– Я не могу! Не могу больше находиться в этом проклятом месте! Схожу с ума! Слышишь меня, Росс? Я не в себе! – Скарг начал вставать, мусор с его одежды посыпался на пол непрерывным потоком. Некоторые субстанции, происхождения непонятного и наверняка дурно пахнущие, не падали, а оставались прилипшими к древнему человеку. Михаила все это навело на одну мысль. Восстановление мозга шло слишком медленно не по причине плохой регенерации, а по причине накопления в уже восстановленных частях вредных токсинов. Таких, от которых тело было не способно избавиться самостоятельно. Нужно было срочно выйти в реальность. Ошибки требовали скорейшего исправления. Эти токсины, они уничтожали не только Скарга, но даже и на него, Росса, были способны влиять. А ведь он здесь был пришельцем и у него имелось своё, полностью здоровое тело…
Погружение в разум древнего имело свои минусы, присутствовать в реальности Михаил не мог. А значит и не мог контролировать всё, что там происходило в его отсутствии. Учитывая, что они находились на ледяном материке, проблем было не так много. А точнее всего одна – урлоок. Росс давно освободил его и пообещал себе, что новых вмешательств в разум мутанта делать не будет. Покорство, хотела этого или нет эта переросшая «псина», отныне должно было осуществляться другими методами. Не мощью разума, а силой физической. Никаких «пряников», а только кнут и много боли…
Мутант, еще пока что не сломленный физически, не покоряющийся морально по собственной воле, и поэтому не оставляющий попыток свалить на материк, в целях безопасности был заперт в ледяную тюрьму, которую Михаил устроил на глубине пары сотен метров, приспособив под нее одну из многочисленных трещин, имевшихся во льдах.
Урлоок по характеру был зверем упрямым, ледяную преграду крушил не прекращая, но освободиться быстро был не в состоянии. На то, чтобы выйти из заточения, ему требовалось пять-семь часов, и поэтому именно таким был интервал обновления ледяной тюрьмы. Каждый раз, когда зверь был готов выбраться на поверхность, Росс вмешивался и помещал его в новую, заранее подготовленную трещину. А затем устраивал обрушение, тем самым погребая пленника заживо.
Такой метод пленения работал уже несколько дней и у человека, а так же и у зверя, успел выработаться некий автоматизм. Один упрямо создавал тюрьмы, а другой упрямо выбирался из них. Сдаваться пока что не хотел никто…
Тело Скарга, подключенное к питательному комбайну, виделось Михаилу как сборище цветных нитей и элементов. Скелет отображался серым и с ним все было в порядке. С мышцами и сухожильями дела обстояли чуть хуже, но тоже не так плохо, они светились голубым и желтым. Внутренние органы были всех цветов радуги и без конца мерцали, изменяя цвет по лишь им известному алгоритму. Все это, так или иначе, было в нормальном состоянии и если бы древний человек очнулся, то он бы легко восстановился за несколько часов. Но нет, очнуться он не мог. И причиной тому был светящийся черным мозг. Лишь небольшая сфера в его середине мерцала бледно розовым, но вся так же была пронизана черными нитями и какими-то такими же черными точками, двигавшимися медленно, будто замерзающие насекомые. Именно эти нити и точки были той самой причиной, по которой организм древнего не мог восстановить сам себя.
Росс заговорил с пустой:
– Все оказалось проще. Просто я как обычно всё усложнил. Это отрава в твоих мозгах, Скарг, увы её можно убрать лишь вручную…
Инструментом был телекинез. Будто дирижёр Михаил принялся рвать черные нити на кусочки, а затем выгонять их из живой части мозга в мертвую. Живое – розового цвета – медленно и осторожно стало освобождаться от поражающей его черноты.
Чернота, которую можно было смело назвать мертвечиной, не хотела сдаваться, но хирург, который умел видеть неисправности организма без рентгена, а оперировать без скальпеля, был упрям и имел одну хорошую привычку – всегда доводил начатое до конца. И в этом нелегком деле он себе не изменил, по прошествию нескольких часов мозг древнего по имени Скарг был полностью очищен. А затем, почти сразу же, заработала его безупречная регенерация.
– Утомился, однако, – устало сказал Михаил, когда закончил работу, которая отняла почти все его силы. Приступая к ней, он не думал, что на это уйдет столько ресурсов.
И главнейший ресурс – время, которого прошло слишком много – создал серьезную проблему. Урлоок, зараза такая, почти сломал ледяную тюрьму и в ближайший час обещал вновь стать свободным. И его требовалось срочно остановить, потому что слабость Росса он уже почувствовал. И спешил найти его и убить.
– Как-то все не по сценарию складывается… Надо исправлять недочеты, или все может совсем через одно место пойти… Да, Скарг?
Древний, состояние которого улучшалось прямо на глазах, не ответил. В сознание он еще не пришёл. И поэтому Росс решил поговорить с ним там, в глубинах подсознания. В реальности, которую разум Скарга создал для того, чтобы выжить.
Бардака и грязи больше не было. И тюрьмы, как ограничивающего элемента, так же не стало. Скарг сидел на берегу моря и любовался бушующим штормом. Стихия, вероятнее всего, в данный момент была отображением его настроения. Михаил, глядя не все это, окончательно убедился, что сделал всё правильно, и сказал:
– Я вылечил тебя, Скарг. Дальше сам, ты отлично регенерируешь.
– Я погибал. Погибал беспомощно. Ты использовал меня как батарейку. Скажи мне, Росс, доводилось ли тебе быть батарейкой? И не простой, нет, а беспомощной, связанной силой чужого разума по рукам и ногам. Я вот был в такой ситуации. А ты?
Песка на пляже не было, лишь только камни. Грубые, все темных цветов, холодные и мокрые. Сидеть на таких не хотелось, и поэтому Михаил остался стоять. И после недолгой паузы ответил:
– Да, доводилось. Я был на твоем месте, а ты был на моем. Показать?
Скарг молчал довольно долго. Искал в памяти, в ее многочисленных вариациях, подтверждение услышанного. А отыскав, тихо ответил:
– Да, такое и вправду случалось. И я тебя не пощадил. В той реальности мы были врагами. Ты там оказался значительно слабее себя нынешнего, Росс, и поэтому погиб. Сейчас все иначе.
– Враги – слишком громкое слово, Скарг. В той реальности я был твоим препятствием. Я помешал тебе и поэтому ты устранил меня. Сейчас все иначе, в этом ты прав. Если бы в тебе не было нужды, то я бы ни в коем случае не стал оставлять тебя в живых. И тем более спасать. Но ты знаешь, что без тебя мне не справиться.
Древний, прекратив смотреть на воду, повернул к Михаилу голову и спросил:
– Снаружи все хорошо? Мне не кажется? Тревога в твоем голосе правдива или эта ещё одна игра, правила которой я пока не понял?
– Снаружи все не так хорошо, как хотелось бы. Я слишком истощен. Не рассчитал сил, пока восстанавливал твой мозг, Скарг. – Михаил подмигнул древнему и, пожав плечами, побрел прочь от берега. А затем тихо добавил: – Я возвращаюсь в реальность и жду твоего возвращения, Скарг. Без тебя мне его не одолеть…
* * *
Улица встретила жутким холодом и хлесткими ударами ветра. За время, которое Михаил провел внутри автономного модуля, созданного для него Основой, и являвшегося персональной тюрьмой, погода успела заметно ухудшиться. Сил, чтобы создать кокон спокойствия радиусом хотя бы в пару метров, не было. Точнее они были, но тратить их на такие пустяки Росс не собирался. Все силы, все без остатка, нужны были лишь для одного – грядущего боя с мутантом. Неравного, к сожалению. Но варианта, кроме как победить, у человека не было. Потому что в ином случае ему сулила неминуемая смерть…
– Не ходи вокруг, да около, и не трать силы впустую, мимикрия тебе не поможет. От меня не спрячешься, я настроился на твою кровеносную систему, ее пульсации показывают тебя. – Михаил шел осторожно, потому что боялся упасть в любую из множества ям. Прежние схватки из еще недавно ровного льда сделали настоящую полосу препятствий. А метель и снег её хорошенько замаскировали.
– Замедлил сердцебиения почти до нуля… – Росс, просканировав пространство, решил, что более подходящего места для боя можно не искать, площадка радиусом в несколько метров была почти идеально ровной. Лед был крепок и точно не должен был обвалиться, никаких щелей и трещин в нем не имелось, на него можно было смело положиться, ему можно было доверять даже больше, чем самому себе. Расслабившись, Михаил сказал: – Только полная остановка кровотока поможет тебе спрятаться, а в остальном это лишь пустая трата сил. Мутант, ты можешь нападать, тянуть время дальше не имеет смысла. Бейся со мной!
Росс говорил не просто так. Одновременно с этим он посылал в мозг урлоока образы всего, о чем шла речь. По сути зверь получал просто картинки, которые были идеально адаптированы для его примитивного мозга. И это работало, мутант все понимал, и то, что требовалось, происходило, картинки его злили.
Резкое изменение скорости сердцебиений не укрылось от Михаила. Это был характерный звоночек, что скоро должна случиться первая атака. И она случилась, мутант сорвался с места в один миг и, преодолев разделяющие их несколько метров, попытался раздавить человека своей огромной массой. И сильно удивился, когда вместо желаемого результата произошло нечто иное. Он никак не ожидал натолкнуться на твердое, на что-то сильно похожее на скалу. Победоносный хруст, которого урлоок так ждал, так и не порадовал его слух. А затем случилась контратака.
Поймав мутанта заранее выставленным щитом, Росс не стал медлить и, отбросив громадину телепатическим ударом, принялся раз за разом создавать в уязвимых местах зверя силовые мясорубки. Кости, мышцы и жилы – все становилось единым, все скручивалось, смешивалось и рвалось. Целой оставалась лишь кожа, потому что урлоока требовалось покалечить на время, с возможностью скорого восстановления. Никакого членовредительства, и никаких оторванных конечностей.
– Даже сильно ослабевший я сильнее тебя, – Михаил победоносно поставил ногу на обездвиженную голову противника. Остальное тело, вместе с покалеченными зонами, подвижности лишено не было, и поэтому зверь не упускал возможности освободиться из невидимых ему тисков. И любое из движений создавало огромную боль, на это и был расчет. Но и терпения у мутанта было не занимать, страдания его вообще не удивляли, он к ним давно привык и поэтому почти не обращал на них внимания.