полностью сжег твой мозг, Скарг. Я совершил очень большую ошибку. Я, увы, не Бог…
– Ты сказал, что уже принял решение, но не сказал какое. Какое решение ты принял, Росс? Скажи мне!
– Да, я принял решение. Одному мне, Скарг, Основу не победить, и поэтому мне придется тебя спасти…
* * *
– Как долго это будет продолжаться? Недели, месяцы или может года? А ты сам? Как можно было спать столько времени? – Скарг за прошедшие три дня заметно изменился, он больше не чувствовал усталости и теперь мог перемещаться по тюрьме сколько ему было угодно. Михаил его не покидал, все эти дни находился у себя в комнате, но почему-то постоянно спал и разбудить его было невозможно. Но сейчас, именно на третьи сутки, он проснулся. И почти сразу был подвержен бомбардировке вопросами.
– То, что я спал, сном не являлось, тебе хотелось видеть меня таким, и ты видел. – Михаил, поднявшись с кровати, принялся расхаживать по заметно увеличившейся комнате. И первым делом подметил: – Пространства стало больше, значит результат положительный. Я опасался, что будет хуже. Но прогноз благоприятный. Ты поправляешься, Скарг.
– А причем здесь пространство и как оно могло увеличиться? – древний уселся прямо на пол и стал чуть ниже собеседника. – И вообще, как это связано с моей болезнью, Михаил?
Проигнорировав вопрос, Росс поинтересовался:
– Ты спал?
Ответом стал одиночный кивок и слова:
– Конечно спал, сон лучшее лекарство, я спал три раза.
– Да, силен зараза, поспать умудрился, и не помер до конца. Да, еще и три раза! – Остановившись и внимательно поглядев на Скарга, Михаил покачал головой, а затем принялся вновь ходить по комнате и заодно рассказывать: – Мы не в реальности, Скарг, я объяснял тебе это, и давал наказ не спать ни в коем случае. Но ты, видимо, забыл об этом. А потом, поспав, забыл большую часть всего, что я тебе говорил. Эта тюрьма, она вообще не тюрьма, а плод воображения. И снаружи сюда рвется не сахаши Рагхара. Эта тюрьма – твои живые мозги. Все, что уцелело. Остальное, что ее пытается сейчас разрушить, зовется процессом смерти. Когда я ушел из твоих поврежденных мозгов в реальность, тюрьма была меньше, а ты выглядел хуже. Восстановить мозг довольно сложно, но реально, и усилия для этого требуются не малые. Да, чёрт, как же это сложно, неужели мне придется объяснять все заново. Да, придется…
Второе объяснение прошло заметно быстрее, и вопросов было задано раза в два меньше. Но и по окончанию разговора Скарг повел себя иначе, более агрессивно:
– Получается, что я был марионеткой! Марионеткой Росса! И как, ты доволен? А где благодарности? Почему не говоришь спасибо за спасение? Даже факт того, что часть твоего разума сидела в моем сознании, не отменяет главного, спас тебя именно я! Я спаситель, мое тело было использовано для этого, было использовано без моего ведома, но именно я его полноправный и единственный по праву рождения хозяин! Где моё «спасибо», Росс?!
– Спасибо тебе, Скарг, – спокойно ответил Михаил. Теперь он сидел на полу, а древний расхаживал по комнате. И комната эта на глазах уменьшалась, ведь гнев давал свои результаты. Отрицательные, конечно же.
Потолок снижался быстрее всех и в определенный момент гигант ударился об него головой. Удивившись этому, он сперва растерялся, а затем, слегка присев, напугано спросил:
– Ты говорил не психовать. Я что, делаю хуже?
– Уже сделал и продолжаешь делать. Хочешь умереть окончательно и безвозвратно: дерзай, психуй, развлекайся. Мне ты не навредишь, я здесь лишь гость, и легко могу уйти к себе, в собственные мозги, по одному лишь щелчку пальцев. Ну что, психуем дальше?
– Нет, я уже успокоился, и больше не психую. – Скарг даже уменьшился в размерах. – Можно что-то сделать? Вот всё это потраченное, как его вернуть?
– Ждать, иначе никак. Не буду говорить о происходящем снаружи, хорошего там пока нет. Но всё, что мне было по силам, я сделал, и твое лечение не останавливается ни на мгновение. Увы, но знать, сколько времени оно продлится, не дано никому. И гарантировать, что ты вернешься прежним Скаргом, я тоже не буду. Поживем – увидим.
– Прежним мне не вернуться никогда. Ты, Росс, отлично умеешь учить даже таких, как я. Совсем недавно мне казалось, что в нынешнем времени я самый настоящий Бог. Ты убедил меня в обратном, мастерски спустил на землю. За это спасибо…
* * *
Покинув разум древнего, Михаил вернулся в реальность. В его отсутствии почти ничего не изменилось. За одним маленьким исключением – лишившийся контроля урлоок не заставил себя ждать и предпринял попытку свалить на материк.
В примитивных мозгах зверя имелись некоторые понимания. Он знал, что столь тяжелый путь в одиночку не одолеть, но отказаться от бегства всё равно не мог. Связь с берсерком была сильнее его, больше всего на свете он хотел вновь оказаться рядом с Рагхаром. Только ему и никому более сахаши был готов подчиняться по собственной воли. Так было когда-то закодировано его сознание и полностью уничтожить эту кодировку могло лишь полное разрушение мозга.
Найти беглеца было не сложно, только-только до океана добрался и в воду со всей высоты сиганул. При желании и зная особые приметы разума подчиняемого, Михаил мог бы попробовать забраться в чужое сознание на расстоянии в несколько сотен километров, ведь столь сильна была его способность контролировать чужой разум. И именно её Росс считал самой важной. Все остальное, телекинез, пирокинез, левитация и прочее, все они были не такими важными. Без них обойтись было реально. Без умения подчинять себе волю других – нет.
Сознание мутанта виделось Михаилу пульсирующим красным пятном. Зверь не мог считаться разумным, он был создан как прилагательное к разуму берсерка и безоговорочно ему подчинялся, потому что по сути навсегда привязывался только к одному хозяину. О подчинении другим разумным не могло быть и речи и всякий, кто пытался установить с мозгом зверя ментальную связь, а затем попытаться подчинить его себе, получал заметный отпор.
Примитивное сознание урлоока умело огрызаться, отвешивало пришельцам отрезвляющие «оплеухи», но главной целью конечно же было другое. Если кто-то вторгался в мозг зверя на расстоянии и пытался поработить его, то первое, что делал урлоок, это начинал искать наглого пришельца. А затем, когда находил, то откусывал наглецу и дураку голову – вот что делал сахаши со всяким, кто имел смелость попытаться подчинить его. Но всякие, как оказалось, тоже умели удивлять.
Росс и Скарг, только они и никто более, были известны мутанту как сильные. Он хорошо их запомнил, и до невозможности возненавидел. Эти двое, стоило им захотеть, влезали в его сознание и делали там всё, что им заблагорассудится. Даже Рагхар, его полноправный хозяин, не позволял себе такого. Он мог просить, но никогда не заставлял. А эти… эти только и делали, что требовали и требовали! И сейчас один из них вновь навалился всей своей силой и почти без усилий подчинил…
– Я оценил твое рвение к смерти, – сказал Михаил, когда зверь вернулся и покорно улегся к его ногам. – Но как бы ты ни хотел этого, я не позволю тебе умереть. Вот когда вытащишь нас с этой ледяной пустыни, тогда делай всё, что пожелаешь. Хочешь умереть – умирай. Хочешь вернуться к Рагхару – возвращайся. Но я обещаю, что как только ты вытащишь нас, ты сразу же станешь свободным. Обещаю! И еще я обещаю, что больше никогда не буду подчинять тебя, что вот это подчинение, оно последнее. Да, такой будет моя благодарность. А слово, ты знаешь это, я держать умею.
Воля урлоока была подавлена, но он все равно слышал всё, что говорил человек. И сказанное было даже немного понятно ему. Осознав, что речь идет о хозяине, зверь на мгновение испытал всплеск радости, которая напрочь подавила бушующий в его сознании гнев. Но лишь на мгновение, а затем все вновь вернулось на место.
– Не вышло, – раздосадовано сказал Михаил. Еще один эксперимент мягкого подавления воли урлоока он записал в своей памяти как неудачный. И пришел к окончательному выводу, что этот зверь и вправду никому, кроме хозяина-берсерка, добровольно не подчиняется. А это значит, что с подобными экспериментами можно закончить. Дальше без подчинения, а по праву сильного…
* * *
– Тебя давно не было… – Скарг сидел на куче мусора и выглядел одновременно жутко и комично. Поросший волосами, грязный и в лохмотьях. Да, он давно не занимался своим внешним видом, и сильно походил на бомжа-великана.
А еще в помещении сильно воняло. Что-то протухло, Михаилу был знаком этот запах, так пах разлагающийся человек. Глядя на одичавшего древнего, Росс сказал:
– Мы не в реальности, если ты не забыл. Все происходящее рисует твой поврежденный разум. Стоит тебе захотеть и будет чистота и порядок.
– Тебя давно не было… – повторил древний. – Спать столь долго нельзя… Получается, что ты не спал…
– Я не спал, ты прав. На самом деле меня вообще не было в твоем разуме. И ты опять забыл, я ведь запретил тебе спать.
– Нет, я ничего не забыл. И я не спал. Я все помню. Тебя не было три года. У меня есть часы. И у меня было где делать записи. Посмотри на потолок!
Михаил посмотрел и увидел, что белая поверхность потолка имела большое количество царапин. Для удобства счета все они были размещены столбиком. Чтобы сосчитать количество прошедших дней потребовалось совсем немного времени. Их было одна тысяча сто двадцать три. Число внушительное, а это значило, что случилось нечто незапланированное.
– Три года, говоришь? – Росс принялся осторожно прохаживаться по помещению и думать вслух: – Это не должно было происходить именно так, но раз случилось, то отрицанием мы заниматься не будем. В реальности сейчас идет всего лишь двадцать второй день. Да, Скарг, ты прибыл на остров двадцать два дня назад, не нужно так удивляться, я не обманываю тебя. Этот странный феномен никогда не случался прежде, мне с ним точно не доводилось встречаться. Время здесь и в реальности течет по разному. И это хорошо, можно думать и гадать сколько угодно, тут проходят дни, а там, в реальности, всего лишь минуты. Но есть и еще что-то, на меня в данный момент наваливается что-то тяжелое, мой мозг словно отравляют ядом, сознание понемногу уплывает. Мне срочно нужно выйти в реальность и попробовать разобраться во всём именно там…