– Да. – Раввер придвинулся ближе и поцеловал в висок. – Совсем.
– Тогда… – я с трудом облизнула сухую губу, – подтверждай брак. Прямо сейчас.
Отодвинувшись, Раввер внимательно на меня посмотрел. Усталость тянула в сон, но я ещё барахталась:
– Я… хочу быть… уверена… что ты меня… не прогонишь…
Неужели я это сказала? Мыслям мешали седые пряди в волосах Раввера. Что с ним случилось? И почему я не могу пошевелиться?
– Придётся немного подождать, – прошептал Раввер в ухо. – Но я ни за что тебя не прогоню.
Вот зачем я подала ему такую мысль? Вдруг передумает?.. Тьма избавила меня от необходимости сожалеть об опрометчивых словах.
***
Лёжа с закрытыми глазами, я слушал дыхание Лены. Она очнулась, значит, дальше пойдёт на поправку. От сердца отлегло. А ведь я обещал императору, что, едва это случится, вернусь к делам. Хотя разумнее было разобраться с делами до того, как Лена пришла в себя.
«Хочу быть уверена, что ты меня не прогонишь», – всплыли в памяти её слова и снова резанули по сердцу.
Это насколько надо не верить в себя и в меня, чтобы такое подумать. Впрочем, я Лене ничего, кроме освобождения от брака, не обещал…
Мотнул головой, стараясь взбодриться, сосредоточиться на службе, с которой надо разобраться прежде, чем Лена снова очнётся.
– Дух, – позвал я.
Из стены вышла женщина в простом тёмном платье.
– Присмотри за ней, – велел я и, пожав руку Лены, встал. – Если она проснётся, зови меня.
За пределами спальни дворец утопал в солнечном свете. Высокие окна пропускали его так много, что после полумрака я чувствовал себя почти слепым. И ни единого звука, мёртвая тишина. До конца разбирательств длорам, даже придворным, вход сюда ограничен.
Спустившись на этаж, я прошёл по залитому солнцу коридору к кабинету императора. Постучал.
– Входи, – донеслось глухое.
Вошёл. Всё ощущалось странно, оторвано от реальности, словно во сне: и до мелочей знакомый кабинет, и иссушённый временем император за большим столом, и я сам, по жесту морщинистой руки усевшийся в кресло.
– Безмерно рад видеть своего министра внутренних дел во вменяемом состоянии, – проворчал император. – Ты надолго почтил меня своим присутствием или опять в сиделки переквалифицируешься?
С точки зрения разума он абсолютно прав: следить за Леной могли духи – и лучше меня, ведь они не засыпали у кровати. С точки зрения чести император тоже в своём праве: я поклялся служить, несмотря ни на что.
Но сердце отрицало все эти доводы. Тянуло назад, к Лене, снова ждать её пробуждения.
Я молчал. Император смотрел хмуро. Но его недовольство ограничится ворчанием и привычными циничными шутками.
У него не было иного выбора, кроме как смириться с моим решением признать брак с Леной.
У меня не было иного выбора, кроме как пропускать мимо ушей его ворчание – оно не принципиально.
– Мне очень жаль, что некоторое время я не мог выполнять свои обязанности. – Я помедлил, думая, напоминать ли о том, что Лену мы представим иномирной аристократкой, так что формально брак будет равным.
Для меня он точно равный, ведь я знаю, что длоры отличаются от простых людей лишь властью над источниками магии.
– Что вы решили с заговорщиками? – Я предпочёл сменить тему.
– Все четыре сына Садора Эржинбрасского замешаны в заговоре, не только Мьёр и Вальдас, которым ты снёс головы. Остальные следили, чтобы к дворцу не приближались военные и полиция. После их казни главенство в роде Эржинбрасских перейдёт младшей ветви.
Я кивнул. Куда интереснее узнать об участии в заговоре Эстара Мондербойского – племянника сводной сестры императора Сарсанны и её мужа, министра науки и новых технологий. Неужели сдаёт вездесущая Сарсанна? За Сабельдой не доглядела, за Эстаром, похоже, тоже.
Бередить раны императора не хотелось, но как министр внутренних дел я должен знать:
– Что с Эстаром Мондербойским?
– Ввязался по глупости. – Губы императора болезненно дрогнули. Наверное, у него случился долгий неприятный разговор с Сарсанной, которая наверняка пыталась доказать, что я должен был не голову мальчишке отрубать, а провести воспитательную беседу. – Из-за карточного долга. Овелодри многих так поймал.
– И Теталарда в том числе, – глухо произнёс я.
– Да… К счастью, Овелодри отличался педантичностью и вёл учёт долгов. В числе должников был убитый Какики. Возможно, Овелодри и ему предлагал присоединиться к заговору.
– Из семьи Овелодри ещё кто-нибудь участвовал?
– Боюсь, точно это узнать мы не можем. По закону всё чисто. Но в министерствах ни одного из Овелодри больше не будет.
Я кивнул, снова задаваясь вопросом: кого набирать на освободившиеся места?
– Алвер втянул в дело племянников, – мрачно продолжил император. – Их сегодня казнят… На пост военного министра пришлось назначить Вериндера.
– У него сердце…
– У меня тоже, – император стукнул кулаком по столу. – Галлардцы до сих пор не ответили на моё письмо. Возможно, нас ждёт жесточайшая война, а у меня три десятка освободившихся высоких постов. Ещё и ты в няньки записался.
– Я займусь делами.
– Займёшься, да. – Император схватил золотую ручку и стал крутить в пальцах. – Тебе придётся обойтись без заместителя. Иностранными делами вместо Овелодри заведую я. О Вериндере уже сказал.
– Кто-нибудь из семьи Теталарда участвовал в заговоре?
– Кажется, только он так вляпался. Но за остальными теперь тоже глаз да глаз нужен.
– Понятно, – вздохнул я.
– Я их всех выставил из твоего министерства.
Повисла пауза. На душе было тошно, но я наконец набрался смелости спросить:
– Как Хобл?
– Неплохо. Это он смог предупредить о твоём аресте.
«И пытался предупредить, что Амильяр среди напавших и может ударить из тени», – невольно вспомнив, что этот ублюдок сам теперь тень в мире теней, я передёрнулся.
– Хобл дал показания, что зачинщиком покушения был агент Галлардии, о чём я им написал. – Император постучал ручкой по столу. – Надеюсь, они достаточно удовлетворены приобретениями в Черундии, чтобы предпочесть войне мир и закрытый процесс по делу о покушении.
– Надеюсь, они согласятся. Армию нужно проверить и перепроверить, собрать реальные данные о состоянии дел. Но… – я забарабанил пальцами по подлокотникам. – Не уверен, что угроза скандала и возможное недовольство соседей попыткой вас убить покажутся Галлардии веским поводом для прекращения войны.
– Это может быть благовидным предлогом завершить войну, – император крутил ручку в пальцах. – Конечно, возможным недовольством соседей можно пренебречь. И репутацией можно пренебречь, ведь победителей не судят, но в армии Галлардии полно своих Алверов. В их министерстве свои Овелодри и Теталарды. Война изматывает не только нас.
– Полагаете, они столкнулись с нехваткой ресурсов?.. – Я смотрел в прищуренные глаза императора. Поморщился, поражаясь тому, как медленно ворочаются мысли. – Если бы им хватало ресурсов на нормальную войну, они бы не устроили этот заговор.
– Я очень на это надеюсь, Раввер. Я об этом молюсь, потому что если ошибся в расчётах, и их попытка убрать меня – лишь дерзкий план, который позволили попробовать по принципу «вдруг получится», то Алверию мы вряд ли сохраним независимой.
Из пола вынырнул привратный дух, протянул императору большой конверт, обращённый печатью вверх. С лица императора ушли все краски, потемнели глаза. И голос дрогнул:
– Ответ Галлардии.
Я стиснул подлокотники. Сердце билось где-то в горле, пока император дрожащими пальцами взламывал печать, вскрывал конверт и освобождал из его плена плотные белоснежные листы с витиеватыми гербами Галлардии.
Я не дышал, пока взгляд императора скользил по строкам. Быстро-быстро, иногда возвращаясь. Император выдохнул и обмяк в кресле:
– Галлардцы согласны прекратить войну, если мы останемся в текущих границах и выплатим контрибуцию.
Вдохнув и выдохнув, я спросил:
– Вы согласны?
– Конечно, – император схватился за ручку, постучал ей по столу. – Хотя поторговаться стоит. Да, попробую уменьшить сумму выплат.
Император в своём репертуаре. Улыбнувшись, я спросил:
– Могу я идти?
– Да-да, – отмахнулся император и постучал ручкой по губам. – Мне надо подумать.
Судя по взгляду, он уже воспарил в мир двусмысленных фраз, системы сдержек и противовесов, многогранных ценностей и разменных монет в виде территорий и сфер влияния. Император любил политику и, мне кажется, если бы старость не вынуждала его меньше заниматься делами, мы бы не дошли до этого заговора и поражения в войне.
Покинув кабинет, я бесшумно закрыл двери. Стоял, размышляя, куда идти. Поглаживал трещину на браслете – напоминание об ужасе, но и прямое доказательство того, что Лена поправляется…
Развернулся и оторопел от неожиданности: ко мне приближался Лавентин с толстой папкой под мышкой. Бледный и лохматый, он вместо приветствия спросил:
– Как ты выдерживаешь на этой службе?
Неужели его, пока я сидел возле Лены, пристроили в какое-нибудь ведомство?
– Не знаю, как-то само получается, – осторожно ответил я.
Лавентин потряс огромной папкой:
– Я за эти несколько дней, что занимаюсь поиском заговорщиков, столько гадостей о длорах узнал, что волосы дыбом встают.
Волосы у него и так всегда дыбом. Только взгляд совсем несчастный. Работа соглядатая не для него. Ну как ему не помочь?
– Я поговорю с императором о том, что твоё дело – наука.
– Да-да, – закивал Лавентин.
– Сейчас император занят, так что можешь оставить отчёт духам и идти домой. Думаю, тебя ждут.