— Хозяин часто задерживается по делам, — тихо сказала Саранда. — А сейчас такое неспокойное время…
— Понимаю, — прошептала я, поглаживая браслет.
Трещины не разрастались — и это уже повод для радости.
Накрывшая небо тьма силилась погасить светильники в руках патрульных.
А Раввера всё не было дома…
***
Было уже почти четыре часа ночи, когда карета подъехала к воротам моего дома.
Придерживая подвязанную руку, я выглянул в окно, стараясь не морщиться от боли.
Полицейский подбежал, вытянулся по струнке:
— Всё спокойно. Кроме тех двух посетителей, о которых мы вас известили, в дом никто войти не пытался.
Значит, сюда Эоланд не приходил… где теперь его искать? Может, он сбежал к своей матери? Это был бы идеальный вариант.
— Спасибо, — кивнул я стоявшему на вытяжку полицейскому и откинулся на сидение, наконец позволяя себе скривиться от боли и раздражения.
Ошибка с пулей мучила, отравляла беспокойством, осознанием, что моя нерасторопность могла погубить императора и вынудила его выполнять мои обязанности.
Конечно, ранение достаточное оправдание моему бездействию, но всё же… так… стыдно, что я не справился.
Карета остановилась возле дома.
Я перебрал в памяти дела: распоряжения по дополнительной охране отдал, всех невольных соучастников убийства Какики допросил. Документы для анализа по этому делу передал Хоблу и его команде, пусть занимаются той частью, что относится к похищению Вериндера и длорок.
Вроде всё необходимое сделал.
Теперь следует просмотреть отчёты о последствиях беспорядков, списки убитых. Взяв с сидения папку, слишком тяжёлую для уставшей руки, я вышел в прохладный ночной воздух.
У бессонницы есть одно неоспоримо положительное свойство: когда надо, можно работать всю ночь.
От ночи оставалось немного, светало. Я еле двигал ногами. Поднимаясь по ступеням, поймал себя на том, что расслабляюсь. Заблаговременно открытая дверь поманила жёлтым светом.
Надо зайти к Лене. В груди потеплело от предвкушения: буду читать документы и поглядывать на неё спящую… нет, ни к чему это: вдруг разбужу. Но хочется…
Я шагнул в тёплый дом.
Дверь закрылась. И будто из меня выдернули стержень — больше не надо изображать из себя несгибаемого. Я привалился к стене. Папка тянула вниз, пальцы разжались, она плюхнулась на паркет. Я сполз следом.
Как же устал. Обхватил раненую руку и, баюкая её, наклонился. Казалось, в кости всаживали иголки. Даже дыхание перехватило. И когда боль отступила, я часто, шумно задышал.
А потом почувствовал… невесомое прикосновение. Поднял взгляд: Лена стояла на середине парадной лестницы. Тонкая сорочка просвечивала, фигура казалась почти обнажённой.
Ухватившись за ручку, я поднялся. Прислонился к двери.
Лена сурово смотрела на меня. Ах, да, её браслет должен был треснуть…
«Надо было передать ей послание, объяснить ситуацию… — запоздало подумал я. — Хотя, ей духи всё рассказали».
Лена двинулась ко мне. Выражение её бледного лица не предвещало ничего хорошего. Все мои жёны, кроме Талентины, сердились на меня за непредсказуемый график службы, за поздние возвращения…
Только ссор не хватало. Надеясь смягчить гнев Лены, я заговорил:
— Извини, следовало предупредить о…
Подойдя, Лена уткнулась в моё плечо, обхватила за талию. От неожиданности я онемел.
Что?..
Её плечи задрожали. Я не сразу осознал, что она плачет, не сразу разобрал слова:
— Я так за тебя испугалась…
Мне бы следовало напомнить, что ей выгодна моя смерть, что я для неё чужой, но сердце так сладко защемило. Здоровой рукой я обнял Лену, прижал к себе. Уткнулся носом в шёлк её волос на макушке. Закрыл глаза.
Внутри всё обмирало, отогревалось, таяло. И хотелось обнимать, обнимать крепче. В голове плыло от пьянящего ощущения, что Лена ко мне прижимается.
— Всё хорошо, — прошептал я. — Всё образуется.
И как-то поверилось в это, хотя поводов для оптимизма мало…
— Что с рукой? — Ладонь Лены скользнула по повязке. — Болит?
Собираясь сказать, что всё в порядке, я неожиданно признался:
— Да.
Совсем мысли путались, ничего не соображал. Лена отдёрнула руку, словно боялась причинить боль:
— Может, выпить какое-нибудь лекарство?
У меня обширные запасы вина… нет, не стоит: время не то, и проблем с контролем не хочется. Поглаживая Лену по спине, чувствуя жар её тела сквозь тонкую сорочку, я попытался перевести разговор:
— Мне бы горячую ванную.
Из столика для визиток вырос бокал с мутной коричневатой жидкостью, в воздухе запахло горечью корней. В памяти так живо всплыл вкус этой дряни, что скулы свело. Я обхватил Лену за талию, намереваясь провести мимо столика так, чтобы не заметила бокала, но запах был таким сильным, что Лена приподняла голову от моего плеча и оглянулась:
— Что это?
— Обезболивающее, — хладнокровно отозвался Ксал из стены.
К сожалению, духи подчинялись Лене, не стоило и надеяться избежать появления лекарства.
В грудь что-то толкнулось, пробежало по боку и обвилось вокруг шеи. Дёрнувшись, я схватился за горячий кожаный хвост. Оно живое. Потоки магии потянулись к моим пальцам.
— Не мешай, — Лена взяла неведомое существо за чёрные крылья и попыталась снять с меня, — не видишь, он устал.
Нечто заверещало мне в ухо, забило перепончатыми многочисленными крыльями. Лена отшатнулась. Хвост выскользнул из моих пальцев и между пуговицами нырнул под рубашку. Кряхтя и пыхтя, царапая коготками, существо забиралось ко мне под одежду.
— Что это? — я ухватил тварь за крыло, но её это не остановило.
— Подарок Лавентина, — ответила Лена, больше не пытаясь оттащить химеру.
Я застыл: зачем Лавентин прислал химеру моей жене? И что эта тварь задумала? Воспользовавшись моим замешательством, химера сорвала пуговицу и сползла на живот. Я потянулся за ней, но та нырнула под больную руку, пыталась пробраться на спину.
— Нашла пробирку в кабинете, на верхней полке, — Лена опустила взгляд. — Разбила случайно.
— Л-ладно, — схватив химеру за крыло, я потянул.
Коготки царапнули по боку, существо отозвалось жалобным писком. Можно, конечно, ударить магией, но излишне жестоким быть не хотелось, особенно при Лене.
— Она ласковая, — пояснила та виновато.
— Я заметил, — одной рукой бороться с вёрткой тварью было неудобно. — Можно её с меня снять?
— Она обниматься любит.
— Я так и понял.
Хвост щекотно протиснулся между моей поясницей и дверью. В руке у меня по-прежнему было крыло, что не помешало остальным крыльям оказаться под рубашкой.
Вот Лавентин, вечно он что-нибудь… придумает.
***
Раввер казался таким серьёзным, а когда дело дошло до лечения — ну ребёнок ребёнком. Уж как он пытался отвертеться от питья вонючего обезболивающего, какое лицо сделал. А химера тем временем обустраивалась под рубашкой на его животе, так что процесс выглядел комично, я едва сдерживала смех. После переживаний страшно тянуло посмеяться, обниматься с Раввером, делать романтические глупости.
Сложив руки на груди, я старалась сохранить серьёзное выражение лица: травма не повод для смеха.
Стоически терпя благоустройство химеры под одеждой, Раввер подобрал с пола папку и направился в моё подземелье. С каждым его шагом мне становилось спокойнее, потому что там, я верила, он окажется в безопасности. Искоса посмотрела на бледное осунувшееся лицо, на резче проступившие у глаз и губ морщинки… Равверу нужен отдых. Обязательно.
Хотела это сказать, но почувствовала, что замечание будет неуместным: Раввер лучше всех знает, насколько устал.
Даже то, что он позволил химере хозяйничать под одеждой, на мой взгляд, свидетельство почти полного отсутствия сил.
В спальне Раввер бросил папку на стол и, сев в кресло, стал раздеваться.
Приободрённая отсутствием сопротивления химера взобралась на обнажившиеся плечи, запуталась в волосах, с писком грохнулась на сидение. Раввер поднялся, отступая от кресла.
Обиженно лепеча, химера ринулась следом.
— Отстань, — расстёгивая брюки и отступая, велел Раввер. — Уйди… Лена, возьми её, пожалуйста.
Я с готовностью бросилась на помощь. Взвизгнув, химера расправила крылья, прыгнула и повисла на брюках Раввера, они соскользнули вниз, он неожиданно резво из них выпрыгнул, накинул штанину на химеру, скрутил её в кокон и бросил на кровать.
— Всё, — выдохнул Раввер, утирая проступивший на лбу пот.
Вырываясь из плена, химера истошно пищала.
— Ловко ты, — восхитилась я манёвром: такой и двумя руками непросто провернуть, а Раввер одной справился.
Рассеянно кивнув, он направился в ванную. Остановился на пороге. Невольно любуясь его фигурой, я подошла и заглянула сбоку.
Одной мимолётной мысли, что я тоже не прочь принять горячую ванну… вместе с Раввером, хватило, чтобы та существенно расширилась.
Никак не обозначив своего отношения к внезапной трансформации, Раввер шагнул внутрь, завёл меня и захлопнул дверь.
Бам! — треснулась в неё химера и, пискнув, умолкла.
Я взглянула на Раввера, ожидая недовольства по поводу выпущенного из пробирки существа, но он, придерживая руку, направился к ванной.
Кроме повязки, никаких иных внешних следов повреждений на Раввере не было. Я взглянула на браслет: трещина уменьшилась совсем немного. И, как мне казалось, она слишком ветвиста, чтобы означать один перелом.
— Ты как? — осторожно спросила я.
Огромная ванная стремительно наполнялась водой. Придерживаясь за край, Раввер забрался внутрь и, устроив больную руку на борту, откинулся на спину. Закрыл глаза.