Горка из камней уже достаточная, чтобы встать на нее и зацепиться за кривой корень. Пальцы сжимаются, руки напрягаются. Ну! Перебирая ногами, девушка ищет уступы на стене, опирается на них, подтягивается на руках и ложится животом на твердый изгиб корня. Еще усилие — и она уже сидит. Первый этап окончен, можно перевести дух.
Возня постороннего существа приводит в беспокойство мышиную стаю. Тонкий писк усиливается, становится многоголосым. Некоторые летучие мыши выходят из спячки, разжимают лапки и начинают беспокойное кружение по пещере.
Лариса сбрасывает сандалии. Карабкаться вверх плоская обувь только мешает. Девушка хватается за свисающий корень, опирается ногами о другой и забирается выше. Новое напряжение всех мышц — и еще полметра к цели преодолено. Ох! Надо отдышаться. Как же она устала.
Лариса оценивает свое положение. Она преодолела половину пути. Выше корни гуще, появляется больше точек опоры, но не везде можно протиснуться между переплетенными кореньями. В пещере заметно темнеет. Лариса смотрит в дыру и понимает, что наступает ночь. На Кавказе вечерние сумерки сгущаются стремительно.
Она карабкается выше. С большим трудом поднимается еще на один метр, но сил почти не остается. Лариса пытается отдохнуть. Она находит опору для ног, обхватывает руками надежный корень, переносит на него всю тяжесть тела. Так легче, но руки и ноги все равно напряжены, ослабленный организм расходует остатки энергии.
Заветная дыра на свободу уже близко. Лариса с надеждой смотрит вверх и видит звезды. Наступление ночи не беспокоит ее. Лишь бы выбраться. Хоть днем, хоть ночью — какая разница! Там свобода, там люди. Света звезд достаточно, чтобы ориентироваться.
Лариса слышит пугающий шум. Оборачивается. Это отнюдь не писк спокойно висящих на каменном своде летучих мышей. Ее встревожил нарастающий шум от сотен крыльев разбуженных животных, кружащихся по пещере. Они похожи на черный вихрь, которое гоняет по пещере невидимый ветер.
Лариса продирается сквозь корни вверх. Она уже может коснуться каменного свода. Руки ощупывают край дыры, путь к свободе так близко. Сверху свисает тонкий корень. Он самый удобный, чтобы подобраться к отверстию. Лариса хватается за него. Корень скользкий, на нем сохранилась влага минувшего дождя. Но выбора нет, нужны последние решительные усилия, чтобы выбраться наружу.
И вдруг, что-то стремглав проносится мимо лица Ларисы. Потом еще и еще. Это летучие мыши начинают вылетать из пещеры на ночную охоту за насекомыми. Девушка вздрагивает, ее руки чуть-чуть соскальзывают по корню, но тут же цепляются с удвоенной силой. Внезапный страх преодолен. Но хлопанье крыльев нарастает. Лариса поворачивает голову и кричит от ужаса. К дыре несется огромная стая летучих мышей, а она висит на их пути.
Животная масса налетает стремительным пахучим мохнатым ураганом. Лариса зажмуривает глаза и разжимает руки. Серое облако мышей вырывается из пещеры и заслоняет звезды.
41. Отравленная чаша
— Тихон, я устала! Я больше не могу идти, — взмолилась Мария и опустилась на камень.
Заколов остановился, искоса посмотрел на обессиленную напарницу. Уже вечер. Сколько они прошли за день? Да еще по горам. После схватки с Лакобой у подвесного моста Тихон специально ускорил шаг, чтобы милиционер, если даже надумает, не смог их догнать. Они оторвались от возможного преследования. Однако Мария, привыкшая к европейскому комфорту, не готова к таким нагрузкам.
— Привал, — согласился Тихон, сбрасывая рюкзак.
Обрадованный Рейган тут же обнюхал поклажу.
— И ты хочешь есть? Ладно, заслужил. Сейчас организуем ужин.
Тихон нашел подходящее место для костра, нарубил веток, настрогал сухих щепок и разжег огонь. Созерцать пламя было приятно. Этим и занималась Мария. Девушка сидела на ближайшем к костру камне, грела колени и жевала бутерброды с сыром, взятые из столовой. Рейган крутил хвостом вокруг банок тушенки.
— Не терпится? — Заколов вскрыл банку и вывалил мясо овчарке. — А я за водой.
Тихон подхватил котелок и направился к ручью, шумевшему неподалеку. Овчарка быстро заглотила мясо и увязалась за ним. Зачерпнув воду, Тихон поставил котелок на землю. Утолить жажду он решил из чаши, оставшейся от родителей. Взяв ее в руку, он невольно залюбовался. Чаша была изготовлена из твердой красной древесины, наверняка относящейся к ценному и благородному сорту дерева. Снаружи чашу покрывал резной узор ручной работы. Но главное достоинство сувенира заключалась не в этом. Тихон подумал, что чаша последний предмет, который держал в руках его отец.
Рейган по-собачьи рассматривал чашу, то есть принюхивался и странно фыркал. Едва Тихон зачерпнул чашей воду, пес ринулся в ручей да так неловко, что выбил чашу из рук хозяина. Рейган начал лакать языком воду и косить взглядом на Тихона, показывая: вот как надо пить.
— Да что ты лезешь под руки! — в сердцах возмутился Тихон.
Упавшую в ручей деревянную чашу уносил быстрый поток. Тихон бросился за потерей. Он цеплялся взглядом за чашу, боясь потерять ее из виду. Вдруг он увидел, как чья-то рука выхватывает чашу из воды. Тихон замер. В погоне за сувениром он совсем потерял бдительность.
Нежданным гостем оказался Хасик, тот самый немой велосипедист, свидетель гибели его родителей. На этот раз Хасик был без велосипеда. Он устало улыбался и показывал жестами, что очень спешил и не куда-нибудь, а конкретно к Заколову. Тихон с надеждой посмотрел, нет ли в руках паренька записки, как тогда от Ларисы. А вдруг, Лариса нашлась! Но Хасик держал только чашу. Он зачерпнул ею воду, жадно выпил и подошел к Заколову.
Паренек был возбужден и вновь стал что-то объяснять, энергично помогая себе руками. Но Тихон не понимал его жестов.
— Идем к костру. Там нарисуешь, — предложил Заколов.
У костра Хасик начал жестикулировать еще активнее. Он дотронулся двумя пальцами до своих глаз, перевел их в направлении Тихона и Марии и показал телом, как что-то шатается у него под ногами.
— Ты видел нас у моста смерти? — предположил Тихон.
Хасик энергично закивал.
— Ты видел, как я поступил с Иналом Лакобой? — смутился Заколов.
Хасик снова кивнул.
— Понимаешь, он плохой человек. Очень плохой, — стал объяснять свое грубое поведение Тихон. — Это он перерубил канаты три года назад. Лакоба! Из-за него погибли мои родители.
Хасик подхватил тяжелый камень и жестом показал, как бьет Заколова по голове. Тихон понял, что парень намекает на его грубое поведение по отношению к капитану милиции и вынужден был оправдываться:
— Это была вынужденная мера. Я хотел услышать признание. И Лакоба признался в убийстве!
Хасик затряс головой.
— Что-то не так? Лакоба не убивал?
Хасик затряс головой еще энергичнее и показал жестом, что хочет написать. Мария передала ему блокнот с ручкой. Хасик начал писать быстро, но с каждым словом движение его руки становилось все более вялым, а почерк менее разборчивым. Заколов сразу читал написанное.
«Вы ушли. Лакоба полез на берег. Он почти выбрался… Его ударил камнем… по голове…»
— Кто?
«Лакоба упал. Он умер…», — написал нетвердой рукой Хасик.
— Ты уверен.
«Голова разбита… Кровь…»
— Кто это сделал?
«Не знаю… Он был в дождевике…», — медленно и криво вывел юноша.
— Хоть что-нибудь ты заметил? Какую-нибудь деталь, как тогда с кинжалом.
Хасик выронил ручку, его рука обессиленно упала. Лицо подростка покрылось потом, он задыхался.
— Что с тобой? — встревожился Тихон.
Хасик поднял ручку, с трудом написал: «грубый шрам» и показал на собственное запястье.
— У того, кто убил Лакобу, был шрам на руке? — уточнил Заколов. Эта новость разбудила в нем неясное беспокойство.
Хасик кивнул, сжался, словно у него болел живот, и свалился на землю. Тихон склонился над юношей, пытаясь помочь.
— У него жар, он еле дышит. Это что-то серьезное. Надо срочно доставить его к врачу.
— Где в горах врач? — растерялась испанка и тут же вспомнила: — Данилин дал мне рацию!
Она покопалась в рюкзаке и передала рацию Заколову. Тихон несколько раз нажал кнопку вызова, пытаясь передать сообщение, но быстро разочаровался.
— Бесполезно. Мы слишком далеко. — Заколов наклонился к Хасику. Лоб паренька пылал, изо рта сочилась слюна. — Ему становится хуже. Я понесу его.
— Куда? До поселка не дойти.
— На турбазу «Горный приют». Там есть медсестра, и можно вызвать «скорую помощь».
Мария засуетилась, собирая вещи. Тихон помнил, как она устала.
— Оставь свой рюкзак, потом вернемся, — решил он. — Я возьму самое необходимое.
Заколов нацепил рюкзак, подхватил Хасика на руки. Он помнил объяснения инструктора Углова, как найти дорогу на запутанных туристических тропинках. Надо ориентироваться по белым повязкам на деревьях. «Если узел справа от тебя — тропинка ведет от турбазы, если слева — к турбазе». По пути сюда ему попадались белые повязки. Он быстро нашел ближайшую и поспешил в направлении турбазы.
Мария едва поспевал вслед за ним. Он слышал ее озабоченный голос:
— Я правильно поняла, мальчик рассказал про шрам на руке у бандита.
— Да, — выдохнул Тихон. Ему было нелегко одновременно говорить и нести Хасика.
— Грубый шрам вокруг запястья? — уточнила испанка.
— Да.
— Про убийцу моего отца мне известно лишь одно: у него на руке есть широкий шрам от рваной раны.
И тут Тихон понял, отчего взволновался, узнав про шрам. Из глубин памяти всплыла сцена, когда он сам видел нечто подобное.
— Такой же шрам был у итальянца, — сообщил он, не останавливаясь.
— Какого итальянца?
— Который хотел украсть артефакт Золотого Руна из архива в Москве,
— Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? — возбудилась Мария. Ее голос повысился: — Он здесь! Сначала он убивает моего отца и крадет первый манускрипт. Потом едет в Москву за вторым. Ему это не удается, и он приезжает сюда, чтобы все-таки забрать манускрипт у тебя!