– Правила простые, я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. У меня мало времени, поэтому любое увиливание от правды будет тут же караться. Будет очень больно. Если решил, что познал боль, то могу открыть для тебя несколько новых граней этого состояния. Ты меня понял?
– Я понял! – захлёбываясь собственной слюной, заверещал фриц. – Я всё скажу, только больше не надо… А-а-а!
– Я сказал отвечать только на вопросы, – раздражённо прошипел Росс, вынимая из бедра пленника тонкое лезвие карманного ножа. – Я задал вопрос – ты на него ответил. Пробуем ещё раз?
– Да-да, пожалуйста, только не убивайте! – прокричал немец, с ужасом глядя на обильно идущую из раны кровь.
– Как тебя зовут? Звание? Твои обязанности?
– Группенфюрер СС Фриц фон Шольц. Начальник безопасности внешнего периметра базы Мерешпорталь.
– Почему ты убил часового?
– У меня приказ от коменданта базы. Это Ганс Лориц приказал убить часовых ровно в час ночи…
– Что ты должен был делать дальше?
– Вернуться к порталу…
– Где портал! – нетерпеливо рявкнул Росс и грозно надвинулся на сжавшегося от страха фрица. – Быстрее!
– За болотом, в одной из пещер у основания скалы, – чуть слышно пролепетал побелевшими губами Шольц. – Я могу показать…
Последние слова немца были произнесены им на границе слышимости. Закатив глаза, пленник обмяк и потерял сознание.
– Слабоват оказался, – недовольно потёр лоб Михаил и обернулся к молча стоявшему всё это время Егорову. – Останови ему кровь и свяжи покрепче. Я постараюсь не дать остальным уйти. Юра? Юра, ты меня понимаешь?
– Ты со всеми своими жертвами так? – с трудом отведя взгляд от лежащего на траве тела, капитан посмотрел в глаза Росса. – Как животное?
– С волками жить – по волчьи выть, – ответил Михаил поговоркой и, поднявшись на ноги, быстрыми движениями проверил висящее на поясе снаряжение. – Если ты хочешь поднять тему гуманизма, то я тебе дам такую возможность по возвращении на корабль. А сейчас, займись её материальной частью, не дай нашему группенфюреру сдохнуть от болевого шока и потери крови. Если мы опоздали, то он может оказаться единственным живым свидетелем.
Не дожидаясь ответа, Росс скользнул в темноту и растворился в болотных зарослях, оставляя Егорова наедине с пленником. Достав полевую аптечку, капитан сноровисто наложил повязку на бедро Фрица и попытался зафиксировать поврежденное плечо. Но при попытке его перевернуть, немец застонал и открыл глаза. Мутный взгляд долго бродил из стороны в сторону и в конце концов остановился на лице Егорова.
– Teufel… Дьявол… Он ушёл?
– Ненадолго, – заметив недобрый блеск в глазах пленника, Юра добавил: – Лучше отбрось эти мысли. Я, конечно, не настолько кровожаден, но нянчиться с тобой не стану. Давай, помогу тебе сесть и обработаю рану.
– Он монстр…
Словно оправдывая свои дурные намерения, выдохнул Шольц и при помощи капитана сел на землю. Егоров зафиксировал плечо пленного тугой повязкой, и заодно лишил конечность возможности двигаться. Даже если бы немец оказался неплохим бойцом, с одной рукой и дырой в бедре он мало что мог бы противопоставить хорошо подготовленному разведчику.
Юра с удивлением заметил, что на фоне кровожадности Росса, начинает проявлять какую то стыдливую жалость к фашистам, которые попадали в его руки. К тем самым врагам советского народа, которых он ненавидел всем сердцем. Словно сама природа пробуждает в нём милосердие в противовес жестокости, порожденной его напарником. В глубине души назревало чувство несправедливости. Миллионы советских людей погибли, чтобы искоренить звериные повадки фашистов, избавить мир от разделения его жителей на сорта и уровни качества. И вот сейчас Росс делает с немцами именно то же, что они творили во времена Великой Отечественной Войны с его соотечественниками.
Немец, сидящий перед ним в потертом кителе офицера вермахта, не поднимал в груди былую волну ярости. Он был жалок. А враг жалким быть не может.
– Говорить можешь? – спросил Егоров, возвращая голосу стальные нотки. – Расскажи мне подробно, чем вы здесь занимались.
Где то в глубине острова прогремел оглушительный взрыв. На секунду небо озарила яркая вспышка и у подножия клыка Морского бога поднялось облако раскалённой пыли. В отблесках пламени капитан заметил, как изменилось лицо пленника. Он словно ждал этого взрыва и теперь, вместе с облаком пыли, вверх поднялся его боевой дух.
– Говорить? А зачем мне это делать? – с вызовом ответил фриц и презрительно посмотрел на стоящего перед ним капитана. – Пусти мне пулю в лоб и дело с концом.
Со змеиной ловкостью немец выбросил вперед кулак с зажатым между пальцам лезвием. Сместившись в сторону, капитан рефлекторно обезоружил противника и наотмашь двинул в нагло ухмыляющуюся рожу. Чувствуя, как разгорается в груди ярость, он несколько раз ударил по безвольно болтающейся голове и процедил зло стиснув зубы:
– Думаешь лёгкой смертью отделаться, пока моего напарника рядом нет, сучонок? Считай, что попытка не удалась. Ты мне сейчас всё расскажешь!
Глава 22
Михаил Росс отсутствовал не более десяти минут. Вернувшись к Егорову, он вкратце обрисовал ситуацию:
– Немцы сбежали, ушли в портал, а всё оборудование, стабилизирующее его, взорвали. Так же на воздух взлетело большинство зданий, поэтому обзавестись чем-то ценным в тех горящих руинах нам вряд ли суждено. Нас каким-то образом засекли, где-то был наблюдатель, которого мы не заметили. Уход был слишком поспешным, поэтому нужно будет всё-таки провести обыск руин, когда всё догорит. – Кивнув на пленника, лежащего без движения, Михаил поинтересовался: – Он хотя бы живой? Выглядит как-то ненадёжно. Кажется, ты неправильно понял меня, Юра, я просил подлечить его, а не избивать до смерти.
– Пока что живой, – ответил Юра. – А вот будет ли он живым в ближайшем будущем – это уже другой вопрос. Всё зависит от его поведения.
Шольц, услышав сказанное, застонал и попробовал перевернуться с живота на спину. Росс, не церемонясь, подхватил пленника и поставил на ноги. Не обратив внимания на вызванный болью крик, громко сказал:
– То, что ты сейчас чувствуешь, господин Шольц, совсем не больно, если сравнивать с тем, что тебя ждёт совсем скоро. Будет максимально неприятно, я тебе обещаю.
– Я хочу жить… – сумел вымолвить немец. – Сделка: расскажу очень многое в обмен на жизнь… останови дьявола…
– Вижу, что ты был плохим мальчиком, – сказал Михаил, заметив в траве блеснувшее при свете луны лезвие. – Хотел убить Юру, а теперь просишь сделку? Егоров, так и будешь молчать или хоть как-то прокомментируешь столь наглое поведение фашиста?
– Мы сохраним ему жизнь и доставим его в Москву, – беспристрастным голосом сказал Егоров. Трезвый рассудок всё-таки победил, нельзя поддаваться эмоциям, нужно действовать так, как этого требуют инструкции.
– Ты снова за старое, да? – Михаилу надоело держать немца и он швырнул его на землю, чем вызвал новую порцию стонов и криков.
Дождавшись, когда пленник затихнет, Егоров тихо сказал:
– Да, я неисправим и тебе придётся с этим смириться. Шольц должен прибыть в Москву живым, это моё единственное условие. Насчёт отсутствия рассудка я ничего не говорил, делай с ним всё, что пожелаешь, только не убивай.
Улыбке, появившаяся на лице Михаила, наверное позавидовал даже Дьявол. Подняв лежащее в траве лезвие, он весело сказал:
– Больно не будет. Будет очень больно…
Более двух часов Егоров потратил на исследование острова и наконец-то нашёл что-то интересное. Грузовик, нагруженный золотом, не доехал до места открытия портала около сотни метров. Всему виной оказалась жадность фашистов, они хотели утащить в другой мир все имеющиеся богатства, но машина не выдержала тройного перегруза и опрокинулась набок.
– Мост оказался слабоват… – пробормотал Егоров, обходя находку по кругу. Он уже успел прикинуть примерную массу золота, которая перевозилась в кузове грузовика, и цифра получилась очень внушительная, не меньше шести тонн, а может и значительно больше. Две тонны, не больше, вот разрешённый максимум старого Форда. Если ехать не далеко и не долго, то можно рискнуть и положить в кузов ещё одну тонну. Но никак не шесть.
Машина с драгоценным грузом оказалась единственной находкой, которая представляет ценность. Всё остальное спешно убегавшие в портал фашисты уничтожили, взорвали или просто сожгли.
– Вижу, что времени даром ты не терял.
Егоров не смог сдержать выработанного годами рефлекса и, обернувшись максимально быстро, направил пистолет на голову Росса. Тут же опустив оружие, виновато сказал:
– Извини, испугался, ты слишком бесшумно ходишь.
– Летаю. – Михаил улыбнулся. – Если захочешь, то могу научить тебя некоторым своим фокусам. Они все полезные.
– Хочу, но сейчас нам точно не до этого. Нужно как можно скорее убраться с острова, потому что с рассветом на всех ближайших островах дым от пылающего склада ГСМ станет виден и вызовет много вопросов. И что с Шольцем, он рассказал что-нибудь интересное?
– О да, рассказал, много всего интересного рассказал. Ты будешь не рад, я самую малость переборщил и немец умер от болевого шока. Мне правда жаль, я трепетно пытался выполнить твоё условие, но не предполагал, что бедняга Шольц окажется таким слабым.
– Трепетно? – Егоров покачал головой. – Не верю я тебе, Миша, не умеешь ты врать.
– Ты глубоко ошибаешься, врать я умею, но не вижу смысла делать это сейчас. А вот ты, в отличии от меня, врать не умеешь совсем. Ну разве лишь самому себе, ведь ты, оставляя меня с фашистом наедине, прекрасно понимал, что живым я его не оставлю. Понимал, но тешил своё достоинство какими-то ненужными принципами! А теперь пойми, что вся твоя упёртость, которая направлена в мой адрес – это просто пустота. Егоров, ты должен уяснить раз и навсегда, что как я захочу, так оно и будет. Не иначе!
Юра открыл рот, чтобы сказать Россу всё, что он думает об услышанном, но вдруг понял, что смысла в этом и вправду нет. На втором плане, именно там и не выше – вот место Егорова. Пора уже признать и смириться с безоговорочным лидерством Михаила. И прекратить завидовать…