— Как думаешь, это может быть атакой Галлардии? Может, это действие секретного оружия, о разработке которого сообщали шпионы?
Я вздохнул. Война с Галлардией принесла стране так много проблем, что участок Черундской земли, из-за которого начался конфликт, затрат уже не оправдывал. А уступать нельзя.
— Вы же знаете, я не силён в научных изысканиях, — напомнил я. — Вопрос о причастности Галлардии к этому происшествию лучше задать министру иностранных дел, это в его распоряжении находится информация по приезжим и вражеской разведке.
Недобрым словом я помянул свою безответственность: надо было прочитать доклад о столичных партиях, может, в нём содержалась информация о подозрительной активности, что-нибудь важное.
— Овелодри уже отчитался: министерство иностранных дел не располагает информацией о подготовке такой акции.
— Никто ничего не видел, никто ничего не знает, — тихо произнёс я.
В глубине души я надеялся, что дело пройдёт по ведомству Овелодри.
— Я велел ему пошевелить своих агентов… — Поджав губы, император катал ручку по столу. — И я приказал ускорить наступление в Черундии. Надеюсь, известия о нашей победе отвлекут подданных от исчезновения рода Какики.
Наступление должно было состояться через полторы недели. Я с недоумением смотрел на императора, но спрашивать, уверен ли он в готовности армии к такому ускорению, не стал.
— Нам нужна победа, — глухо произнёс император. — Яркая, красивая победа.
— И хлеб по доступной цене, — добавил я.
Император глянул на меня исподлобья:
— Я знаю.
Желание снова просить о перераспределении бюджета я подавил: пока это делать бессмысленно. Когда император начал быстрее катать ручку и щуриться, я продолжил:
— Я бы направил в столицу дополнительный полк внутренних войск. Если истинная ситуация с родом Какики станет известна, горячие головы могут устроить беспорядки и акции протеста.
— Увеличение военного присутствия в Динидиуме могут счесть проявлением слабости.
— Но это надо сделать. И… Нельзя исключать, что может потребоваться введение военного положения, поэтому мне бы хотелось заручиться вашей поддержкой в этом вопросе.
— Раввер, я знаю, что без веской причины вводить в столице военное положение ты не станешь, поэтому такой приказ подпишу, даже если пришлёшь его с курьером.
— Благодарю за доверие, — я на миг склонил голову. — Эксперты уже изучают материалы дела. Копии отчётов посылать?
— Да.
— Я нанял Лавентина в качестве консультанта.
— Лавентин — и на государственной службе? — фыркнул император. — Алвер не смог соблазнить его на подписание контракта даже возможностью неограниченного создания химер и моей просьбой. Как тебе удалось?
Приятно, конечно, совершить то, что не удалось императору. Но я лишь пожал плечами:
— Пообещал, что в противном случае он может оказаться на скамье подсудимых по обвинению в убийстве длора Какики.
— Хм, — император стал медленно катать ручку. — Недурно, очень даже. Как думаешь, Лавентин разберётся с этим делом?
— Если кто и может объяснить, как почти неразрушимый кристалл источника взорвался без помощи пороха, то это Лавентин.
— А что его жена? Ты её видел?
Под ложечкой засосало: это близко, очень близко к тому, что я совершенно не хотел обсуждать.
Я кивнул. Император мрачно произнёс:
— О ней вся столица говорит. Мне тринадцать раз в разных формах сообщили об этом немыслимом браке. Такой скандал уже не замнёшь, придётся с ним мириться. Что ты можешь о ней сказать? Какая она?
Я задумался о лохматой девушке, которая вылезла из останков дома Лавентина в обнимку с подобранной в трущобах нищей девочкой… Вспомнил, как жена Лавентина по знакам поняла, что надо делать…
— Она достаточно сообразительна, — я пытался думать о ней, но мысли возвращались к Лене. — Мне трудно судить, она не понимала нашего языка. Но в целом ничего такого, на фоне чего может померкнуть Лавентин.
Ещё одежда у неё странная, но это в принципе неважно, Лавентин жену вещами обеспечит… надеюсь.
— Ну если она своими выходками не затмит Лавентина, тогда терпимо, — император подхватил ручку и стал постукивать её о столешницу. — Хотя Лавентина у нас полиция ещё не задерживала.
Я решил не подрывать веру императора в Лавентина, которого я, договариваясь замять дело о порче городского имущества, забирал из полиции трижды.
Император тяжко вздохнул:
— И с домом его, надеюсь, вышло недоразумение.
Я тоже на это надеялся.
— Но ладно Лавентин, его решение взять в жёны иномирянку на фоне его экспериментов выглядит едва ли не естественно. Не забыть бы уши надрать тому, кто оставил в его руках портальный узел. Твоё же участие в подобном деле — это что-то немыслимое. — И взгляд такой укоризненный, что плечи сами поникли. — Ты был пьян?
И сказать бы «Да», ничего не ведал, не соображал, но такой ответ — прямая ложь, а императору лгать до тошноты противно.
Поглаживая завитки фигурных вырезов на подлокотниках, я честно признался:
— Лавентин обещал, что после закрытия прохода магия не дотянется до другого мира. Я решил, это мой шанс жениться и никого не погубить.
Император смотрел на меня, как на неразумного юнца, сморозившего глупость.
— Я, конечно, ценю твоё желание сохранить жизнь какой-нибудь длорке, но ты хотя бы немного думал о последствиях?
— О позитивных последствиях для своей совести определённо думал.
— Совесть для политика твоего уровня — непозволительная роскошь.
— Согласен. Но как мужчине мне совесть позволительна.
— Как мужчина ты о продолжении рода подумал или нет?
Холодок пробежал по спине. Я стиснул подлокотники, чтобы не выбивать пальцами нервную дробь. Признайся я, что боюсь влюбиться и не выдержать ещё одних похорон — император бы не понял: для него, потерявшего столь многих, подобные страхи и переживания не повод сдаваться или совершать глупости.
Император прокрутил ручку, блеснуло перо:
— Да-да, задуматься об этом тебе пора. Проклятие давало прежним жёнам прожить год и более, этого вполне достаточно, чтобы родить. Ты прямой потомок основателя, и должен жениться на чистокровной длорке, чтобы гарантировать высокие магические способности наследника. — Император бросил ручку на стол, брызнули чернила и тут же бесследно впитались в столешницу. — Эта твоя иномирянка владеет своей магией?
— У них нет магии.
— Хм, — хмурясь, император снова взял ручку, постучал ей по столу. — Мир без магии… Нет, лучше не рисковать твоей кровью, а то родится слабак, и придётся его во главе рода ставить по праву рождения. Нет. — Он мотнул седовласой головой.
Неприятное ощущение холодком бродило в груди. Я заставил себя разжать пальцы и слушать молча. Спокойно. В словах императора был смысл. Даже если он мне не нравился.
— И Лавентину тоже таких рисков не надо, — продолжал выстукивать по столешнице император. — Он собирается женщин возвращать в их мир или миры?
— Он обещал.
Император фыркнул и покачал головой:
— От него исполнения таких обещания ждать, как от Бездны гадальную монету назад: может выплюнет, а может и нет.
Умение императора обнадёжить просто потрясало. Он задумчиво протянул:
— Решит сделать из жизни с такой женой эксперимент и всё, никакими силами его не уговорим от неё избавиться.
А вот об этом я не подумал, когда, стимулируя создание заклятия перевода, предлагал Лавентину изучить жену.
— Раввер, ты министр внутренних дел, ты должен быть образцом стабильности и благоразумия. Сейчас вся столица говорит о выходке Лавентина. Представляешь, что станет с твоей репутацией, если узнают, что ты был с ним заодно.
У меня заломило виски.
— О каком доверии к тебе и твоим решениям может идти речь, если в таком деле, как выбор жены, будущей матери своего ребёнка, ты проявляешь такую безответственность?
— Я полагал, она покинет наш мир сразу после заключения брака. Это временная мера.
— Ты воспользовался непроверенным методом Лавентина и полагаешь, это выглядит сильно лучше необдуманного брака? Не забывай: о том, что ты — министр внутренних дел и глава рода — проклят какой-то неизвестной магией, никто знать не должен.
— Я помню, что о существовании волшебства, способного противостоять магии длоров, люди знать не должны… — я опустил взгляд. — Может, источник Какики достали чем-нибудь подобным?
— Не исключено. Но не повод менять тему разговора.
— Дело сделано, разговоры не помогут.
— Я пытаюсь понять. Ты же всегда был благоразумным и расчётливым, как тебя угораздило ввязаться в эту авантюру?
Глядя на изогнутую короткую ножку императорского стола, царапая подлокотники, я выдавил:
— Не могу больше жён хоронить.
— Наши желания не всегда соответствуют возможностям. И в первую очередь ты должен думать не об удовлетворении личных потребностей, а о том, как это скажется на службе. Ты понимаешь, что твоя выходка без знания о проклятии выглядит поступком безумца?
— А со знанием о проклятии это выглядело бы подло. Понимаю.
— Это с любой стороны выглядит плохо, — постучал по столу император. — Если проклят — это непозволительная слабость. Осознанно женился при этом — и ты бесчестный человек, которому нельзя доверять. Спонтанно женился непонятно на ком — импульсивный глупец, такому тоже нельзя доверять. Как ни поворачивай — твоя репутация страдает.
Я не хуже его знал, что многое в моей службе зависело от доверия ко мне, веры в мой здравый смысл и порядочность. Да и подчиняются мне тем охотнее, чем больше уважают, а о каком уважении может идти речь, если станет известно, что я ради сохранения власти обрёк на смерть невинную девушку? Ситуацию, конечно, многие поймут, но уважать перестанут.