Повисло неприятное молчание. Хобл раскурил душистую папиросу.
— Придётся мобилизовать островную армию, — сцепив пальцы, Алвер вздохнул.
Наверняка подумал о том, что император теперь точно отправит его в Черундию, и никакие отговорки от этой поездки больше не спасут.
— Вероятно, — кивнул я. — Но в данный момент нам надо выработать антикризисный план действий, чтобы было, что предложить императору. Всё равно придётся что-нибудь предлагать, лучше продумать всё сейчас. Когда информация о поражении распространится, времени на дискуссии не будет.
13
СЛЕД.ЧАСТЬ
— Проблема в том, — вступил в разговор Мьёр, заместитель Алвера, — что ситуация настолько… неординарна, что думать об этом страшно.
— Если не думать, скоро станет ещё страшнее, — я застыл, уловив шорох за дверью.
Мгновение спустя раздался стук.
— Император вызывает, — с каким-то облегчением вздохнул Алвер.
Он тоже думать не любил.
После снятия магической защиты в дверь вошёл курьер особого отдела, направился ко мне с запечатанным пакетом.
— Взрыв недалеко от моста на остров длоров, — сказал на ходу.
— Началось, — протянул Хобл и стряхнул пепел в специальный отсек в портсигаре.
— Слишком рано, — покачал головой Овелодри.
— Если только это не заранее запланированная акция, — уставился на него Алвер. — Ты там как шпионов и диверсантов ловишь?
Курьер вышел. Взломав печать, я быстро прочитал сообщение и не знал, то ли в самом деле стукнуться головой об стол, то ли смеяться.
Наверное, и то и другое. Сминая послание, я поднялся:
— Вы начинайте планирование, я разберусь с этим взрывом и вернусь.
— Может, лучше я? — Хобл смотрел на меня снизу вверх.
— Нет, ты подготовь проект по усилению столичной безопасности силами полиции. Посмотри, что вы сможете сделать сами, нужны ли военные. Урегулируйте этот вопрос с Алвером.
Я направился к двери, на этот раз никто меня не останавливал.
Глава 37
Рассеянно выслушав офицера, возглавлявшего разбор взорванного дома, я, перешагивая кирпичи и прочий мусор, направился к горе дымившихся обломков.
Меня безусловно радовало, что устроивший этот взрыв Лавентин ещё жив и, вероятнее всего, благополучно переживёт подъём из-под завала. Но больше всего эмоций в эту секунду вызывало ощущение, что обломки излучают мою родовую магию.
И чем ближе я подходил к груде камней, тем острее становилось это ощущение.
Подняв обломок кирпича, я сосредоточился на отпечатавшихся в нём отголосках магии. Взывал к мелким крупицам волшебства, и они откликались, тянулись ко мне. К счастью, они пока недостаточно выражены, чтобы их мог определить кто-нибудь посторонний, но…
Совсем другими глазами я осмотрел покрытую пылью и выбитыми стёклами улицу, сновавших по ней полицейских и служащих особого отдела, ящеров, линию оцепления, зевак, саму гору камней, оставшуюся от взорванного дома.
Согласно отчёту, Лавентин ворвался внутрь на своей химере, и вскоре после этого прогремел взрыв.
Не знаю, что здесь на самом деле произошло, но в этом почти наверняка замешан кто-то из моих родственников.
Кто? Как?
От этих вопросов, от гула голосов, скрипа и скрежета растаскиваемых обломков, зверски разболелась голова.
Надо срочно допросить Эоланда. Кажется, он единственный из Вларлендорских сейчас в столице. Дядя Вероний не в счёт — у него магии нет. А Кордолия — она только женщина, наверняка дома слёзы льёт.
Выронив кирпич, я развернулся в сторону своей кареты и почти столкнулся с Хлайкери Эрджинбрасским. Этот длор и дотошный беспринципный журналист в одном лице, наверняка купивший себе целую редакцию газеты с одной единственной целью — изводить окружающих, широко улыбнулся и коснулся шляпы:
— Приветствую наш дорогой и многоуважаемый министр внутренних дел.
Перья на его воротнике и плечах трепетали на ветру, напоминая украшения циркачей, только у тех одежда пёстрая, а у Хлайкери угольно-чёрная, словно он в трауре.
Я перевёл взгляд на полицейского из оцепления и крикнул:
— Никакой прессы на месте преступления! Никаких посторонних!
— Может, договоримся?
— Нам не о чем договариваться, — я смотрел только на неохотно приближавшихся полицейских.
Наверное, Хлайкери заплатил им за проход сквозь кордон.
— Что ж, — картинно вздохнул Хлайкери и вскинул руки. — Если не могу писать о взрыве, отправлюсь писать большую статью об аресте вашего кузена. Выскажу предположения, опрошу свидетелей… Надо же чем-то заполнять передовицу.
Взмахом руки отослав полицейских назад на линию, я посмотрел на Хлайкери. Он снова улыбнулся:
— Мы можем договориться.
— Откуда информация?
— Мир слухами полнится.
Я бы тоже информатора не сдал.
Сзади загрохотало. Это с развалин съехал большой кусок стены, переломав несколько балок, подняв пыль и испугав ящеров. Излучение моей родовой магии усилилось.
Меня обдало холодом, сердце зачастило: ещё немного, и отпечаток родовой магии станет заметен экспертам… Если только я не замаскирую его собственным воздействием.
Скрыть улики или подставить род?
— Так что вы решили? — поинтересовался Хлайкери.
Он внимательно смотрел на меня, тонкие губы слегка кривила улыбка, но глаза выдавали матёрого хищника. От этого взгляда становилось не по себе, между лопаток пробежали мурашки.
— Разве для газеты скандал о моём кузене не выгоднее? — я прищурился. — О взрыве будут писать все, а о моём кузене — больше никто. Кажется, это неравноценный обмен.
— Но о взрыве можно будет писать всем, и я могу выиграть за счёт эксклюзивности информации, а вот информацию об аресте кузена самого министра внутренних дел цензура может и не пропустить. — Он улыбнулся шире. — Почти наверняка не пропустит.
— Тогда сделка не имеет смысла, раз компрометирующая информация в любом случае не пойдёт в печать.
— Но ведь если я предоставлю её в отдел цензуры, о ней узнают все сотрудники. А ещё я могу проболтаться. Совершенно случайно за бокалом вина в клубе. А могу и не проболтаться, если буду заниматься очень интересными статьями о взрыве здесь.
Вот бы и его арестовать, посадить в глубокое подземелье и забыть. Жаль, законных причин для этого нет. И даже наш разговор вытянет самое большее на штраф. Я неохотно ответил:
— В печать пойдёт только та информация, которую предоставит мой секретарь.
— Это скучно, — вскинул брови Хлайкери.
— Зато её точно будет больше, чем у остальных.
Он поднял палец:
— Но я останусь здесь.
— Зачем?
Пожимая пернатыми плечами, Хлайкери оглядел руины дома, снующих людей и снова посмотрел на меня:
— Интересно. Я очень любопытный.
Меня отвлёк скрежет камней на месте, где сильнее всего фонило магией моей семьи.
— Только держитесь за ограждением, — развернувшись, я направился туда, где поисковыми заклинаниями нащупали под завалом Лавентина.
Я ведь могу помочь — часть обломков уничтожить Тленом.
Уничтожив и улики против кого-то из моей семьи.
Оглянулся: Хлайкери шёл за мной. Я указал на линию оцепления:
— Туда, иначе сделка отменяется.
— Вы уверены?
— Я уверен, что только что имел место шантаж должностного лица, находящегося при исполнении. И я могу организовать задержание до выяснения обстоятельств.
Правда, это гарантированно обернётся скандалом и отвлечёт его всего на пару часов.
— И какие обстоятельства нам выяснять? — холодно улыбнулся Хлайкери. Кивнув, всё же развернулся, через плечо бросил: — Всё, удаляюсь.
Верилось с трудом. Я провожал его взглядом, пока он не пересёк линию оцепления. Прикрикнул:
— Гражданских не пускать.
Полицейские вытянулись в струнку. Но я готов поспорить, что Хлайкери ещё вернётся.
Покачав головой, подошёл к офицеру, лихо командовавшему ящерами и солдатами стройотряда, и предложил свою магическую помощь.
Сожранный Тленом завал уменьшился на добрых два метра, оставив мне чувство выполненного долга и стыда. Жгучего, тошнотворного стыда на грани сожаления.
Да, я помог быстрее вытащить Лавентина, но и собственноручно уничтожил улики.
Я ведь уничтожил улики…
Кто из моего рода и зачем использовал здесь магию, связано это с вторжением в дом Лавентина или только случайное совпадение? Теперь эксперты полиции об этом не узнают и разбираться не станут.
Придётся говорить с Эоландом.
Я прошёлся из стороны в сторону, отбрасывая с пути осколки кирпичей, щепки мебели и каркаса, пласты штукатурки. Рядом переругивались военные, споря, как лучше укрепить завал. Недовольно урчал ящер.
Надо ехать в тюрьму или на собрание министров, но при мысли об этом внутри становилось неприятно. Интуиция у меня просыпалась редко, только во время боёв, но сейчас она не только пробудилась, а кричала о том, что я не должен покидать это место.
Почему?
Снова я оглядел завал, окружающие дома с выбитыми окнами, оцепление, качающиеся на ветру перья Хлайкери, что-то обсуждавшего с бледным художником из своей газеты.
Вроде всё спокойно. Я направился к карете, но волнение усилилось.
Может, я предчувствую, что останки дома обвалятся, и мне придётся снова использовать Тлен? Но за то время, что потребуется для восстановления способности после массированного применения, я вполне успел бы съездить в тюрьму.
Значит, дело не в этом… Или я просто нервничаю?
Под скрежет камней, крики разбиравших завалы людей и рокот ящеров, я обошёл разрушенный дом, но так и не понял, из-за чего моё чутьё всполошилось…