Нужно было рассказать об Эоланде, но Раввер только расслабился. Пусть сначала отдохнёт.
— Всё совсем плохо? — шёпотом уточнила я. — С войной? Её нельзя закончить?
— Алверия — остров. У нас не хватает ресурсов. Мы не в состоянии прокормить всех живущих здесь. А ведь помимо еды нужно развивать промышленность, сейчас без неё уже нельзя.
Период индустриализации — так, кажется, это называется.
— Всё наладится, — я постаралась улыбнуться, чтобы голос звучал бодрее, но не вышло.
Раввер накрыл лоб источающей тьму ладонью:
— У меня не получается.
— Что?
— У нас целый род лишился магии, его глава убит. Странно, непонятно. Зацепок в деле практически нет, отчёты экспертов полны пробелов и приписок «неизвестного происхождения» почти по каждому пункту исследования. Император считает, что я должен разобраться с этим лично, не привлекая особый отдел — профессиональных следователей! — чтобы не случилось утечки информации. А я не знаю, с какой стороны к делу подойти. Не представляю просто. Я в своей жизни ни одного преступления не расследовал, ни одного детектива не прочитал. Что я должен делать?
Обдумав этот почти выкрикнутый вопрос, я ответила:
— Просить о помощи.
— Да я прошу. Просил, — Раввер поморщился. — Но император, как он сам говорит, такое сложное дело доверяет только мне, уверен во мне и считает, что я справлюсь, я ведь разящий меч империи, очень способный, умный, точно во всём разберусь. А Лавентин, это дитя малое, мне поможет.
— А ты… ну… — я облизнула губы. — Можешь в обход него привлечь следователей?
— Как глава рода я обладаю достаточной силой и, откровенно говоря, достаточными знаниями, чтобы нарушить клятвы верности и контракт с императором, но… Если я это сделаю, а он узнает… — умолкнув, Раввер тяжело вздохнул. — Формально это будет предательством. И поводом никогда больше мне не доверять.
— Тяжело… — я ещё подумала и от возмущения всплеснула руками. — Но ведь это глупо: ты не можешь делать всё. Что-то должны делать и другие.
— Я честный.
— В смысле?
Раввер опустил полыхающую чёрными языками руку в воду:
— Я богат. У меня нет всепоглощающих вредных привычек. Нет сторонних привязанностей. Цель моей жизни — благополучие Алверии. И нет причин это менять. У остальных либо недостаточно денег, либо привычки опасные для службы, или привязанности, есть важные цели, среди которых благополучия страны может вовсе не быть. — Он закрыл глаза. — Нет, я, конечно, неидеален. И понимаю, что всех сделать честными невозможно, поэтому закрываю глаза на некоторые проступки коллег. Иногда пользуюсь своим положением. Но среди министров и их заместителей нет длора более одинокого, непритязательного и преданного стране, чем я, поэтому император старается поручить мне как можно больше важных дел. Знает, что я точно буду их делать. Делать ради Алверии и её подданных, а не ради корысти.
— Правда?
Раввер усмехнулся, и от этого язычки чёрного пламени вспыхнули сильнее:
— Посмотри на мой дом: он пустой. Только духи. За последние четыре года я не получил ни одного личного письма, только служебные и завуалированные и явные прошения.
Сердце кольнуло. Я поднялась, подошла к ванной и потянулась к Равверу, обняла его, погружаясь рукавами и грудью в тёплую воду.
— Лена…
Я перевалилась через бортик. Вода, окутав меня, шумно выплеснулась на пол. Лёжа на Раввере, я крепко его обнимала, его руки скользнули на мою талию. В груди щемило до боли. Запоздало подумалось, что это всё вызовет эмоции Раввера, усилит проклятие, но светлое ощущение правильности моих действий гасило страх.
Мне хотелось поддержать Раввера, я это сделала. Он содрогнулся всем телом и крепче меня обнял, обхватил и за талию, и за спину, так что сразу захотелось пообещать: «Я не уйду».
Мы лежали в тёплой воде. Всё спокойнее билось сердце Раввера, и моё успокаивалось. Я старалась не думать о том, как хорошо обниматься вот так, оставив за порогом комнаты весь окружающий мир, чтобы не привыкнуть, не привязаться.
Ладонь Раввера заскользила по моей спине. Ему хватило этих кратких объятий, а мне хотелось ещё, ещё, ещё!
Приподнявшись, заглянула ему в лицо. Чёрные тени срывались с его волос, скул. Это выглядело так тревожно, что внутри всё сжалось.
— Раввер, — прошептала я. — А это нормально, что от тебя… ну как бы тьма отслаивается?
— Что? — он вскинул брови, рука застыла между моих лопаток.
Сердце ухнуло вниз от дурного предчувствия. Я осторожно пояснила:
— Я вижу, как из тебя… — оглядела снова отделившиеся струйки-язычки, — словно из тебя вытекает что-то чёрное, будто ты горишь или дымишься.
От лица Раввера отхлынула кровь, глаза расширились. Он весь оцепенел.
В тёплой воде мне резко стало холодно. Голос сел:
— Раввер, что это значит?
Глава 40
Ощупью отыскав мою руку, Раввер потянул её и взглянул на браслет. Нахмурился.
— Что это значит? — срывающимся от страха голосом спросила я.
— Молодец, ты освоила Взгляд смерти.
— Что?
— Эта способность называется Взглядом смерти — видеть, что жизненные силы уходят из ослабленного человека. Сильно я «горю»?
Оглядела его:
— А как понять, что считается сильным, что слабым «горением»?
— Пальцами покажи.
С десяток всполохов сорвались с Раввера. Я показала их среднюю длину — сантиметров пять-шесть. Раввер задумчиво прищурился.
— И много?
— Ну… с того момента, как ты спросил, отделилось штук пятнадцать. Это только с верхней части тела.
Раввер потёр полыхнувшую чёрным переносицу:
— Не смертельно.
— Что это значит? — настойчивее повторила я. — Ты болен? Отравлен?
— Переутомление, грозящее перейти в болезнь. Не смертельно.
— Правда? — Упершись ладонями по бокам его плеч, я приподнялась, заглядывая в обращённое к потолку лицо, но Раввер лежал с закрытыми глазами, не видя моего грозного взора. — А если болезнь будет серьёзной? Смертельной?
— Лена, я отдохну. Только чуть позже. Я не в первый раз долго не сплю и разбираюсь с критическими ситуациями.
Он был бледным-бледным, скулы заострились.
— Уверен?
Вздохнув, Раввер ответил:
— Да.
Не верилось. Пальцы одной руки я запустила ему в волосы. Раввер открыл глаза. Их чёрный цвет создавал впечатление, что у него сильно расширенны зрачки. Жутко и волнующе.
— Хотя бы полчаса, — прошептала, поглаживая его по влажным волосам. — Я боюсь за тебя. Мне будет спокойнее, если ты отдохнёшь хотя бы немного. Лучше час.
— Лена, я не могу.
— После этого ты будешь работать быстрее и компенсируешь время сна.
— Нет…
— Тебе нужен отдых, — я продолжала гладить его по волосам. — Иначе работать не сможешь.
— Я не усну, — резко ответил Раввер. Прикрыл глаза, вздыхая, и снова посмотрел на меня. Погладил по спине. — Поверь, я себя знаю: сейчас только промучаюсь кошмарами.
Ужас пробирался морозом по коже:
— Но как же ты спишь? Когда?
— Через пару дней снова можно будет использовать зелье глубокого сна. Тогда и отосплюсь.
— А до этого, что, спать не будешь? — я прижалась к нему, вглядываясь в тёмные усталые глаза.
— Даже пытаться не хочу.
Живо вспомнилось, как он вздрагивал и поминутно просыпался. Тоска сжимала сердце, навернулись слёзы:
— Прости. Прости, не хотела… напоминать о кошмарах.
Выражение его глаз стало странным. Очень медленно Раввер поднял руку из воды, провёл кончиком пальца по моей скуле, поймал выкатившуюся слезинку, и та, смешавшись с водой, капнула мне на грудь.
— Почему ты плачешь? — прошептал он.
«Тебя жалко», — я вовремя закусила губу и не сказала этого, ведь мужчины не любят, когда их жалеют. Вместо ответа сползла ниже и уткнулась Равверу в шею. Губами чувствовала быстрое, заполошное биение его сердца.
Он резко обнял меня за плечи, прижал к себе:
— Всё будет хорошо.
— А если нет? — накатывали слёзы, всхлипы рвались из груди. — Ты себя в зеркало видел? Покойников краше в гроб кладут.
— Всё равно не усну.
— Я поняла, но… — стиснув кулаки, закусив губу, я старалась сдержать слёзы. — Это нечестно.
— О мировой несправедливости мы уже говорили, — усмехнулся Раввер.
Не мировая, но это чудовищная несправедливость, что я не могу остаться с ним. Ни с кем прежде мне не хотелось остаться, никто не вызывал такого притяжения на физическом и эмоциональном уровне.
Я бы лежала и лежала на Раввере.
И уснула бы так.
И была бы рада проснуться вместе.
Но из-за чужой злой воли это невозможно.
И пора отстраниться. Пора перестать млеть от ощущения его тела сквозь мокрую ткань.
Нужно заставить себя разжать объятия и отодвинуться.
— Эоланд ждёт тебя в саду, — неохотно произнесла я. — Спит в беседке.
Раввер напрягся:
— Что?
— Он пришёл. Я создала твой образ из теней, якобы ты вернулся домой. Эоланд засел в кустах, потом улёгся в беседку.
— С этого и надо было начинать, — Раввер грубовато отстранил меня и вынырнул из воды.
На него накинулся сушильщик, с жадным чавкающим звуком заскользил по телу, заглотил волосы, обсасывая их до сухости.
В кресле появилась свежая одежда Раввера.
Я придвинулась к борту ванной:
— Что случилось? — тревога разрывала сердце. Тревога и обида, что Раввер меня оттолкнул. — Что-то ещё произошло?
— Да. Жена Эоланда убита, — натягивая штаны, бросил Раввер. — Кто это сделал — неизвестно.
— Ты подозреваешь его? — холодея, спросила я.