Портал открывали из здания, в которое впервые призвали меня. Вернувшись сюда навсегда, я сбросила мокрую одежду старого мира, переоделась в платье основательницы рода Вларлендорских и почувствовала себя на своём месте, по-настоящему дома. Оставалось только захватить химеру, вещи и умчаться в свадебное путешествие.
За окошком кареты мелькали дома, я стиснула ладонь Раввера. Обернулась. Он задумчиво смотрел в стенку кареты. Сердце защемило.
– Тебя что-нибудь тревожит? – Сердце ёкало от страха, что тень неприязни к моему технологическому миру падёт и на меня.
Пожав плечами, Раввер качнул головой и, переплетая свои пальцы с моими, улыбнулся почти грустно:
– Не могу поверить, что еду в отпуск.
– Это не совсем отпуск, – облегчённо усмехнулась я, – так что можешь не верить.
Раввер улыбнулся шире, во взгляде появился весёлый блеск:
– Да, ты права. Могу спать спокойно: я по-прежнему на службе.
Мы улыбались друг другу, в груди потеплело, пальцы Раввера поглаживали мою ладонь.
Карета резко остановилась.
– Выходи, предатель! – взвизгнула какая-то женщина. – Длор Раввер Вларлендорский, выходи немедленно!
Мученически закатив глаза, Раввер попросил:
– Посиди здесь, я сейчас.
Платье моё почти приличное по местным меркам, так что сидеть в карете, пока моего мужа оскорбляют, я не стала. Следом за Раввером спрыгнула на землю.
– Верни моему мальчику магию! – сухощавая женщина с безумным взглядом практически повисла на уздечке запряжённого в карету ящера.
Бледный Эоланд ссутулился за матерью, через её плечо испуганно глядя на Раввера.
– Мама, не надо.
– Надо! – топнула она, давя широким подолом на ящера. Ткнула пальцем в Раввера. – Как ты посмел оставить моего сына, твоего потенциального наследника, без магии? Какой ты после этого глава рода?
Глядя на Эоланда, Раввер погладил круп ящера:
– Эоланд, я знаю, что ты приходил ко мне, подбрасывал улики, подлил в мою воду яд…
– Это всё отговорки! – отмахнулась буйная мамаша, а Эоланд присел, быстро покосился на меня и снова уставился на Раввера, пролепетал:
– Я не специально, я в уплату карточного долга.
– Это не просто покушение на главу рода, – продолжал Раввер, – но и участие в заговоре против императора. О чём его не поздно уведомить. Правда, после этого ты рискуешь укоротиться на размер головы…
Эоланд с его матерью синхронно позеленели.
– Ты… ты… – чуть не заикалась она.
– Благодаря мне Эоланда не судили. Это всё, что я могу сделать для него из родственных чувств и гордости главы рода. Но давать магию тому, кто из-за карточного долга пытался меня убить…
– Эоланд бы не стал, он хороший мальчик!
– …не собираюсь. И это не обсуждается. Воспитайте из него мужчину, тогда поговорим.
Мать Эоланда начала багроветь, снова топнула:
– Не смей оскорблять моего сына, он… Да он в тысячу раз лучше тебя, достойнее, – она ухватила сына за руку и попыталась вывести из-за своей спины, но Эоланд, с ужасом глядя на Раввера, упирался, – ты только посмотри на него: какая стать, какой характер. Он длор, истинный длор! И он достоин магии…
Такими темпами мы никогда в путешествие не отправимся…
Над воротами взвился трёхглавый костяной дракон и, склонившись к оцепеневшей мамаше, прорычал:
– Покиньте охраняемую территорию.
Раввер ошеломлённо смотрел на своего привратного духа. Острые зубы черепов блестели в страшном оскале, глаза полыхали алым. Сжав ладонь Раввера, я потянула его к карете. Секунду он медлил, словно собирался что-то сказать родственникам, но махнул на них и помог мне забраться внутрь, запрыгнул сам.
Едва дверца захлопнулась, ящеры тронулись. Мать Эоланда кричала вслед, но слов было не разобрать. И слава богу.
Притягивая меня к себе, Раввер засмеялся:
– Мне нравится эта форма привратного духа.
– С некоторыми нашими родственниками иначе нельзя, – я успела уткнуться ему в грудь и один раз вдохнуть лавандово-дождевой запах, когда карета снова остановилась.
Тут же она вздрогнула под тяжестью привешенного на задник сундука. И ещё одного. С писком и визгом химера забила крыльями по двери. Пришлось Равверу наклониться и открыть. Химера юркнула внутрь, обиженно фыркнула на нас и уселась на противоположное сидение. Укладываясь, точно не вполне довольная местом кошка, она посверкивала на нас глазками-бусинками.
– Мы не могли взять тебя с собой, Соня, – сдерживая улыбку, ответила я.
Сквозь закрытую дверцу проникла человеческая голова привратного духа:
– Всё готово. Герб убрали. Вот необходимые документы. – Немыслимо изогнув руки, он протянул в окошко шкатулку. – Казначей перевёл деньги в несколько банков на ваши подложные имена. Триста серебряных положил наличными к документам. Всё как вы просили.
Отстранившись от меня, Раввер принял увесистую шкатулку, поставил рядом с Соней. Та демонстративно отвернулась и свернулась калачиком.
– Счастливого пути, – улыбнулся привратный дух и исчез.
Карета покатилась к запасным воротам. Я прикрыла глаза, создавая на ней иллюзию другого цвета и формы. И так сделаю несколько раз по пути через столицу: и практика мне, и польза делу.
Раввер сжал мою руку. Судя по несколько растерянному выражению лица, он снова пытался осознать невероятный факт: он уезжает на почти отдых.
В окно падал свет, мерцал на седине в волосах Раввера, играл бликами в его глазах.
Улыбка растягивала мои губы. Улыбка расцветала на губах Раввера. Мы одновременно потянулись друг к другу.
Оказывается, целоваться в карете не слишком удобно, так что мы быстро перешли на объятия. Я склонила голову на плечо Раввера.
Химера спала. Раввер гладил мою ладонь. За окном роскошные особняки сменялись домами попроще, совсем лачугами, промышленными зданиями, лачугами и, наконец, полями и лесами.
Вместе с любимым мужчиной я ехала узнавать свой новый волшебный мир…
Эпилог (часть первая)
Ночник уменьшил сияние ещё немного, и личико Алеса растворилось в полумраке спальни. Угадывались только очертания малыша под одеялом.
Сейчас такой маленький, а глазом моргнуть не успеешь, и вымахает в широкоплечего парня, уедет учиться, как старший брат… Вздохнув, я осторожно прикрыла дверь.
Лампы в ночном режиме едва теплились, их жёлтое сияние придавало роскошному убранству камерный уют. Живой дом дремал, и казалось, я слышала его мерное дыхание.
Мысленно перебрала список вечерних дел:
Подготовить комнаты для друзей моего старшего, Наэлана.
Проверить церемонное платье для представления Маэры ко двору.
Ответить на письма родственников.
Рассортировать личные письма Раввера по важности.
Всё сделала. Можно ложиться, но…
Вскинув руки, я потянулась долго и с удовольствием. Прикрывшись ладонью, зевнула. Усталость обволакивала меня, тянула уйти в спальню, сбросить домашнее платье и забраться в огромную постель, но я хотела дождаться Раввера, узнать из первых рук, чем закончилось совещание по изменению трудового законодательства.
В библиотеку, что ли, сходить? Кивнув своим мыслям, направилась туда. В тишине шуршание подола домашнего платья казалось почти громким.
Завтра будет торжественный и суетный день, много встреч и разговоров, умных и не очень обсуждений, и, конечно же, парад нарядов в честь открытия весеннего бального сезона. Представление Маэре предстояло грандиозное, многие девушки мечтали дебютировать именно в этот день, ведь этот бал не принято пропускать, в отличие от осеннего, закрывающего официальный придворный сезон.
Дверь в спальню Маэры была приоткрыта. Я пошла медленнее, опасаясь разбудить шелестом платья. Из-за двери послышался всхлип. Сердце ёкнуло.
Торопливо подойдя, я постучала:
– Маэра, ты в порядке?
– Да, – отозвалась она дрожащим голосом.
Она уже взрослая девушка, и врываться к ней в комнату не следовало, даже если очень хотелось. Я прижалась лбом к прохладной двери.
– Маэра, можно войти?
Пауза казалась бесконечной. Я не дышала.
– Да, мам, можно.
Выдохнув, вошла в тёмную спальню. Здесь не горел даже ночник, и тьма скрыла от меня лицо и фигуру Маэры.
– Можно зажечь свет? – ощупью отыскивая спинку кровати, попросила я.
– Да.
Затеплились светильники. В их тусклом сиянии было отчётливо видно, как лежавшая на кровати Маэра утирает слёзы с покрасневшего, припухшего от рыданий лица.
В груди болезненно сжалось. Я села в изножье.
– Маэра, что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Тебя кто-нибудь обидел?
– Ну кто меня обидит, мам? – нервно усмехнулась она и вытерла набежавшую слезинку.
Да, при таком папе девочке вряд ли что-нибудь грозит, но… Я накрыла её горячую руку ладонью и тихо спросила:
– Что случилось?
Её чёрные, как у Раввера, глаза влажно блестели, губы подрагивали.
– Я… я боюсь сделать что-нибудь не так на церемонии. Это ведь большая честь, мне открывать представление девушек, а я… Вдруг не получится, и я опозорю вас с папой?
Украдкой выдохнув, я старалась сохранить сочувствующее выражение лица:
– Ты много тренировалась, разбуди тебя ночью – и ты прекрасно станцуешь.
Маэра вновь усмехнулась. Я гладила её горячую руку, задевая кружево на рукаве сорочки:
– Но даже если вдруг ошибёшься, мы по-прежнему будем любить тебя, а Раввер устроит трёпку всякому, кто посмеет напомнить тебе о промахе.
– Но не придворным дамам.
– А им трёпку устрою я.
Вскинув брови, Маэра задумалась на секунду. Нахмурилась:
– У меня не получится.