Инопланетное вторжение. Битва за Россию — страница 28 из 50

— Э, Витек, — рядом пристроился Баирка Барбоев, того же разлива оглоед. — Чо, плохо?

— Ну дык.

— Чо где найти, не знашь?

— У медведЯ муди, бля! Смотри кто кругом, сразу закопают и скажут, что так и было!

Обстановка действительно не располагала к расслабленности и покою — соседи по селу снаряжали патроны, пара десятков мужиков ушла в лес с бензопилой, топорами и лопатами, многие стояли в очереди к котлу с чем-то вкусно пахнущим, за которым дежурила местная бизнес-леди (магазин «Только для Вас», продукты-промтовары) Цуцар Надежда Ларионовна. Все были злы и сосредоточены на недобром.

— Опа, братан! Магазины-то на селе пустые, чо ли! Чо-каво, пойдем позырим!

— Не, нахер-нахер, там эти, бухулдэшки стреляют.

— Ну и хер на них, мы по-тихому. Сейчас братцев свистну и вперед, на винные склады.

Последние слова стали решающими.

— Однако идем. Там по Сухой речке обойти можно и сразу к центрАм. А эти не спалят?

— Да кому мы на хер нужны? Один раз живем, братан!

Бухулдэшки время от времени проезжали по центральной улице, не выходя из своих машин… Витька, просочившись через дыру в заборе, прокрался через двор и влез в магазин «Оазис», (ИП Дармаева И. Л., св-во № 25), с заднего входа, коротким свистом подозвал Баирку и братьев.

— От мать твою… — полки магазина были пусты. Все, кроме тех, на которых стояла ликероводочная продукция. — Точно инопланетяны. Ребзя, грузи чо не приколочено, тока тихо, — скомандовал он. — Потом сваливаем до Саньки Гельмана, у его открыто, там посидим до вечера, женщина легкого поведения!

Там, в хибаре пьющего еврея-сапожника, их и повязали через три часа. Слух у бухулдэшек был просто замечательный, а пьяные песни и мат слышно было хорошо и далеко.

…Грузовой отсек инопланетянского бронетранспортера быстро пропитался естественными для «домышат», именно так прозвали этих «беспутых», соседи, запахами — немытое тело, перегар, блевотина, моча… подтянутый, бравый, несмотря ни на что, бухулдэшка, открыв дверь, аж отшатнулся.

— Выходить! — донеслось из пуговицы на его плече.

— Не-е, женщина легкого поведения, не-е, не выйду! — кинулся в привычную истерику Витька. — Не замай, начальник, не было ж ничего!

— Не хочешь выходить? — спросил пришелец.

Гулко прошипела винтовка.

— Выходить! А то убью! — Максимка, Вовка и Баир ломанулись в дверцу, отталкивая друг друга.

Развороченная Витькина голова, раздробленные руки, которые эту голову прикрывали, кровь, кусочки мозга, растекающиеся по похожему на резину упругому покрытию были более чем убедительны…

Подталкивая прикладами, бухулдэшки подвели троицу к бронетранспортеру, на котором, кроме башенки с пушкой, стояли трубки размером с пузырь портвейна без горлышка, смотрящие в небо.

— Стоять! С вами говорит старший сорока Первый сын Мясника! Отвечать, когда спросит!

Старший этих страшных, видимо тот самый сын мясника — чуть ниже ростом, с коротким мечом на поясе, начал допрос:

— Ты, который отличаешься! — четырехпалая рука ткнула в Баира. — Имя, звание, должность!

— Баир Барбоев!

— Не понял. Говори понятно. Имя, звание, должность!

— Я не виноват, это они меня позвали, отпустите пожалуйста…

— Бесполезен, — меч вылетел из ножен, крутанув его неуловимым движением, бухулдэшка отсек Баиру голову. К букету запахов добавились сомнительные ароматы крови и дерьма. — Ты! — острие клинка вплотную приблизилось к глазам Максимки. — Имя, звание, должность!

— Максим Домышев! Звания нет! Я мирный, я ничо…

— Где ваши воины?

— Какие воины? Солдаты, чо ли?

— Солдаты вашей армии.

— Нет у нас солдат. Одна милиция…

— Кто убил людей вчера и сегодня? Солдаты? Милиция?

— Павловские их убили! Толян, Саня, Антон Вареник! У них ваши ружья есть!

— Павловские — это солдаты?

— Нет, они тут живут!

— Где их место в данный момент?!

— Чо?

— Где они сейчас находятся?! Отвечать!

— В лесу-у… возле Большой Каланчи они, около Третьей Мельницы! Не убивайте, ааааа!

— Бесполезен. — Максимка зажмурил глаза. Плеснуло кровью, свежей. Больно не было. Открыв глаза, он увидел, как бухулдэшки оттаскивают в сторону тело его брата.

— Ты нам покажешь, где находятся не солдаты Павловские?! Мы не убьем.

— Да-а… покажу-у…

В отличие от утренних бухулдэшек, люди, ушедшие в лес, охранение поставили правильно.

— Идут! — подбежал к товарищу полковнику Валерий Холхоев. — Пять машин, будут минут через десять.

— Внимание! — голос Василия Григорьевича легко перекрыл шум лагеря. — Расходимся! Толя со своими на гору, стрелять, если выйдут из машин! Сергей, Саян, на вас дорога, завалить и отойти! Дмитрий, бери старших и уходите к бабам, прикроете! Остальные — за мной! Немного не так получается, — сказал он уже тихо. — Рассчитывали выманить одну машину или две, а их вон сколько…

Отряд товарища полковника укрылся на краю леса. Сам Василий Григорьевич, десять молодых и не очень мужчин, пятеро стариков лет шестидесяти, суровая учительница литературы Любовь Дмитриевна, жена дяди Володи. Женщин в долине традиционно к таким делам не допускали, но тут сделали исключение, и никто не решился спорить… Как-то раз она пошла в курятник, собрать яйца, и на нее что-то бросилось. Взмахнув лопатой, которой убирала куриное дерьмо, Любовь Дмитриевна сшибла это «что-то» на пол. Протянула руку к выключателю, включила свет… на полу умирала рысь. Женская слабость выразилась в публичном реве на всю улицу — ты, мудрила с Нижнего Тагила, охотник или кто? Всяка пропастина бегат прямо по дому, а он телевизор смотрит! Дядя Володя виновато прятался за спинами сыновей… стреляла Любовь Дмитриевна не хуже мужа.

— Так, когда подойдут метров на четыреста — все назад, Лопсон и Женька открывают огонь, если они не разворачиваются на нас — стреляют еще, пока они не развернутся. Потом уходим влево и на во-он тот холмик. После того как Сергей перекроет дорогу — не выпускать их из машин. Всем ясно? Мунко!

— Я, товарищ полковник!

— Будь готов бежать по отрядам. Ну все, ждем.

Потекли минуты ожидания…

— Э чо, Вася, смотри! — дядя Володя показал рукой в сторону поля. — Оне почто-то в тот лес, в овраг едут, на Суху речку, на кладбище. А чо мы их, там заловим али чо?

Товарищ полковник прикинул изменившийся расклад.

— Мунко, к Сергею! Скажи — пусть бегут к оврагу, когда колонна войдет в него полностью, валить деревья с тылу, понял? Лопсон со мной, Женька и все — к Толе, собирайте весь бензин, мы их там спалим! Анатолию приказ — как колонна встанет, бросать бутылки, ветки, чтоб горело!

— А кто спереди?

— А спереди их встретят… — нехорошо ухмыльнувшись, Василий Григорьевич размеренно побежал к лагерю. Он знал, где стоит замаскированный мотоцикл «ИЖ-Юпитер».

Максимка, как-то сразу протрезвев, понял — ему все равно не жить. Хер с ними, с бухулдэшками — свои, когда выплывет правда, остатки семейства со свету сживут… Кровь Домышевскую в долине считали немного порченой. Почти двести лет назад один граф, дворянства лишенный и в долину после стояния на Сенатской сосланный, соблазнил девку из хорошей семьи. А когда ссылка его кончилась переводом в солдаты на Кавказ, оставил ей и своим насквозь незаконным детям хороший двухэтажный дом. Оттуда и фамилия пошла. Отличались «домышата» невероятной даже по местным меркам отмороженностью, малоумием и хвастливостью — что вполне закономерно приводило фамилию к упадку, никто приличный с ними не знался и не роднился. Но их терпели — свои все же, даже немного гордились — как же, вот, того самого, который «Войну и Мир» написал, родственнички-то у нас в КПЗ сегодня отдыхают. Они были — свои. Поэтому, отогнав первый испуг, предать Максимка не мог. «Повожу их до кладбища, по Сухой речке, потом пошлю на хер, пусть валят», — пришло решение…

— Вот сюда, налево, в соснячок тот. Километра три еще, — глянув в широкую смотровую щель, сказал он. И, подпустив в голос жалости, почти простонал: — Только не убивайте!

Синие бэтээры инопланетян въехали в глубокий, метра три с половиной, овраг — русло речки, которое углублялось каждый год весенними паводками.

— Сейчас приедем! — Максимка тянул время, умирать не хотелось. — Сейчас!

Раздались ухающие гулкие звуки. Бухулдэшка нервно шевельнул ушами, что-то спросил по своему.

Товарищ полковник успел. Найти и завести трофей, выгнать к оврагу, поставить на выходе, пересесть на место стрелка, навести пушку на склон, выстрелить, чтобы склон обвалился, высадить остатки снарядов в первую машину противника… с другой стороны оврага начали падать вековые сосны, отрезая путь к отступлению.

… Максимка повернул голову в сторону бухулдэшки, глянул в синие, без белков глаза нелюдя… голос его сорвался на уже не важный, несолидный фальцет:

— Иди на хер! — и плюнул в обезьянью рожу.

Анатолий подбежал к оврагу почти последним — все же лишний вес да и… а-а, каждый выбирает по себе и не фига жалеть! Передняя машина бухулдэшек горела, из открытого люка пушечной башенки свисало длиннорукое тело в синем. Народ стрелял — бестолково, но с энтузиазмом. Время от времени разбивались о броню бутылки с бензином, падали сухие ветки и целые молодые сосенки, кем-то вывернутые с корнем… отдышавшись, он нашел Сергея — всего из себя с перемазанной мордой, в рваном камуфляже, трофейным ружьем за плечами, бензопилой «Штиль» в руках.

— Терминатор отдыхает, Серега! Завязываем стрелять, ори громче, я не могу!

— ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ! Валите на них сушняк, спалим на хер!

Начали открываться задние люки бэтээров — видимо, пришельцы поняли, что выйти из оврага им не дадут, стрелять из пушки они могли только прямо или назад, бойницы для стрелкового оружия были закрыты стенками оврага… Подоспели люди из отряда Василия Григорьевича, развернулись — и начали выщелкивать пришельцев по одному, не давая высунуться из люков. Тех, кто успел подняться по дымящимся машинам на склон оврага, тоже ждала теплая встреча — борьба и бокс пользовались в долине здоровой популярностью, а драки на штакетинах у клуба были национальным видом спорта.