И без слов понятно, что устал…
Беззвучно приблизившись, я села в поднявшееся из пола кресло. Брови Раввера дрогнули, словно он хотел нахмуриться, но передумал. Горячая вода разогревала его, к бледному лицу наконец прилила кровь.
Тысячи вопросов лезли в голову, но я лишь сложила руки на борт ванной и, не сводя взгляда с Раввера, склонила на них голову. Господи, вытащить бы его из этого сумасшедшего мира, обнять, защитить…
— Я не понимаю, — сипло произнёс Раввер и, сильнее запрокинув голову, открыл глаза. — Не понимаю длоров. Они богаты, влиятельны, их знаний хватает, чтобы обеспечивать себе очень достойный уровень жизни даже без государственной службы. Как они могут продавать свою страну, обворовывать ради… золота, драгоценностей, красивого платья на новый сезон любовнице, ради ставки на скачках или в картах. Как так можно? Зачем? Зачем эти побрякушки, ведь они не защитят от врага, не стоят жизни солдат, сражающихся за наше благополучие.
Неожиданный вопрос… Честно призналась:
— Я тоже не понимаю, как так можно…
— Ещё можно понять, когда предаёт или совершает преступление человек бедный, которого на это толкнула нищета, угроза жизни, но когда благополучный длор ради глупых прихотей, просто потому, что может, ворует из казны и при этом считает, что так и надо, а остальные длоры должны его покрывать… Это за гранью моего понимания. — Он вытащил из воды руку. Смотрел на стекающие капли или разглядывал узоры на ладони. — Мы не избранные и не лучшие, мы просто люди, наделённые властью.
В его голосе было столько горечи, что у меня побежали мурашки.
— Что произошло? — тихо спросила я, хотя лучше было молчать: Равверу нужен покой, поспать хотя бы ванной, ведь в оставленной на столе папке может лежать его работа на остаток ночи.
— Мы нашли убийцу, — рассеянно отозвался Раввер. — Он сбежал.
— Он обворовывал казну?
— Нет, — усмехнулся Раввер. — Он как раз никого не обворовывал, был практически идеальным подданным: с деловой хваткой и хорошим коммерческим чутьём. Жаль, преступник. И скрывался так долго, мог убивать и похищать благодаря тому, что знал о преступлениях одного рода. — Он поморщился. — Даже думать противно. Они воровали у армии. Вероятно, поражение в Черундии и последовавшие беспорядки во многом их вина, а я им сделать ничего не могу, потому что они длоры, потому что это позор, потому что… А, не важно.
Я ласково погладила его по больному плечу:
— Всё образуется. Даже если ты не можешь наказать их сейчас, найдёшь способ сделать это позже.
— Если повезёт, месть случиться очень скоро. Но в любом случае я надеюсь полностью отстранить их от работы с армией, государственными заказами и прочим… Если мы выстоим.
— Всё настолько серьёзно?
— Не знаю. Вестей с фронта нет, толпы недовольных разошлись по домам, но есть подозрение, что ими руководили: они методично уничтожали административные здания и убивали столичных длоров. — Раввер шумно вздохнул и стал выбираться из ванной. — Ладно, я отдохнул, пора заняться делами.
«И всё?» — хотела воскликнуть я, но сдержала глупый вопрос: понятно же, что Раввер считает свой отдых законченным.
Понимая, что на моё самоуправство он разозлится, я мысленно велела замуровать папку с документами в пол. Пока не поспит хотя бы полчаса — никакой работы.
Ох, трудно будет донести этот факт до Раввера.
Глава 44
Всё время, пока сушильщик обсасывал воду с кожи, кончиков волос и повязки, пока я неловко накидывал халат, Лена странно на меня смотрела. Становилось не по себе.
— Что-нибудь не так? — уточнил я, хотя, откровенно говоря, в нынешней ситуации не так всё.
— Тебе нужно отдохнуть.
— Уже отдохнул, — резковато ответил я.
Да, мне надо спать, но использовать зелье глубокого сна рано, а без него лучше глаза не закрывать.
— Если поспишь, потом будешь быстрее работать.
Это я уже слышал. Мотнул головой, не желая объясняться, всё равно Лена не поймёт, ведь для неё сон действительно отдых. И лучше бы она сейчас спала, а то сама выглядит уставшей.
Обойдя Лену, я вышел в спальню, сразу направился к столу, придвинул кресло, сел… И уставился на пустой стол.
Я же положил папку сюда, точно помню.
Или не положил?
На матовой поверхности столешницы сумрачно темнел мой силуэт.
Принёс я папку из кареты или нет? Или оставил возле двери?
Мозг скрипел от напряжения, я прижал ладонь к виску.
Нужно вспомнить, где папка.
— Я её спрятала, — произнесла Лена, её мягкие руки легли на мои плечи.
Лоб наливался тяжестью, я не сразу понял, что Лена говорит о папке, местоположение которой я пытался вспомнить.
— Что? — обернулся я.
Лена выглядела решительной и очень уверенной в правоте своих действий. Это очень, просто очень нехорошо. Она с расстановкой пояснила:
— Я отдам папку после того, как ты поспишь.
Гнев обжёг изнутри, но выплеснуть его наружу не было сил. Да и не стоило.
— Я не могу спать, — процедил я.
— Ты должен попытаться. — Лена поджала губы, вся напряглась в ожидании сопротивления.
Как основателям магических родов пришла в голову мысль доверить управление домом женщинам? Они что, совсем не думали о последствиях? Или их женщины были настолько покладистыми, что не использовали свою власть против мужей? Или иного выбора просто не было? Не знаю, но сейчас…
— Твоё упрямство проявляется очень не вовремя, — грозно сообщил я.
— Твоё тоже.
Маленькая глупая иномирная девчонка! Я закусил губу, чтобы не произнести это вслух. Ну почему она упрямится? Зачем? И лицо такое серьёзное, светлые глаза потемнели.
— Мне приятна твоя забота, — попытался объяснить я. — Но сейчас для неё не время.
— А когда оно будет?
— Никогда! — я стиснул кулак. Лена вздрогнула. Я не смог промолчать. — Никогда его не будет, неужели не понимаешь?!
Она же видела, для меня сон — кошмар. Как можно уговаривать вернуться в этот ужас?
— От переутомления можно сильно заболеть или даже умереть, — напомнила она.
— Ты видишь на мне чёрные всполохи?
Лена немного растерялась, прищурилась:
— Нет, вроде нет.
— Значит, всё в порядке, — солгал я: это могло значить, что влитая в меня чужая магия мешает её зрению или она сама слишком устала и взволнована, чтобы пользоваться способностью, но Лене об этом знать не следует.
К её щекам прихлынула кровь, уверенности поубавилось.
— Лена, пожалуйста, отдай мне отчёт.
Насупившись, она резко ответила:
— Нет.
Вот как с ней разговаривать? Как ей объяснить?
Лена поджала губы, нижняя стала совсем тонкой. Ноздри трепетали. Глядя в бездну расширившихся зрачков, я вдруг осознал, что спорить бесполезно. Проще полчаса полежать с закрытыми глазами, изображая сон, чем полчаса уговаривать Лену отдать мне документы. Выдохнув, я отмахнулся:
— Ладно, согласен.
Улыбка тронула губы Лены, возвращая нижней соблазнительную пухлость. Взгляд просветлел, в нём появились искры радости, и мне стало как-то лучше. В самом деле, не убудет от меня, если дам глазам отдохнуть.
Под присмотром яркого взгляда я подошёл к широкой кровати и, сбросив халат, откинул покрывало. Лёг на нежнейшее, тёплое бельё. Мышцы отозвались сладкой расслабленностью. Может, не так и плоха идея полежать.
Соседняя подушка шевельнулась, и шею обвил кожистый хвост, грудь облепили перепончатые крылья.
— Лена, убери её. Лучше сама рядом ложись.
Подошедшая Лена потянула на меня одеяло, с улыбкой напомнила:
— Она любит обниматься.
Я обречённо закрыл глаза. Ладно, и химеру Лавентина на себе потерплю, она сейчас когти не выпускает, тёплая, даже чем-то приятная…
***
Я дотянула одеяло к груди Раввера, удивительно послушно закрывшего глаза. Химера по-змеиному свернула шею кольцом и положила треугольную голову поверх крыльев. В чёрных глазах заплясали зелёно-голубые искорки.
Накрыть её одеялом или нет?
Это ящероподобное существо теплокровное, ей наверняка тепло на Раввере, а ему как? Посмотрела в его расслабленное, разгладившееся лицо, такое безмятежное, что спрашивать, насколько его закутать, язык не повернулся.
Одеяло было мягким, я согнула его так, чтобы не накрывать химеру, но закрыть плечи Раввера.
Он не шелохнулся, ровное дыхание было почти незаметным.
Неужели так быстро уснул?
Обойдя кровать, я, стараясь не потревожить, подобралась к нему под одеялом, накрыла здоровую руку ладонью.
Он дома. Теперь я осознала, что он дома, рядом, в безопасности. Закрыла глаза.
Стала лёгкой-лёгкой, полетела куда-то…
«Засыпаю», — поняла мельком.
Тепло и тяжесть опустившейся на грудь ладони выпутали меня из сна. Губы сами улыбнулись ласке.
— Лена, — прошептал Раввер на ухо, его ладонь продолжала чувственные движения.
Открывая глаза, повернулась к нему. Подвязанная рука упёрлась мне в рёбра, ладонь здоровой скользнула под одеяло.
Глаза Раввера помутнели от желания, но выражение лица было почти забавно сосредоточенным, пока пальцы, путаясь в подоле сорочки, пробирались под неё, гладили.
Стало жарко, тревожно-трепетно, мурашки побежали вдоль позвоночника. С шумным выдохом я подалась навстречу Равверу. Он осторожно приподнялся на больной руке. Поморщился едва заметно. Но я, запрокидываясь на спину, не успела спросить, всё ли в порядке: Раввер надвинулся на меня, подминая, целуя, вклиниваясь между немеющих от желания ног.
Голова шла кругом, сердце стучало бешеным набатом.
Что мы делаем? Это же…
Ощущение проникновения было таким ярким и фееричным, что я проснулась.