой, свой собственный. Как же мне хочется просить прощения за то, что он из-за меня погрузился в эту пучину боли, и сказать, что я его тоже люблю. Эти слова крутятся в голове снова и снова, пока не обретают вес, а вместе с ним и черты реальности.
– Я тебя люблю.
– О боже! – восклицает Пол и выпускает мою руку.
Инстинктивно желая узнать, в чем дело, я пытаюсь открыть глаза. Меня ослепляет свет – настолько яркий, что в затылке от него вспыхивает боль.
– Пол, – услышав этот голос, я понимаю, что он принадлежит мне.
– Я здесь, – говорит он, и я его действительно перед собой вижу.
Он плачет, я тоже плачу. Он целует меня, я вижу каждое его движение. Все по-настоящему. Мои глаза действительно открылись. Я пришла в себя.
Недавно
Рождество, 25 декабря 2016 года, вечер
Я поворачиваю на подъездную дорожку к дому Клэр и вижу, что она стоит на крыльце. Она знала, что я приеду. Я выбираюсь из машины и, даже не закрыв дверцу, направляюсь к ней сквозь дождь. Намокшее платье липнет к ногам. Ткань словно пытается меня удержать, пытается помешать мне войти в этот дом.
– Привет, Эмбер, – говорит она.
Руки на груди. Лицо спокойное. Тело совершенно неподвижно.
– Нам надо поговорить.
– Думаю, сначала тебе нужно успокоиться.
– Он ничего не видел. И ничего не знает.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Если ты причинишь ему зло, если с ним что-нибудь случится…
– То что? – спрашивает она, делая шаг вперед. – Что ты тогда сделаешь?
Мне хочется ее ударить. Как же мне хочется ее ударить. Но это невозможно. Я до сих пор люблю ее сильнее, чем ненавижу. Вести подобные разговоры здесь нельзя. Мало ли кто может услышать.
– Можно я войду?
Она несколько мгновений пристально смотрит на меня, словно оценивая возможный риск. Ее руки опускаются будто сами по себе, еще до того, как глаза принимают решение. Она кивает и отступает в прихожую, позволяя мне войти.
– Ты совсем промокла, сними туфли.
Я тихо закрываю за собой дверь и делаю как велено. Стою босиком на ее новом кремовом ковре и в страхе думаю о том, что сейчас произойдет. Мы очутились на территории, где раньше еще никогда не бывали. Я задаюсь вопросом, где Дэвид и может ли он нас услышать.
– Он на втором этаже. Отключился вскоре после того, как вы с мужем ушли, – отвечает она, будто читая мои мысли.
Уже не «с Полом», а «с мужем». Мысленно она уже отгородилась от человека, в котором узрела проблему. Ее глаза мрачны и холодны. Вижу, она уже добралась до самых темных уголков своей души, которые меня всегда так пугают.
– Верни их обратно, – говорит она.
Мне не надо спрашивать, что она имеет в виду.
– Я их сожгла.
– Я тебе не верю.
– Он их не читал.
– Как они вообще у тебя оказались?
– Валялись на чердаке. Я нашла их после смерти родителей. Они сохранили все твои вещи. Ничего моего на том чердаке не было.
– То есть ты их украла?
– Нет. Мне просто хотелось оставить хоть что-нибудь себе. Они ведь все оставили тебе. Я как будто для них не существовала.
– Тебе не надо было их брать и тем более позволять Полу их читать. Или ты хотела, чтобы с ним что-то случилось?
– Нет! Он их не читал. Не трожь его!
– Тебе нужно успокоиться.
– Тебе нужно пойти нахер.
Я ее толкаю. Это я зря. Она отшатывается, в ее глазах мелькает знакомый огонек. Потом подходит ко мне так близко, что я ощущаю на лице ее дыхание.
– Он их прочел, и теперь с этим надо что-то делать, – спокойно говорит она.
– Он ничего не знает.
– Он их прочел.
– Нет! – с мольбой в голосе кричу я, хотя знаю, что ее уши уже закрыты для истины.
– Две. Горошины. В стручке. Вот что он сказал. Он их прочел.
Она выплевывает в меня слова, каждое из которых усиливает боль в животе. От невыносимой боли возникает мысль, что она ударила меня ножом. Тут я вижу кровь. Я смотрю на ее руки, но они пусты, ножа нет. Теперь она тоже смотрит вниз на красную струйку, стекающую по моей правой ноге. Руки сами тянутся к животу, я скрючиваюсь от невыносимых мучений.
– О боже… – едва шепчу я.
Мои колени подгибаются, я проваливаюсь в пучину страдания.
– В чем дело? – спрашивает Клэр.
– О боже, нет.
– Ты что, беременна?
Она смотрит на меня сверху вниз со смешанным выражением страха и отвращения на лице. Мой ответ ей совсем не нужен.
– Почему ты ничего мне не сказала? Раньше мы говорили друг другу обо всем.
Я вижу, что ее мозг приходит в движение, с трудом перерабатывая новую информацию. Строит новую линию поведения.
– Прости, – говорю я со стоном, просто потому, что по ее убеждению должна это сделать.
Выражение ее лица не меняется.
– Это всего лишь небольшое кровотечение. Не переживай, все будет хорошо. Дай мне ключи от машины.
Я качаю головой:
– Позвони Полу.
– Давай ключи. До больницы отсюда пятнадцать минут, это быстрее, чем вызывать «неотложку». Мы свяжемся с ним по пути.
И я, как всегда, делаю, как она просит.
Сейчас
Вторник, 3 января 2017 года
– Проголодалась? – спрашивает Пол.
Я спала, но от этого сна можно было пробудиться. Я сажусь на больничной кровати, Пол поправляет у меня за спиной подушки. Дверь открыта, сразу за ней стоит каталка.
– Кормить ее надо не торопясь, по чуть-чуть, – обращается к Полу Северянка, протягивая поднос с едой. Я узнаю ее голос. В реальной жизни она выглядит совсем не так, как в моей голове. Моложе, стройнее, не такая уставшая. Я не представляла себе ее улыбку, а она улыбается постоянно. Некоторые снаружи выглядят совершенно счастливыми, и понять, что у них в душе надрыв, может только тот, кто умеет не только смотреть, но и слушать.
Пол берет у нее из рук поднос и ставит его передо мной. Курица с картофельным пюре и зеленой фасолью. Пакетик сока и десерт, по виду напоминающий клубничное желе. Я страшно голодна, но, когда вижу, что мне принесли, немного теряю аппетит. Пол подцепляет вилкой пюре, помогая себе ножом.
– Давай я сама, – звучит мой голос.
– Прости.
Я беру у него вилку.
– Спасибо.
Съедаю почти все. Тщательно пережевываю и глотаю небольшими порциями: горло все еще побаливает от зонда. Выглядело оно не очень, но по ощущениям я как будто съела лучший обед в своей жизни. Курица была жесткой, в пюре попадались комки, но способность самостоятельно жевать, глотать, ощущать вкус делает каждый кусочек просто божественным. Потому что это значит, что я жива.
– Больше ничего не вспомнила? – спрашивает Пол.
– Честно говоря, нет, – качаю я головой и отвожу в сторону взгляд.
Он, по всей видимости, испытывает облегчение. Говорит о будущем с таким видом, словно оно у нас есть, и я опять осознаю, что все происходит в действительности. Даже не представляю себе, что творится у Пола в душе после того, как он увидел издевательства надо мной другого мужчины. Но для него, похоже, от этого ничего не изменилось, по крайней мере пока. Мысли у меня в голове начинают путаться, его слова разглаживают складки сознания, в результате чего они становятся плоскими. Так продолжается до тех пор, пока даже самые последние из них не приобретают девственную чистоту, будто новый, никогда не пользованный, только что из магазина брендовый товар.