— Он что, идиот? — Раввер взял шестерёнку. — Духи бы мне рассказали.
Сердце кольнуло, я потупила взгляд:
— Вот здесь ты ошибаешься. — Совсем не хотелось говорить, что даже дом был ему враждебен. Но надо. — Твоя предыдущая жена велела не замечать появлений и действий Эоланда.
Даже не глядя, я ощутила, как напрягся, помрачнел Раввер.
— Ясно, — глухо обронил он.
Подойдя, я уткнулась лбом в его плечо. Раввер насмешливо-брезгливо добавил:
— Можешь не говорить, за что ему было такое послабление. И так догадываюсь.
— Я не собиралась, — нащупав его ладонь, переплела его пальцы со своими. Не сразу, но он сжал мою руку в ответ. Погладил тыльную сторону ладони большим пальцем. Я тихо добавила. — Духи считают камни в шестерёнках странными. И… может, в графин добавлено что-то не совсем опасное. Ну, может, это только дурная шутка.
— Ксал, половину воды перелей в бутылку и передай офицеру сопровождения, когда тот вернётся от Лавентина. Пусть отвезёт в лабораторию особого отдела на анализ.
Графин провалился в стол.
Остались шестерёнки. Раввер положил ту, что сжимал в свободной руке, к остальным.
— Шестерёнки тоже пусть в особом отделе проанализируют… — (Они утонули в столешнице). — Мне следовало заняться воспитанием Эоланда. Но я проявил слабость, позволив ему расти вместе с матерью и отчимом за границей. Поддался на уговоры женщины не отнимать единственного сына, и чем это обернулось? Иногда мне кажется, что сострадание… просто недопустимо.
Сердце будто пронзило льдом. Стискивая ладонь Раввера, повернулась, поймала его злой взгляд.
— Нет, Раввер, ты неправ. Сострадание необходимо. Иногда оно заканчивается плохо, но без него нельзя.
Морщинка между его бровей чуть разгладилась, губы изогнулись в горькой усмешке:
— Я заметил, что чем выше должность, тем чаще приходится сталкиваться с человеческой подлостью. Такое чувство, что ничего доброго и светлого в людях быть не может.
Высвободив руку, я сжала лицо Раввера в ладонях:
— Может. В мире очень много хорошего. И я… я тебя не предам.
Раввер болезненно на меня смотрел. Причин верить мне у него не было, но от его недоверия стало больно. Я уткнулась ему в грудь.
Как бы я хотела объяснить, что совсем не верить в людей… неправильно, разрушительно. После этого внутри остаётся выжженная пустыня. Только надежда на лучшее может спасти от отчаяния.
Ладони Раввера скользнули по моим плечам.
— Мне хочется в это верить, — прошептал он.
— Не предам…
Его руки переместились на мою спину, прикосновения стали крепким объятием.
Глава 30
В сумраке спальни громче и чаще зашелестело дыхание Раввера.
«Спи-спи-спи», — взмолилась я, стискивая кулаки, надеясь, что в этот раз он не проснётся. Раввер вздрогнул. Рухнувшая надежда оставила в сердце тоску.
Это было девятое пробуждение Раввера за последние минут двадцать. Браслеты держали нас очень близко друг к другу, и он решил отдохнуть. Но не мог.
Уткнулась носом в его плечо, потянула руку за запястье. Не сразу, но Раввер поддался, я нырнула под локоть, скользнула вверх и устроила голову на плече, обвила его грудь рукой. Благо расстояние между браслетами позволяло. В ответ Раввер обнял, прижал к себе. В рубашке с расстёгнутым воротом и брюках он казался ближе, чем когда прятался за многими слоями одежды. Так и тянуло провести пальцами по обнажённой груди.
В кольце сильных рук было бы совсем хорошо, не переживай я из-за этой нервной бессонницы. Мучительно наблюдать, как сильный человек проигрывает страху. Мучительно не иметь возможности помочь. Я лежала рядом, слушая, как замедляется сердцебиение Раввера.
«Спи», — уговаривала мысленно.
Сама пыталась отвлечься: вспоминала поцелуи в кабинете, как мы обедали, и я намного увереннее использовала приборы. Как, не выдержав, спросила, что Раввер собирается делать с Эоландом, а тот ответил, что посмотрит по результатам лабораторных исследований.
Выровнявшееся дыхание Раввера вновь сбивалось, он вздрогнул, судорожно вцепился в моё плечо. Мгновение — и Раввер обмяк, погладил мою нывшую от сильного давления кожу.
— Будь осторожна, Лена, — прошептал, продолжая гладить. — Пообещай, что будешь осторожна.
— Буду.
— Защитные свойства дома небезграничны, родственников по крови он принимает за своих, а ты… ещё не полноценная хозяйка. Никому не верь, кроме меня, — он всё гладил моё плечо, вдыхал глубоко, отчего голос звучал странно надломлено. — И ещё Лавентину можно. Он ходячая катастрофа, но намеренно вреда не причинит.
— Как он выглядит?
— Лохматый, рассеянный, — почти прошептал Раввер и прижал ладонь к своему лбу. А я вспомнила молодого мужчину, толкнувшего меня в междумирье. — Пожалуйста, будь очень осторожна, не выходи из дома даже в сад. А если со мной что-нибудь случится, обратись за помощью к Лавентину. Это он открыл портал.
Холод и мурашки пробежали по коже. Я торопливо уверила:
— С тобой всё будет в порядке.
— Если нет, зови Лавентина, его знают все.
Что же это за местная лохматая знаменитость? Я бы спросила, но сейчас меня волновал только Раввер. Осмелев, погладила его грудь, обвила бедро ногой.
— Похоже, я не усну, — прошептал Раввер. — Лучше заняться делами.
Он приподнялся на локте. Родовой браслет заскользил по моему запястью, разогреваясь. Низ живота налился жаром возбуждения, в коже вспышкой пробудилась сверхчувствительность. С губ сорвался стон, я выгнулась, сгорая от желания. В висках зазвенело от страсти.
— Тихо, тихо, — зашептал Раввер. Каждое его движение, даже вдохи, отзывалось в моём теле всплесками сладостного томления. — Тихо…
Остро ощутимая сквозь сорочку ладонь трепетно заскользила по моей шее, груди. Я выгнулась навстречу. Рука обвилась вокруг талии, Раввер прижался, целуя. В голове мутнело от желания, всё кружилось. Сильные пальцы судорожно метались по телу, пока не пробрались под сорочку, отвлекая от ощущения глубокого поцелуя.
Как Раввер целовал… Я едва соображала, что расстёгиваю его рубашку, тяну с плеча.
«Остановись! — призывала себя. — Проклятье ведь…»
Но пылавшее тело само двигалось навстречу. Освободив мой рот, Раввер заскользил поцелуями по шее. Затрещала сорочка. Влажное прикосновение к соску, давление губ — и снова я извиваюсь, постанываю, пытаясь собраться с мыслями.
Пытаюсь остановиться.
Но как? Если желание слишком велико…
Взываю к разуму. Я же… я же… «Мне это и нравиться не должно», — внезапно вспоминаю я. И пытаюсь вызвать отвращение к происходящему, вытягиваю из прошлого образ, как сидела запертая на кухне, под столом, пока мама развлекалась с любовником и, слушая стоны, звуки соединяющихся тел, по-детски клялась, что сама никогда не займусь этой мерзостью. Но прикосновения Раввера, поцелуи, щекотный жар его дыхания плавили мысли. Буйство приятных ощущений никак не вязалось с тем, что когда-то пугало. Совершенно не вязалось, даже усилием воли.
В объятиях Раввера всё то дурное было слишком далеко, не со мной. Я обнимала Раввера, тянулась к нему, хотела его и остаться ним. Послушно раскрыла губы — и жадно ответила на поцелуй. Мы соприкасались обнажённой кожей, я чувствовала тяжесть Раввера, его возбуждение. Дрожь предвкушения прокатывалась по телу.
Разум утопал в желании, и в тот миг, когда я поняла, что никакое проклятие не удержит от близости с Раввером, словно лопнула струна, браслет стал невесомым. Одурение схлынуло, оставив просто желание.
Со стоном Раввер скатился с меня. Дышал, словно загнанный зверь. Без него было холодно. Я с трудом повернула голову: из закушенной губы Раввера струилась кровь. Он смотрел в потолок, ноздри трепетали.
Приподнявшись на локте, зажмурившись, Раввер попытался сползти с кровати. Во рту пересохло, я кинулась ему на грудь, обхватила за плечи.
— Лена, я не сдержусь, — прорычал Раввер.
По коже метнулись мурашки.
И я понимала, что делаю глупость: он не маленький, сам в ванной снимет напряжение. И дело это не моё. Только… Раввер слабо дёрнулся.
— Уходить необязательно, — прошептала в ключицу, в часто вздымающуюся грудь. С почти ужасом провела ладонью по плечу, переместилась на его живот, ниже. Вспыхнуло в голове разрядом молнии: «Что я творю?» — Я помогу.
— Зачем?
Наверное потому, что не хотела отпускать, не хотела, чтобы он сейчас оставался один, даже если привык всё переживать самостоятельно…
***
Жёлтый свет озарял задумчивое лицо Лены, искрился на мокрых волосах, в пушистой пене. Полулёжа в ванной, я под пузыристым покровом держал Лену за талию, поглаживал плавный изгиб бедра.
Лена смотрела в сторону, будто обдумывала случившееся. Я сам не мог поверить, что она ласкала меня по доброй воле, что мои мужские потребности восприняла с таким пониманием и участием, что ей это всё понравилось.
Казалось, в комнате темнело. Меня давила мысль, что если бы Талентина не совсем меня отвергала, а иногда… Если бы мы с ней помогали друг другу избавляться от чувственного напряжения так же, как сделали сейчас с Леной, то могли бы перетерпеть год без подтверждения брака.
«Нет, — сердито оборвал рвавшие душу сожаления. — Это всё — пустые догадки. Цель брачных чар — наследник. Взаимные ласки делают ситуацию приятнее, но проблему не решают».
Вынырнув из омута воспоминаний в ярко озарённую ванную, я внимательно посмотрел на Лену. Она выглядела слишком грустно. Сердце начало заходиться.
— Ты сожалеешь о своём предложении?
Моргнув, Лена покачала головой:
— Нет. Почему ты так решил?
Очерчивая указательным пальцем её пухлую нижнюю губу, неожиданно произнёс: